Детишки подбежали к крыльцу. Девочка, заливаясь смехом, крикнула:

— Тпру!

Раскрасневшийся мальчуган готов был уже подняться на крыльцо и шмыгнуть в открытую дверь, но тут Горячев спросил их:

— Ребята, не видели здесь лошадь?

Дети посмотрели на него удивленными глазами, переглянулись и замотали головой.

— Не видели, — сказал паренек.

— А я видела, а я видела! — залепетала девочка. — Ее вчера угнал, немец, вон туда, — и махнула рукой по направлению к станции Насва.

Николай несколько минут разговаривал с ребятами, а потом, вскинув на плечо веревку и хлопнув парнишку по плечу, сказал:

— Пошли по домам.

Девочка снова надела на своего «коня» веревку, дернула вожжами, и они побежали прочь. Горячев стал свертывать папиросу, — видно, и он немало переволновался.

— Ну, как? — спросили мы у него.

— Вроде обошлось.

Время тянулось мучительно медленно. Минуты казались часами.

По деревне проехали две автомашины с немецкими солдатами.

Наши нервы напряглись до предела.

Вскоре наблюдатель сообщил, что опять видит ребятишек.

На этот раз их было уже четверо. Впереди бежала знакомая нам парочка. Ребятам, видно, нравился этот заброшенный дом.

Горячев вышел на улицу. Дети, увидев его, круто повернули и бросились наутек.

— Ребята! Катя! Куда вы?! — закричал он.

Но остановить их было невозможно. Горячев вернулся. Настроение у всех было скверное.

Время подходило к пяти.

Мы молча сидели в своей ловушке, страстно желая, чтобы скорее стемнело или пошел проливной дождь, — может, тогда не каждый разохотится прийти сюда. Но в тот день, как назло, светило яркое солнце и на небе не было ни облачка.

— Мужики идут! — крикнул наблюдатель.

— Приготовиться! — приказал Веселов.

Щелкнули затворы. В доме воцарилась мертвая тишина.

— Начинается, — шепнул мне Веселов.

Четверо мужчин без оружия разбились по двое, стали обходить дом. Мы поняли их замысел.

Я взял Поповцева и вместе с ним вышел навстречу мужикам.

— Эй, не видели здесь парня с лошадью?! — крикнул я басом.

Мужики остановились.

— Чего молчите? Вас спрашиваем! — в сердцах сказал Павел.

— Никого не видали, — ответил за всех длинный детина. — Мы в поле идем.

Мужики, потоптавшись на месте, повернули. Они на самом деле пошли в поле и долго ковырялись там, может быть, для вида.

Веселов взглянул на часы.

— Шесть. Надо собираться.

Хотя до темна еще добрых два часа, оставаться здесь дальше опасно. Далекий лес у горизонта манит к себе. Решаем идти прямо по полю.

Шли быстро, не останавливаясь. Когда до леса оставалось не больше полкилометра, мы увидели отряд немцев, человек пятьдесят. Засвистели вражеские пули. Начали отстреливаться. Лес все ближе и ближе, до него каких-нибудь двадцать метров. И тут сраженный пулей падает Витя Моисеев. К нему подбегают ребята, подхватывают на руки и несут. Еще мгновение, и группа скрывается в кустарнике. Немцы стреляют в нашу сторону, но пули летят мимо. Мы останавливаемся, чтобы осмотреть Моисеева. Ранение тяжелое, в лопатку. Что делать?

Нужно искать надежных людей, чтобы оставить его на излечение. Послали в деревню Горячева с Ворыхаловым, но их там обстреляли враги. С Поповцевым идем в другую деревню. Стучимся в дом у околицы. Залаяла собака, вышел испуганный хозяин:

— Уходите, ребята, — говорит он. — Кругом немцы. Карательная экспедиция против партизан идет.

Возвращаемся к отряду.

— Придется идти обратно, — выслушав наше сообщение, решает Веселов.

Ребята приуныли, притихли. Раненый Виктор, сдерживая боль, просит оставить его и идти дальше. Но разве можно бросить в беде товарища?

Окончательно решаем вернуться и наскоро мастерим носилки.

— Вынесем его за линию фронта, потом вернемся сюда, — говорит Веселов.

Всю ночь двигаемся по старой дороге. Переходим опять железную дорогу и уже на рассвете попадаем в такое болото, что едва выбираемся из него.

Достигнув нейтральной зоны, отряд остановился на берегу реки Чернушки, в деревне Борки.

Моисеева сразу же отправили в госпиталь, а сами стали ждать случая, чтобы идти обратно.

В Борках нам пришлось встретить 1 Мая сорок второго года. В честь праздника решили провести торжественное собрание. Отряд расположился на небольшой лужайке. Ребята раздобыли где-то кусок красной материи и покрыли им принесенный из дома столик. Бойцы сразу повеселели, настроение у всех поднялось.

— Президиум будем избирать? — спросил Веселов.

— А как же, — серьезно ответил Володя Баранов. — По всем правилам, как раньше…

Это «как раньше» больно задело наши сердца. Вспомнилось празднование 1 Мая в довоенное время. Бывало накануне праздника все в доме красилось, мылось, подновлялось. Пеклись пироги и другие вкусные вещи. Наконец наступал долгожданный день. Задолго до назначенного срока ребята собирались возле школы. Ветер полоскал алые полотнища флагов. Звучали торжественные марши. Девушки несли в руках нежные цветы яблонь и вишен, искусно сделанные из тонкой бумаги. Стройными рядами мы выходили на главную улицу. Так было… А скоро ли опять так будет?..

В президиум избрали Веселова, Поповцева и меня. Собрание было не совсем обычным. На повестке дня два вопроса: о празднике 1 Мая и о бдительности. Поставить второй вопрос нас заставило одно непредвиденное обстоятельство…

По первому вопросу выступил я, как комиссар отряда. Я рассказал о самом главном — о положении на фронтах, о мужестве советских людей в тылу. Затем под одобрительные возгласы и шумные, аплодисменты бойцов был зачитан приказ командира отряда о праздничном подарке матери-Родине — подрыве вражеского поезда. В то время у нас имелось несколько мин с электрическими взрывателями, и нам не терпелось проверить на практике новую технику.

По второму вопросу выступил Веселов. Дело в том, что днем боец отряда Владимир Арефьев на посту нарушил устав караульной службы. Он сел на землю, поставил к углу сарая свой карабин, нахлобучил на глаза шапку и стал распевать песни. Мимо проходил Веселов. Он незаметно взял арефьевский карабин, а потом громко свистнул. Арефьев вскочил, как ужаленный, и сразу — за карабин. Карабина нет…

На собрании ему здорово попало от командира и от всех бойцов. Сконфуженный и пристыженный, Арефьев дал слово больше не повторять подобного.

На подрыв немецкого поезда отправились Поповцев, Горячев, Ворыхалов и я. Достигнув железной дороги, мы заложили под рельс взрывчатку с миной. Недалеко от насыпи Поповцев воткнул в землю написанный на небольшой фанерке лозунг «Да здравствует 1 Мая!»

Мы отошли в сторону и стали ждать эшелон. Когда начало светать, со стороны Локни показался немецкий поезд. Ветерок развевает дым паровоза. Напрягая зрение, мы различаем на бронированных площадках орудия. Поезд все ближе и ближе. До места, где заложена мина, остается двести метров, сто… Взорвется или нет?

…К небу взлетает столб черного дыма, раздаются грохот и скрежет железа. Паровоз и платформы летят под откос.

Мы обнимаемся и быстро уводим от этого места.

— Первомайский привет фрицам, — смеется Василий Ворыхалов.

Ярко светит весеннее солнце, пробивается молодая травка. На сердце у нас радостно и хорошо.

В нейтральной зоне мы задержались. Рядом с нами дислоцировался отряд великолукских партизан под командованием Мартынова. Мартыновцы делали вылазки на участок железной дороги Насва — Новосокольники. С их отрядом мы встречались еще ранней весной, когда выходили из немецкого тыла. Тогда в деревню Санники, где стояло охранение местных партизан, внезапно нагрянули финские лыжники-каратели. Они убили несколько партизан и заживо сожгли все население деревни. Потом мы видели место, где разыгралась эта страшная трагедия. Остовы печных труб, груды пепла — вот и все, что осталось от когда-то большой русской деревни.

В первых числах мая, преследуемый карателями, из вражеского тыла вышел отряд Бондарева.