Чак снисходительно улыбался. Правду о своем происхождении он унесет с собой в могилу. Генри Даусон имел власть и богатство, и хотя Чак и сам станет богачом после продажи шахты, он имел намерение унаследовать все после Генри.

Мысли Чака вернулись к Илейн, к их последней встрече в вечер их помолвки. Она хотела его той ночью. Он знал это. Она просто играла с ним. Если бы Морган не вмешался, он бы выиграл, и они оба получили бы желаемое. Чак потрогал сломанный нос и обругал наемника. Может, Морган сейчас где-нибудь с Илейн, этой маленькой сучкой. Что ж, рано или поздно он найдет их. Это только вопрос времени.

Рен узнал своего стоявшего на платформе рыжеволосого брата раньше, чем поезд замедлил ход.

Он почти месяц не помнил, есть ли у него брат или нет. А теперь с радостью смотрел на высокого, гордого, с развевающимися от ветра рыжими волосами парня — Томми Дэниэлса.

— Очень рад видеть тебя, братишка, — сказал Рен, похлопав юношу по плечу.

Томми широко улыбнулся.

— Я тоже рад видеть тебя. Ты заставил нас поволноваться. У тебя, видно, были приключения.

— Нет, Томми, ты преуменьшаешь.

Они локтями прокладывали себе путь среди приехавших и уезжающих, потом протиснулись через стеклянные двери вокзала и вышли на шумную улицу Сан-Франциско.

— Эта история, в которую ты вряд ли поверишь.

Рен подозвал проезжавший наемный экипаж, и молодые люди сели в коляску. Рен потратил большую часть пути на рассказ о происшествии, о Кейсервилле, о Даусоне, Редмонде и шахте «Голубая гора». Он посвятил Томми во все подробности поездки — за исключением Илейн Мак-Элистер.

Наконец Томми не выдержал и с тревогой спросил:

— Как Илейн? Ты видел ее? Она все еще в Кейсервилле? — В свои семнадцать он был высоким, стройным мужчиной, разумным и честным, но ему не хватало терпения.

Коляска остановилась у их городского дома «Тихая Вершина», и у Рена появилась временная передышка. Они забрали чемоданы и вошли в небольшой, но солидный дом. Деловые интересы братьев — большей частью кораблестроение, торговля и недвижимость — требовали пребывания в городе. И хотя их домом было ранчо в Напе, они почти каждую ночь появлялись в городе, и единственно верным решением стала покупка этого дома.

— Итак? — настойчиво произнес Томми, когда братья уселись в удобные высокие кресла. Небольшой деревянный дом имел три этажа, широкие окна выходили на Тихоокеанский залив. Дом был обставлен элегантной, классического стиля мебелью и украшен восточными коврами. Мебель из красного дерева оживляла богатая инкрустация в зеленых и коричневых тонах.

— Итак, о чем ты?

— Ты прекрасно знаешь, о чем я: об Илейн.

От одного звука этого имени сердце Рена бешено забилось.

— Да, она все еще там, и да, я видел ее.

— Как она выглядит? Ты с ней разговаривал?

Рен твердо посмотрел на брата. Они слишком долго жили вместе, и было глупо пытаться скрыть от него что-то. Но отношения с Илейн Мак-Элистер были слишком интимным делом, это нельзя было обсуждать даже с Томми.

— Она прекрасна, — сказал он, впервые в жизни вкладывая в это выражение его истинное значение. — У нее пышные каштановые волосы, а глаза золотистые, словно у львицы, кожа нежна как шелк, и на щеках румянец. Она краснеет, но только если касается недозволенных тем. Она высокая, но уже не долговязая, как раньше. У нее прекрасная пышная грудь и … — Рен внезапно замолчал. Он уже и так далеко зашел. Но, начав говорить об Илейн, он не мог остановиться. Он сидел и не поднимал глаз, не отвечая на вопросительный взгляд брата.

— В любом случае, она помолвлена с Чаком Даусоном, и этот сукин сын… — Он сцепил зубы, сдерживая рвущиеся слова. — Итак, мне надо вернуться как можно быстрей. Мне срочно нужно разобраться с делами здесь. Остается надеяться, что я не опоздаю.

Томми никогда не видел брата в таком состоянии. Он был спокоен, когда обсуждал дела на шахте, Даусонов и даже две полученные раны. Но заговорив об Илейн Мак-Элистер, он начал изъясняться загадками, неоконченными предложениями и вообще ходил вокруг да около. Что-то здесь было не так.

— Помедленнее, брат, я немного не понял. Ты собираешься в Кейсервилль?

— Да.

— Но ты только что оттуда?

— Я приехал сначала повидаться с Джакобом и отложить свадьбу. Я должен вернуться в Кейсервилль прежде, чем Даусон снова изобьет ее.

Томми ощетинился:

— Что, черт возьми, он с ней сделал? — Томми редко чертыхался, но Илейн Мак-Элистер была леди, дорогой для обоих сердец. Она спасла им жизнь. Ни Томми, ни Рен никогда бы этого не забыли.

Рен рассказал о помолвке, но осторожно обошел ночь «страстной любви» после случившегося. Томми подозрительно смотрел на брата, будто чувствовал, что в этой истории много недосказанного и он не хочет в чем-то признаться.

— Знаешь, можешь не волноваться о свадьбе, по крайней мере, некоторое время. Когда Джакоб не получил от тебя ничего, он забеспокоился. Он уже собрал команду, чтоб искать тебя, и тут пришла твоя телеграмма. Поэтому он сам уже отложил свадьбу. Мелисса снова заболела, так что все к лучшему. — Томми широко улыбнулся. — У тебя есть отсрочка на некоторое время.

Рен почувствовал такое облегчение от слов Томми, что у него закружилась голова. Но факт оставался фактом: ничего не изменилось. Рано или поздно он женится на Мелиссе Стэнхоуп. Он обещал Джакобу, и что более важно, семья Стэнхоуп введет его в круг уважаемых людей, имеющих положение в обществе, исполнит его мечту. Только почему-то сейчас мечта эта сильно потускнела.

Илейн ехала в переполненном пассажирском вагоне «Пасифик Экспресс» с такими же изнывающими от скуки и усталости людьми уже пять дней. Поезд въезжал в Чейни в Вайоминге. Ей хотелось сэкономить как можно больше, и поэтому она поехала в пассажирском вагоне, и переполненные неудобные лавки сделали свое. Большую часть поездки она пыталась забыть Рена Дэниэлса. Надеясь вызвать в себе ненависть, она представляла его в объятиях Мелиссы Стэнхоуп, хотя и не знала, как выглядит девушка.

Илейн уверяла себя, что Рен затащил ее в постель. Пыталась поверить, что он лгал ей, лишил ее девственности только ради удовлетворения собственной похоти. Но она знала, что это не так. Она оказалась в его постели по собственной воле, и если бы по взмаху волшебной палочки можно было повернуть время, она сделала бы это снова. Она ужасно тосковала по Рену. Где он теперь? Что делает? Илейн видела его голубые глаза так ясно, будто он сидел рядом на неудобной лавке. Ей хотелось протянуть руку и коснуться длинного тонкого шрама на его шее. Ей хотелось приласкать его, спросить, как он получил такую рану, и унести с собой его боль.

Нет, она не сможет сейчас возненавидеть его. И никогда, как бы ни старалась. Сердце говорило ей, что Рен сделал не больше, чем ему позволили, и в душе она не сожалела ни об одной проведенной вместе с ним минуте.

Единственное, чего ей было жаль — что она не сможет провести с ним всю жизнь, как Мелисса Стэнхоуп после их свадьбы на следующей неделе. Эта мысль была пыткой для ее сердца. Ей приходилось бороться со слезами: как бы она ни старалась, по щекам текли горячие струйки.

Когда-нибудь, убеждала себя Илейн, она забудет его. Но сделать это будет очень труд, но. Она мечтала о Рене Дэниэлсе все последние девять лет. Похоже, теперь она будет мечтать о нем до конца жизни.

В Чейни остановка по расписанию длилась двадцать минут. Этого времени хватало для того, чтобы вышли и вошли пассажиры, чтобы взяли воды и поели те, у кого недоставало денег, чтобы путешествовать первым классом. Илейн обнаружила, что еда в привокзальном буфете — бифштекс, яичница, жареная картошка — гораздо хуже обычной.

Однако проводник сказал, что поезд будет стоять в Чейни, по крайней мере, час, а может, и больше. Рельсы возле Ларами оказались под водой. Илейн была рада задержке. Она собиралась размять отекшие руки и ноги и купить хорошей еды. В пассажирском вагоне она спала сидя, и поэтому каждый сустав, каждая косточка и мышца молили о прогулке.