— Конечно, — отвечает он. — До завтра.

И идет к двери.

Ленни бросает рюкзак Винса в багажник. Потом заставляет Винса расстегнуть пиджак, поднять рубашку и штанины. Убедившись, что под ними ничего не спрятано, открывает переднюю дверцу «Кадиллака».

— Ты поведешь, — говорит он.

— Да я же пил.

— А ты не гони.

— Я не знаю, куда ехать.

— Я объясню.

— А может, сам поведешь и объяснишь себе?

— Садись, — командует Ленни.

Он велит Винсу ехать на запад через центр. На улице темно и холодно. Их шатает от фонаря к фонарю на дороге, скользкой от росы. Дома поменяли форму, слившись со своими тенями, клонясь к ним — город параллелограммов, город острых углов.

— У тебя, наверное, жуткий пробег, — замечает Винс.

Ленни смотрит на него пристально.

— Что?

— «Кадиллаку» восемь лет. Сколько ты можешь за него получить? Десять? Двенадцать?

— Пятнадцать, — отвечает Ленни.

Винс смеется.

— Больше двенадцати не получишь.

— Еще как получу. Пятнадцать, говорю же.

— Да ну. Откуда, Ленни?

— Заткни пасть, Винс!

— Ладно, — соглашается Винс. — Но все равно это нереально.

Несколько минут они едут молча. Потом Ленни прорывает.

— Какая же ты все-таки сволочь, Винс! Почему ты всегда все знаешь?

— Двенадцать?

— Да, — бросает Ленни. — Двенадцать.

Он командует Винсу заехать в мотель у подножия холма Сансет, у западной границы центра города. Втиснувшийся в базальтовую породу, поросший соснами холм охраняет город, словно стена. Его разрезает старое четырехполосное шоссе, которым перестали пользоваться, когда параллельно проложили межштатную магистраль. Но на шоссе еще остались старые мотели пятидесятых и шестидесятых годов, которые раньше обозначали начало города своими оптимистичными модерновыми вывесками — когда-то яркими, а теперь выцветшими подковами и изгибающимися, горящими стрелами: «Открытый бассейн!», «Почасовая оплата!», «Цветной телевизор!».

Они паркуются у дальнего конца, в полной темноте, около вереницы дверей одноэтажного мотеля. На фасаде переливаются лампочки. Винс замечает, что двери пронумерованы нечетными числами от одного до девяти. На гравийной стоянке нет больше ни одной машины.

— Номер девять, — говорит Лени и кивает на другой конец здания. — Постучись один раз, потом убери руки за голову. Я открою дверь, и ты войдешь.

— А пароль? Как же без пароля?

— Заткнись, Винс.

Они выходят из машины. Винс захлопывает дверцу и идет через стоянку, гравий скрипит у него под ногами. Он прокручивает все в голове: первая часть будет, очевидно, самой трудной. Переживи ночь, и окажешься дома. Винс останавливается у двери, успокаивает звенящие от напряжения нервы и стучит. Потом убирает руки за голову. Ленни выступает из-за его спины и открывает дверь. Она распахивается в темную комнату, освещенную лишь лампой на столике у стены. Ленни вталкивает Винса внутрь.

Они входят в узкую гостиную мотельного номера — диван, стул, телевизор и столик, — проход в еще меньшую кухоньку, пластмассовый стол, один из кухонных стульев двумя ножками стоит на ковре гостиной. Две закрытые двери, скорее всего ведущие в спальню и ванную.

— Садись, — говорит Ленни. Винс опускается на стул. Над диваном висит удивительно успокаивающий горный пейзаж с рощицей темных деревьев на переднем плане. Это одна из тех картин, которые никак не получается рассмотреть из-за неправильной перспективы: в фокусе не деревья впереди, а горы, ими заслоненные. Но все равно деревья ему нравятся. В густом лесу можно прятаться целую вечность.

Открывается дверь в спальню и выходит Рей-Прут в черных слаксах и в расстегнутой рубашке, под которой видна футболка с V-образным вырезом. Босой. Он приглаживает черные волосы.

— Здорово, шеф. — Рей не закрывает за собой дверь и лишь через секунду, привыкнув к свету, Винс видит в спальне без окон на кровати скорчившуюся… Бет. Гипса на ней нет. Она осторожно прижимает к себе покрасневшую руку. Левый глаз заплыл синяком.

— Он сломал мне руку, — говорит она и начинает плакать.

Винс роняет голову на грудь — его план вдруг становится наивным и безрассудным. Проклятье!

Рей переводит взгляд на спальню и обратно.

— Если быть точным, я ее сломал еще раз.

Винс заставляет себя открыть глаза и смотрит мимо Рея в спальню.

— Значит, так, я вам ничего не отдам, пока не увижу, как она выходит в дверь.

— В эту дверь? — уточняет Рей. Он возвышается над Винсом. Улыбается.

Ленни принимается мерить комнату шагами и заводит разговор:

— Послушай, Винс. Я сразу тебе сказал: либо все пройдет нежно, либо жестко…

Рей оглядывается на Ленни, потом ухмыляется Винсу, уходит в кухню и открывает холодильник.

— Ты выбрал жесткий вариант, — продолжает Ленни. — Я не хотел…

— Она вам не нужна, — говорит Винс спине Рея. — Отпустите ее.

Ленни ударяет его. Лицо Винса остается почти безмятежным.

— Але. Ты че! Я с тобой разговариваю, мудила! — возмущается Ленни.

Но Винс продолжает обращаться к Рею.

— Я серьезно. Я вам ничего не скажу, пока она здесь.

Рей оборачивается через плечо и улыбается.

— Не вопрос. Как скажешь, шеф.

Он берет два яблока, нож для чистки овощей и полотенце и возвращается в гостиную.

Ленни смотрит то на Винса, то на Рея.

— Да что за хрень? О чем вы тут треплетесь? Говорите со мной.

Рей не обращает на него внимания. Расстилает полотенце на журнальном столике, кладет яблоки и нож. Садится на диван.

Винс не сводит глаз с ножа.

— Отпусти ее и получишь почтальона. Он сам хочет поговорить с тобой. Хочет брать больше кредиток.

— Так позвони ему, — предлагает Рей. Берет яблоко и нож. — Пригласи его к нам в гости.

— Сегодня не получится. Поздно уже. Он выключает на ночь телефон. Позвоню ему завтра утром. Мы встречаемся в одном ресторане. Я тебя туда провожу.

Рей аккуратно снимает кожуру с яблока.

— Ну не знаю. Где я и где завтра, шеф.

Винс подается вперед.

— У меня есть деньги.

Рей смеется.

— Ага, девка твоя что-то такое лопотала. Будто вы с ней решили для нее дом прикупить.

Винс пытается скрыть досаду.

Рей вытирает лезвие ножа о полотенце.

— Мы решили, что пойдем туда завтра и отзовем деньги. Устроим вечеринку. — Он подмигивает.

Ленни пристально смотрит на Рея.

— Да что происходит, вашу мать? О чем вы тут говорите? Это мое дело теперь!

Рей поднимается, лезет в карман и достает двадцатидолларовую купюру.

— Сбегай, принеси нам выпить.

Ленни переводит взгляд с Рея на Винса, потом на Бет и обратно.

— Уже полчетвертого утра. Где я, по-твоему, могу купить тебе выпивку?

Рей молчит. Наконец Ленни берет двадцадку и идет к двери. Рей хватает его за плечо, сует руку под его пиджак, выхватывает из-за его пояса пистолет — черный, полуавтоматический — и заталкивает себе за ремень.

— А то еще отстрелишь себе яйца, — объясняет он.

Ленни косится на Винса — в его взгляде, кажется, мелькает понимание, но все равно уходит за выпивкой.

— Идиот недоделанный, — говорит Рей, когда за Леном захлопывается дверь. — Как ты работаешь с такими ослами?

— На безрыбье…

— Ну да, ну да. — Рей идет в спальню, по-прежнему держа в руке нож. Бет съеживается под его взглядом. — Детка, мы с твоим другом поболтаем немного. А ты пока отдохни.

Он закрывает дверь и садится на спинку дивана, положив ноги на подушки, чтобы быть над Винсом. Они смотрят друг другу в глаза.

— Симпатичная, — замечает Рей.

Винс переводит взгляд на картину. Стена черных деревьев непроницаема.

— Ты знаешь, кто я? — Рей указывает ножом на свой подбородок.

— Да, — отвечает Винс. — Знаю.

— Ну и?

— Ты Рей-Прут.

Рей довольно улыбается, услышав свое имя, как томимый жаждой человек, припав к источнику.

— А, так ты оттуда?

— Да.