C приложением краткой тирады об амбассадерах и амбассадриссах. 2 Начну по порядку. Европейский катаклизм. Таковой имеется, но в невыясненных размерах. Года три уже писали о нем; появился немецкий Чаадаев, сразу в нескольких видах. Первый вид — Освальд Шпенглер, о котором даже лекцию в "Доме литераторов" читали, что Европа гибнет.
Шпенглер написал "Гибель Запада" в 1917 г.[260] Книга страшная, и немецкие профессора тщетно пытаются ее вдвинуть на полку "философии истории" — она не умещается. Шпенглер почувствовал, что ноги у культуры похолодели. "Умирая, культура превращается в цивилизацию". И в таком виде может она вздыматься еще столетия, как стоит много лет засохший лес. Живущие в этом лесу могут еще столетия думать, что культура жива. И вот мы тоже думаем, что деревья живы, а они стоят только по инерции. Появилось больших, маленьких и средних Шпенглеров достаточное количество. Казимир Эдшмид, один из вождей экспрессионистов, тогда же писал: "У нас еще нет традиции, нет еще прочной материнской почвы, из которой развивается органически идея. Во Франции — каждый революционер стоит на плечах предшественника. В Германии каждый восемнадцатилетний считает двадцатилетнего идиотом. Во Франции юноша почитает в старшем воспитателя. У нас он его игнорирует. Из средоточия народной души творит француз. Немец начинает каждый с другого места периферии. Многое еще у нас — дрожь воплощающегося народного разума. Поэтому у нас — дикие, разорванные, неоформленные произведения искусства. Другие народы имеют более прочную форму" (Казимир Эдшмид. Об экспрессионизме в литературе. Берлин, 1919 г.)[261]. Итак, в Германии еще нет прочной традиции. "Мы очень млады. Нам тысяч пять лишь лет". Шпенглер написал свою книгу, "возвысясь над временным пунктом" нашей эпохи, нашей культуры. Мерило историческое для него не сотни, а тысячи лет. С этих-то вершин он смотрит на современную Европу. Это и само по себе характерно. Бесприютная, черная человеческая мысль выброшена из орбит и, подобно беззаконной комете, блуждает. Другой немецкий мыслитель, гр. Герман Кайзерлинг, тоже почувствовал бродячее, неосознанное протеевское начало в себе, ужаснулся ему и тоже был вынесен за круг культуры, но не во времени, а в пространстве. В своем "Путевом дневнике философа" (1919)[262] Кайзерлинг описывает не столько путешествие по разным странам, сколько путешествие за самим собою с целью — поймать наконец это живое, ускользающее, страшное теперь европейское «я». В Китае, в Японии он нашел новое биение этого своего «я» и теперь в своей "Школе мудрости" в Дармштадте[263] проповедует обновление европейской культуры через приятие азиатской, все это сдабривая примитивной моралью. Переливание новой, свежей крови, которое должно помочь больному человеку. У англичан дело гораздо проще. Уэллс спасает цивилизацию очень скоро, очень просто и очень дешево. В своей книге "Спасение цивилизации" он рекомендует образование мировых соединенных штатов и всеобщее воспитание в духе всемирного патриотизма[264]. Тогда, по слову Надсона, "не будет на свете ни слез, ни вражды". Неужели в самом деле мы увидим, когда очнемся, только засохшие деревья? Неужели "кончился период", а вместе с ним мы все, да еще думаем, что где-то кто-то жив? — А я не знаю. Катаклизм имеется, но только в невыясненных размерах. Пишу я о цветах, а сам отчасти слеп, как и заявил, да и вы отчасти слепы. Так, может быть, и предоставим каждому видеть тот цвет, который они возжелают более всего[265]. 3 Амбассадеры. Как бы то ни было, не время теперь, по-видимому, для литературы. Теперь большое стремление литературу смешать с добродетелью. От литератора не требуется, чтобы он писал хорошо, не требуется даже, чтобы он вообще писал; если пишет хорошо, иногда прощается. Лучше всего, если писатель когда-то писал, и даже хорошо писал, а теперь совсем не пишет или плохо пишет. Тогда он сразу может стать амбассадером от литературы… Такой-то представляет такую-то и такую-то литературу. Дорогой Уэллс пишет дорогому Гауптману, дорогой Гауптман пишет дорогому Роллану и всем им вместе пишет дорогой Горький. Этот обычай развился во время войны, но теперь необычайно расцвел. И венец всего дела — Сара Бернар, амбассадрисса де леттр при иностранцах. Такожде Поль Фор отправлен к американцам яко амбассадер де леттр. Имеется еще один амбассадер, всемирный, — Рабиндранат Тагор. Он уже мало пишет, но зато теперь разъезжает. Объехав Германию, Австрию, читает лекции (тоже, конечно, о спасении мира). О нем все пишут. Самое имя Рабиндранат Тагор ласкает европейский слух. В еженедельниках картинки: Тагор в индусском костюме, Тагор читает лекцию, дорогой Тагор говорит с дорогим Гауптманом: ТАГОР, ТАГОР, ТАГОР, ТАГОР! 4 И все-таки деревья не высохли. Может быть, только подсохли. (Пишет опять-таки слепой.) Если это и цивилизация на место культуры, то в цивилизации течет еще старая кровь. Эйнштейн переворачивает систему мироздания (за что его выгоняют из Берлина), Бергсон подводит итоги своей деятельности (почему подал в отставку в Сорбонне). Никогда в области точных наук не работали с такой нервной энергией (надо торопиться), никогда философская мысль не металась так во все стороны, ища исхода. И Франция (в особенности), а за нею и другие страны никогда так усиленно не работали в области истории литературы (найден целый роман Стендаля[266], неизданное произведение Декарта). Либо накануне величайшей засухи испытает еще раз расцвет индоевропейская культура — либо это назавтра после тяжелого сна она проснулась, а умирать и не думает[267]. Aut — aut, в одном из этих двух союзов — жизнь или смерть, а я не знаю. Потому что ведь ни младенца женского пола мохнатого сплошь не видал, ни зажигательного стекла, ни птицы превеликой, как мой счастливый современник. Не мог я этого видеть: в Амстердаме не был. О прочих предметах — впредь. 5 Экспрессионизм. Через 3 года в России все спорили бы об экспрессионизме, как 100 лет назад спорили о романтизме [И тогда, несомненно, возникло бы недоразумение с нашими московскими экспрессионистами[268]; они бы заявили, что они-то и суть настоящие экспрессионисты, а что в Германии экспрессионисты — так себе, сами по себе.], если бы не одно существенное обстоятельство: без всяких видимых причин течение расплылось, раздробилось на несколько течений и как Экспрессионизм отошло. Некролог его написал недавно не кто иной, как сам Казимир Эдшмид; в "Двуглавой нимфе"[269] он заявил, что экспрессионизм изжит и что пора идти дальше (куда?). Казимир Эдшмид на 3/4 выдумал экспрессионистов, и на его слова мы можем положиться. Таким образом, остается и нам писать некролог экспрессионизма.
Он родился перед войной в Германии в 1914 году[270], причем с родителями и дедами дело обстояло несколько неблагополучно: оказалось слишком много родственников. Во всяком случае в рождении его замешаны "славянские влияния": Толстой, Гоголь, Достоевский[271] и В. В. Кандинский. Любопытно взглянуть на список прародителей ныне покойного (умершего почкованием) течения: вернуться О. Spengler. Der Untergang des Abendlandes. Umrisse einer Morphologie der Weltgeschichte. Bd. 1. Munchen, 1920. Два русских издания первого тома основного труда Шпенглера появились в 1923 г. под названием "Закат Европы", переводы ряда других его работ — в 1922–1923 гг. Русские журналы начала 20-х годов были полны откликов на "Закат Европы" и внимательно следили за реакцией немецкой философии на книгу Шпенглера. Ср. в связи с этим I гл. статьи Тынянова "Блок и Гейне" (стр. 438 наст. изд.). вернуться Kasimir Edschmid. Uber den Expressionismus in der Literatur und die neue Dichtung. 4. Aufl. Berlin, 1919, S. 42–73. К. Эдшмид (1890–1966), которого здесь и далее в статье цитирует Тынянов, — писатель, эссеист, один из ведущих экспрессионистов. вернуться Das Reisetagebuch eines Philosopher" (Bd. 1–2) — наиболее известное сочинение философа и писателя Г. Кайзерлинга (1880–1946). В 1922 г. оно вышло 6-м изданием. См. рецензию Е. Браудо на это издание: "Современный Запад", 1922, № 1. В русском переводе отрывок из 1-го тома «Дневника» был напечатан в кн.: Современная немецкая мысль. Сб. статей. Пер. с нем. Под ред. Вл. Коссовского. Дрезден, «Восток», 1921, стр. 89-122; здесь же помещен отрывок из книги О. Шпенглера "Философия будущего" (отдельное издание Иваново-Вознесенск, 1922). Кайзерлингу принадлежат также книги "Europas Zukunft" (Zurich, 1918), "Das Geburge der Welt" (Darmstadt, 1920), "Philosophie als Kunst" (Darmstadt, 1922), "Politik, Wirtschaft, Weisheit" (Darmstadt, 1922). См. о нем современную ему работу: M. Boucher. La philosophie de Herman Keyserling. 4 ed. Paris, 1927. Ср. о Шпенглере и Кайзерлинге в статье Т. Манна "Освальд Шпенглер", помещенной в альманахе «Петроград» (1923; рец. Тынянова см. в наст. изд.), где указано, что статья написана специально для русского читателя (см. также: Т. Мани. Собр. соч., т. 9. М., 1960, стр. 610–619; здесь статья неточно датирована 1924 г.). вернуться Философское сообщество, основанное Кайзерлингом в 1920 г. вернуться "The Salvaging of Civilization". London, 1921. Русский перевод: Г. Уэллс. Спасение цивилизации. [Пг.], «Мысль», 1923. вернуться Ср. в статье Тынянова "О слоненке": "создалось две Европы: одна которую мы сами себе выдумываем (хорошо выдумываем, много воздуха), а другая — все-таки настоящая. Настоящая живет и не спрашивает нас, хотим ли мы ее такою, какая она есть; даже больше, только настоящая и живет, а выдуманную мы, собственно, только выдумали" ("Петербург", 1922, № 1, стр. 20). вернуться Имеется в виду роман "Suora scolastica" (опубл. — 1921). вернуться Ср. аналогичные мнения в связи со Шпенглером: "Если Европа и истощила себя в творческом отношении, то она бесконечно сильна еще в цивилизаторском смысле. <…> Еще далек тот час, когда заходящее солнце Европы откинет свой последний луч, а потому не лучше ли воспользоваться достижениями западноевропейской культуры, чем петь преждевременную панихиду над ее возвещаемой гибелью?" (В. H. Лазарев, Освальд Шпенглер и его взгляды на искусство. М., 1922, стр. 151–152). Еще до ознакомления с книгой Шпенглера высказывались сходные суждения: "Научная мысль Запада работает сейчас более интенсивно, чем когда бы то ни было. Об этом говорят успехи физических и биологических наук <…> Был и есть пока что кризис бесконечно менее острый, чем наш, — о закате же пока говорить не приходится. Только плохо информированное воображение многих русских интеллигентов рисует себе Европу уже конченной <…> Плохо ли, хорошо ли это, но Европа, а тем более Америка — живы, собираются жить <…>" ("Вестник литературы", 1922, № 2–3, стр. 2). Ср. также у Г. Г. Шпета: "Не торжествовать следовало бы по поводу предречения Шпенглера, а торопиться вобрать в себя побольше от опыта и знаний Европы. А там, впереди, видно еще будет, подлинно ли она "закатывается"" (Г. Шпет. Эстетические фрагменты, вып. 1. Пб., «Колос», 1922, стр. 80). Ср. в рецензии Г. О. Винокура на "Эстетические фрагменты": "Чет и нечет". М., 1925, стр. 46. вернуться "Собирается конкретно заявить о своем существовании еще одна народившаяся в Москве группа поэтов, отказавшаяся от имажинизма и ушедшая еще более влево, — группа поэтов-экспрессионистов. Она возглавляется молодым поэтом И. Соколовым, который и выпускает книжку стихов "Бунт экспрессиониста"" ("Вестник литературы", 1920, № 3, стр. 10). См.: Ипполит Соколов. Бунт экспрессиониста. [М.]. Издание, конечно, автора. 1919 (судя по сообщению "Вестника литературы", книжка запоздала с выходом); его же. Бедекер по экспрессионизму. [М.], 1920 (перепечатано в кн.: От символизма до Октября. Литературные манифесты. М., 1924); его же. Полн. собр. соч. Издание не посмертное, т. 1. Но стихи. М., (Б. г.); его же. Экспрессионизм. М., 1920 (ср., в частности, о Шкловском и Якобсоне — стр. 6); Воззвание экспрессионистов о созыве Первого Всероссийского конгресса поэтов. 1920, весна (воззвание подписано Борисом Земенковым, Гурием Сидоровым и Ипполитом Соколовым); Экспрессионисты. Е. Габрилович, Б. Лапин, С. Спасский, И. Соколов. М., "Сад Академа", 1921. См.: V. Markov. Russian Expressionism. In: Expressionism as an International Literary Phenomenon. Paris — Budapest, 1973. вернуться K. Edschmid. Die doppelkopfige Nymphe (Essays). Aufsatze uber die Literatur und die Gegenwart. Berlin, 1920. Закат экспрессионизма обычно относят ко времени после 1924–1925 гг. вернуться Предыстория экспрессионизма восходит к первым годам нашего века. Интерес к экспрессионизму в России очевиден в печати нач. 20-х гг. «Хроника» 1-го номера журн. «Начала» (1921) сообщала (ср. у Тынянова): "Появился ряд книг об экспрессионизме. Из них назовем: книгу Казимира Эдшмида "Двуглавая Нимфа", книгу М. Гюбнера "Новая поэзия и искусство Европы", статьи Курта Гиллера, книгу Куно Бромбахера и др. Казимир Эдшмид смотрит на экспрессионизм как на течение отжившее, пытается подвести ему итоги и указать новые пути. Напротив, Гюбнер в своей книге "Новая поэзия и искусство Европы" пытается оживить интерес к экспрессионизму, считая его наиболее актуальным течением современного искусства" (стр. 240). В этом же номере (стр. 271) сообщалось, что в издательстве «Начала» готовится к печати книга ""Культурная жизнь Запада". Под ред. Ю. Н. Тынянова и др." (книга не вышла). Много писал об экспрессионистах журнал "Современный Запад" (1922–1924). В статье "Экспрессионизм в немецкой драме" А. Гвоздев, характеризуя движение в целом, называет, в частности, имена Ф. Кафки и М. Брода ("Современный Запад", 1922, № 1; стихи М. Брода переводил А. В. Луначарский — см.: "Современный Запад", 1923, № 2). Это, по-видимому, первое упоминание Кафки в России. В 1922 г. вышла в русском переводе книга О. Вальцеля "Импрессионизм и экспрессионизм в современной Германии (1890–1920)". Ср.: В. Гаузенштейн. От импрессионизма к экспрессионизму. — "Западные сборники", вып. 1. М., 1923. В 1923 г. появились книги: Экспрессионизм. Сб. статей. Под ред. Е. М. Браудо и Н. Э. Радлова. Пг.-М.; М. Н. Волчанецкий. Экспрессионизм в немецкой литературе. Смоленск; Г. Марцинский. Метод экспрессионизма в живописи. Пер. Б. В. Казанского под ред. Н. Э. Радлова. Пб.; В. Нейштадт. Чужая лира. Переводы из 11 современных немецких поэтов. М.-Пг.; Певцы человеческого. Антология экспрессионизма. Под ред С. Тартаковера. Берлин. Следует назвать также переводы Пастернака стихотворения Я. Ван-Ходдиса (впервые "Современный Запад", 1924, № 5). В 1928 г. М. И. Фабрикант говорил о слове «экспрессионизм» как о "вошедшем уже в плоть и кровь современного не только журнального, но газетного языка" ("Искусство", 1928, т. 4, кн. 1–2, стр. 17; см. его же. Экспрессионизм и его теоретики. — «Искусство», 1928, № 1). Среди работ, обозначивших возобновление интереса к экспрессионизму, см. статьи, собранные в сб. «Экспрессионизм» (M., 1966). «Записки» Тынянова были одним из первых очерков экспрессионизма в России. вернуться Интерес к названным русским писателям был связан с этическими устремлениями экспрессионизма. Ф. М. Гюбнер относил Толстого и Достоевского к числу духовных учителей движения, наряду с Шопенгауэром и Ницше (Ф. М. Гюбнер. Экспрессионизм в Германии. — В сб.: Экспрессионизм. Пг.-М., 1923, стр. 55). Ср. у Б. П. Вышеславцева (в контексте сопоставления русской философии со Шпенглером): Германия "воспринимает Достоевского как откровение" ("Шиповник", 1. М., 1922, стр. 189). См. также: В. В. Дудкин и К. М. Азадовский. Достоевский в Германии (1846–1921). — ЛН, т. 86. 1973, стр. 700–716. О некотором обратном воздействии в 20-х годах, в частности через прозу Ф. Верфеля, Г. Мейринка, Л. Перуца, свидетельствует восприятие литератора-современника: Ю. Олеша. Ни дня без строчки. Из записных книжек. М., 1965, стр. 234–235. Русские переводы произведений этих писателей широко издавались в 20-е годы и нашли отражение в современном литературном процессе. О возможном влиянии Ф. Верфеля на Ю. Олешу см.: М. Чудакова. Мастерство Юрия Олеши. М., 1972, стр. 70–71. В числе русских писателей, в той или иной мере испытавших влияние экспрессионизма, называли Ремизова, Пришвина, Федина, М. Кузмина, Казина и др. |
