Это была мерзкая тварь — черная, морщинистая и осклизлая, с обвисшим животом, мордой летучей мыши и тонкими длинными конечностями. Дико выпучив глаза, Ле Блан ринулась на меня.

Я вовремя выставил свой щит и успел ее перехватить — отлетев от него, вампирша рухнула на залитый кровью пол.

— Вниз! — крикнула Мёрфи.

Я присел на корточки и убрал щит.

Ле Блан поднялась ровно в тот момент, когда я услышал, как Мёрфи глубоко вздохнула и задержала дыхание. Ее пушка рявкнула один раз.

Вампиру снесло выстрелом где-то с пятую часть головы. Ее отбросило к стене, но она все еще была жива. И вновь попыталась подняться на ноги.

Мёрфи методично произвела еще шесть выстрелов, и ни один из них не прошел мимо цели. Ле Блан упала на пол. Мёрфи подступила на шаг ближе, прицелилась и выпустила в голову вампира еще десять или двенадцать пуль. Когда она закончила, череп твари напоминал разбитую вдребезги тыкву.

Через несколько секунд Ле Блан уже не шевелилась.

Мёрфи, перезарядив пистолет, по-прежнему держала труп на прицеле.

— «Хорошая стрельба, Текс»,[28] — сказал я и проверил красномаечного. Он все еще дышал.

— Так что, — спросила Мёрфи, — проблема решена?

— Не совсем, — ответил я. — Ле Блан не была практикующим чародеем. Это заклятие не ее рук дело.

Мёрфи нахмурилась и устремила взгляд на красномаечного.

Я подошел к поверженному противнику и прикоснулся пальцами к его лбу. Никаких явных следов чародейской энергии.

— Нет.

— Тогда кто?

Я покачал головой:

— Это сложная, тонкая магия. Во всем Белом Совете найдется не более трех, кто смог бы сотворить нечто подобное. Скорее это может быть какой-то фокусирующий артефакт.

— Что?

— Артефакт со встроенной функцией, — сказал я. — С одного конца заливаешь энергию, с другого получаешь результат.

Мёрфи потерла нос:

— Типа тех волчьих поясов фэбээровцев?

— Ага, типа того. — Я моргнул и щелкнул пальцами. — Именно!

Я выбежал из подземелья и поднялся по лестнице. Подошел к аттракционному автомобильчику, вытащил старый кожаный ремень безопасности. Перевернул его и обнаружил, что обратная сторона исписана крохотными, почти невидимыми знаками. Теперь, когда я точно знал, что искать, я почувствовал покалывание циркулировавшей в этой штуке энергии.

— Ха, — сказал я. — Вот оно.

Мёрфи хмуро воззрилась на вход в «Туннель ужаса».

— Что будем делать с «Малышом» Билли?[29]

— Мы мало что можем, — сказал я. — Или ты хочешь объяснять спрингфилдским копам, что тут случилось?

Она покачала головой.

— Я тоже, — сказал я. — Парень был рабом Ле Блан. Вряд ли он будет опасен для кого-либо в отсутствие вампира-хозяина.

Да и Красные его скорее всего прикончат по своим законам, как только узнают о смерти Ле Блан.

Мы помолчали, потом шагнули друг к другу и нежно обнялись. Мёрфи била дрожь.

— С тобой все нормально? — тихо спросил я.

Она склонила голову мне на грудь:

— Как помочь всем тем, кого она успела обработать?

— Сжечь пояс, — сказал я и погладил ее по волосам. — Это освободит всех, кто с ним связан.

— Всех, — медленно проговорила она.

Я дважды моргнул:

— Ага.

— Ну так сожги… И мы убедимся, что это не более чем дурацкая мысль. Помнишь, у каждого из нас имеются веские причины не быть вместе, а?

— Да.

— И… мы больше не будем чувствовать этого. Это… счастье. Эту наполненность.

— Нет. Не будем.

Голос ее сорвался.

— Проклятие!

Я крепче обнял Кэррин.

— Да.

— Я хочу сказать, надо выждать какое-то время, — проговорила она. — Оставить все как есть будет только достойно и справедливо. Я хочу сказать, если мы уничтожим этот ремень, мы разрушим счастье бог знает скольких людей.

— Наркоманы счастливы под кайфом, — спокойно сказал я, — но им не нужно быть счастливыми. Им важнее быть свободными.

Я положил ремень в автомобильчик, повернул правую руку ладонью вверх и прошептал слово. В моих пальцах возник раскаленный добела огненный шар. Я перевернул руку, и шар, мягко опустившись в машину, обратил ремень в пепел. Мне стало не по себе.

Я не смотрел, как это происходит. Я повернулся к Кэррин и поцеловал ее снова, горячо и настойчиво, и она неистово ответила на мой поцелуй. Так, словно мы надеялись, что наши губы, слившиеся в поцелуе, могут помешать чему-то ускользнуть.

Я почувствовал, когда оно исчезло.

Мы чуть напряглись. Мы оба помнили свое решение, что у нас ничего не получится. Мы оба помнили, что Мёрфи уже была связана с кем-то другим и что измена — не в ее характере.

Она отступила от меня, обхватив руками живот.

— Готова? — тихо спросил я.

Она кивнула, и мы двинулись в путь. Никто из нас не произнес ни слова, пока мы не дошли до Голубого Жучка.

— Знаешь что, Гарри? — тихо сказала она с другой стороны машины.

— Знаю, — ответил я ей. — Как ты и говорила, это раны любви.

Мы сели в Жучка и направились обратно в Чикаго.

Оригинальная новелла.

События происходят через час или два после финала «Перемен».

Цитата из великого человека: «Nuff said».[30]

Не могу поверить, что он мертв.

Гарри Дрезден, профессиональный чародей. Звучит как дурная шутка. Поначалу я, как и многие, решила, что это просто-напросто его очередная фишка, эдакое маркетинговое самопродвижение на рынке частного сыска, который никогда работой особо не изобиловал.

Впрочем, на самом деле это не совсем так. Уж мне-то лучше знать. Я видела нечто не поддающееся объяснению с помощью законов нормального мира, и в самом центре этого был Гарри. Но я поступила так же, как поступают все, сталкиваясь со сверхъестественным, — сказала себе: было темно, и я не знаю, что видела в действительности. И не сохранилось ни единого свидетельства, подтверждающего, что я это видела. Попытайся я кому-нибудь рассказать об этом, меня объявили бы сумасшедшей. Через неделю я уже наполовину убедила себя, что все это мне привиделось. Год спустя я почти не сомневалась: это был ловкий трюк, иллюзия, устроенная тонким и ушлым мошенником.

Но Гарри был взаправду.

Поверьте мне, я знаю. Несколько лет и несколько сотен ночных кошмаров спустя — знаю.

Он был настоящий.

Господи. Я уже начала думать о нем в прошедшем времени.

— Сержант Мёрфи, — позвал один из парней из лаборатории. Дрезден был почти что один из нас, из отдела спецрасследований. Мы подергали за все доступные ниточки, чтобы заполучить на борт команду профессиональных судмедэкспертов. — Извините, сержант Мёрфи.

Я обернулась к технику-криминалисту. Он был симпатичный, в таком не вполне взрослом, кукольном стиле. Бейджик, прицепленный к лацкану, сообщал, что его фамилия Джарвис. Выглядел он взволнованным.

— Я Мёрфи, — откликнулась я.

— М-м-м, ну да. — Он сглотнул и огляделся по сторонам. — Не знаю, как бы вам это сказать, но… мой босс предупреждал, что я не должен с вами общаться. Сказал, что вы временно отстранены от дел.

Я спокойно посмотрела на него. Ростом он был не выше среднего, но все же на восемь с половиной дюймов выше меня. И он до сих пор обладал тем изяществом гончей, которое некоторым двадцатилеткам удается сохранить с тинейджерского возраста. Я улыбнулась ему и попыталась перевести разговор в непринужденное русло.

— Просекла, — кивнула я. — Я никому не скажу, если только вы сами не скажете.

Он нервно облизнул губы.

— Джарвис, — попросила я, — пожалуйста. — Я указала на пятно крови на внешней стенке каюты старого потрепанного катерочка, надпись на котором гласила, что это «Жучок-плавунец». — Он мой друг.