Я не колебалась. Я только согнулась, наклоняясь к нему, и всадила сияющий конец факела ему в жабры, прямо в открытую створку.

Он завопил громче, чем смог бы вопить человек, и вскинул обе руки к горлу, чтобы перехватить факел. Я высвободила ногу и со всей силы вмазала ему пяткой в подбородок. Услышала, как что-то хрустнуло, и он, дернувшись, завопил. Высвободив другую ногу, я бросилась от него прочь, неловко придерживая левой рукой правую лодыжку.

Никто вырвал из жабр факел — его блеклые глаза чуть ли не полыхали от ярости — и с ревом рванул за мной.

Так страшно мне не было еще никогда. Добраться, пока он меня не поймал, до этой чертовой пушки я уже не успевала, а потому сделала единственное, что могла. Рванула вслепую, в полную темноту, а он погнался за мной, как бешеный локомотив.

Я знала, что у меня в запасе не так уж много пространства. Знала, что через несколько секунд врежусь в стену, и вот тут-то он меня и сцапает. Я могла только молиться, чтобы пули, которые я в него всадила, нанесли ему более серьезные повреждения, чем это казалось с виду, — чтобы он уже истекал кровью и чтобы ему как раз этих нескольких секунд и не хватало, чтобы окончательно сдохнуть.

Но где-то в глубине души я понимала, что все это чушь собачья.

Я играла не в своей лиге и понимала это с самого начала.

Внезапно прямо передо мной замерцал красивый флуоресцирующий свет — кислотный нарост на стенах. Я резко остановилась перед странными комками материи и увидела небольшие усики и отверстия на наросте, направленные на меня.

Я повернулась лицом к Никто.

Он приближался, безумно огромный, невероятно сильный, ревущий от жуткой ярости.

Но одной лишь яростью поединки не выигрывают. На самом деле это может оказаться смертельно опасной слабиной. В тот миг, когда ярость заставила его на меня броситься, я коснулась находящегося внутри меня центра спокойствия, выработанного бесконечными часами практики и дисциплины. Я реально оценила расстояние и время. Чувство было такое, будто мне всегда приходилось планировать то, что я должна сделать.

А потом я проделала с Никто ровно то же, что и с Рэем.

Когда он приблизился вплотную, я поднырнула под его огромными ручищами, крутанувшись так, чтобы развернуть мою правую ногу поперек его правой ступни, как бы для того, чтобы повалить его на пол. Несмотря на то что он, может, и был сверхъестественно силен, гравитация притянула его с той же силой, как и Рэя, и суставы его работали по тому же самому принципу. Его правая нога зацепилась за левую, и он полетел вперед, врезавшись прямо в стену.

В нарост.

В облако бьющих оттуда кислотных струй, которые изверглись, нацеленные на меня.

Я изо всех сил откатилась в сторону, но мне можно было не волноваться. Своей гигантской массой Никто экранировал меня от кислотных брызг. Я перевернулась и неуклюже попятилась на заднице, помогая себе левой рукой, как зачарованная уставившись на Никто.

Он не кричал. Наверное, он пытался. Должно быть, кислота в первую очередь разъела ему горло. Он как бы отпрянул, пошатываясь, и рухнул на колени. Я смутно видела его профиль в дальнем свете факела и свечении кислотного гриба. Это… это как растворение; словно смотришь в замедленной съемке на статую, разъедаемую ветрами и дождями. Жидкость стекала в лужицу вокруг его ног. Он сделал несколько судорожных вдохов, а потом послышались хлюпающие звуки, когда кислота разъедала ему грудную клетку. И после этого больше никаких звуков не было.

Он пытался встать, дважды. После чего повалился на бок, как будто заснул.

Кислота продолжила разъедать его даже после смерти.

В нос шибануло зловоние, и меня вывернуло наизнанку.

Я отступила еще дальше и присела на секунду, подтянув колени к груди, обхватив их здоровой рукой и рыдая. Как же мне больно.

Как же больно!

Рука тупо пульсировала.

— Черт подери, Дрезден, — сдавленно пробормотала я, нарушив тишину. — Черт подери. Это твою работу я тут делаю. Черт, черт, черт.

Еще минута — и я встала на ноги. Подобрала второй факел. Отыскала свою пушку. Сделала все, что могла, чтобы помочь Уиллу и Марси — оба они должны выжить.

После этого я обошла весь склад, методично выпустив еще с полдюжины пуль в голову каждому убитому водолазочному. И я израсходовала банку растворителя, который нашла в углу, чтобы сжечь их хозяина — для полной уверенности.

Не существует такого понятия, как «перебор».

Мы с Уиллом стояли в открытых грузовых воротах, подставив лица ветру, который дул с востока над озером, свежему и прохладному. Между нами и водой не было ничего, кроме сорока футов залитой асфальтом погрузочной площадки. Было тихо. Никакой реакции на события внутри здания.

Позади нас безмолвными рядами лежали на бетонном полу освобожденные из клеток пленники. Даже притом что у него было болезненно вывихнуто левое плечо, Уилл проделал большую часть тяжелой работы — он вытаскивал из железнодорожного контейнера клетки, а мы с Марси и Джорджией открывали их и вытаскивали узников.

Марси подошла и встала рядом с нами, снова в своем сарафанчике. Ее правое плечо выглядело отвратительно. В нее угодил ежиный снаряд, и пара иголок вонзились довольно глубоко. Кислота проникла в мышцы, а от других шипов потекла вниз, по коже, прожигая все на своем пути. Зубцы были зазубренными, но кислота мгновенно растворяла кожу вокруг шипов, и мне удалось извлечь снаряд при помощи ножа. Марси остановила кровотечение тем же способом, что и Уилл, только рука ее была слегка изувечена, а рубцовая ткань выглядела просто кошмарно.

Впрочем, казалось, это не слишком волнует молодую женщину, которую я больше никогда и ни при каких обстоятельствах не сравню с мышью. Однако смотрелась она опустошенной, словно из нее выжали все эмоции.

— Она уснула, — негромко сообщила Марси Уиллу.

— Хорошо, — сказал Уилл. Голос его звучал ровно и бесстрастно. Он сильно страдал. Уилл тоскливо посмотрел на меня: — Думаете, это сработает?

— Восход солнца, — спокойно проговорила я, кивнула и оглянулась на ряды неподвижных узников. — Он обладает определенной энергией, в том числе и силой позитивного обновления. Эта сила должна разрушить связывающие их чары.

— Откуда вы знаете? — спросил Уилл.

— Дрезден, — ответила я.

Внезапно Марси наклонила голову и прищурилась с подозрением.

— Кто-то приехал, — сказала она.

Я стояла у створки ворот, готовая захлопнуть ее в любой момент, пока машина, серебристый «бимер», выезжала из-за угла склада на погрузочную площадку. «Бимер» остановился где-то в тридцати футах от нас, и из него вышла мисс Гард. Мгновение она смотрела на меня, а потом вернулась к переднему бамперу и встала там в ожидании. Восточный ветер развевал ее длинные светлые волосы в нашу сторону, словно мягко колышущееся знамя.

— Ждите здесь, — тихо сказала я.

— Вы уверены? — усомнился Уилл.

— Да.

Он кивнул:

— Ладно.

Я шагнула вперед, спустилась по низким бетонным ступеням, прошла еще чуть-чуть и встала лицом к лицу с Гард.

Мгновение она без всякого выражения смотрела на меня, потом перевела взгляд на пленников. Медленно покачала головой и проговорила:

— Вы сделали это.

Я ничего не ответила.

— Это — магия фоморов, — пояснила она. — Один из их младших чародеев и его вассалы.

— Зачем? — спросила я у нее. — Зачем они это делают?

Гард покачала головой и пожала плечами:

— Я не знаю. Но команды, подобные этой, работают в данный момент по всему миру.

— Не в Чикаго, — спокойно заметила я.

— Не в Чикаго, — согласилась она. И губы ее медленно растянулись в самой настоящей улыбке. Она поклонилась мне в пояс — старомодным плавным движением, с царственной грацией, и сказала: — Не много найдется смертных, которым достало бы отваги выступить против фоморов и их миньонов. Еще меньше — тех, кому достало бы мастерства выступить против них и победить. — Взгляд ее сделался серьезным, улыбка исчезла. — Хайль, Воин.