Я видела, как Рода провожает его изумленным взглядом. Она подошла ко мне и поинтересовалась:

— Пытаешься снова завлечь его? Не выйдет, милочка! Ты осталась на бобах.

— Именно к этому я и стремилась, — отрезала я. — Мне так лучше живется.

— Ты мне нравишься, — заявила Рода. — Несмотря на то что избегаешь нас, простых смертных. И я не осуждаю тебя.

Пронзительный взгляд Роды переместился в сторону, алые губы скривились, и она указала на Пимми и Марджери, склонившихся над схемой для вязания.

— Вот смотри, какие варианты: комедия, лишенная секса, как у них, или домашняя трагедия, как у меня. Не особо богатый выбор, правда? — прошипела она. — Только задумайся, дорогая, стоит уступить, и ты получишь это…

И Рода швырнула свою лакированную черную сумочку через комнату. С глухим стуком сумка упала к ногам вязальщиц, те удивленно подняли головы.

— Извините, — сказала Рода, растянув губы в легкой улыбке, — я уронила сумку.

Я рассмеялась, но все-таки почувствовала легкую, едва различимую волну дрожи, пробежавшую по спине, словно кто-то наступил на мою могилу.

Предзнаменования — это нечто особенное. Несмотря на то что мы живем в рациональный век высоких технологий и жизнь человека изучена наукой, мы по-прежнему призываем на помощь приметы, как делали те, кого мы считаем первобытными людьми. Помню, я слушала по радио репортаж о запуске космического челнока, и вначале серьезный голос с американским акцентом сообщил, что небо над стартовой площадкой чистое, сияет солнце, — и это отличное предзнаменование. Вот так эпоха покорения космоса: что может быть более примитивным, чем, задумывая какое-то дело, ждать благословения с небес?

Я вела себя точно так же: наступило третье марта, и я ощущала приближение беды — в магазинах не было цветущей герани. Но, спешу заметить, я — по крайней мере насколько это в моих силах — решила ни в коем случае не следовать примеру Финбара с его тостерами. Герани в бутонах продавалось огромное количество. Я даже купила один горшок и поставила рядом с батареей, включенной на полную мощность, но цветок так и не раскрылся. Я купила еще одну герань и запихнула в едва теплую духовку, но у цветка лишь засохли листья. Я выставила оба несчастных растения на улицу и попросила у них прощения, особенно у того, с обожженными листьями. Выхода не было — придется обойтись примулой, в конце концов, с этим цветком тоже связана сентиментальная история, хотя Финбар мог ее и не запомнить…

Хорошо, что днем мне удалось немного поспать. Но в три часа тридцать минут я проснулась, и к моему дальнейшему дню можно было применить любое избитое выражение о времени. Стрелки часов не просто медленно тащились по циферблату, казалось, они умирали, и примерно в пять вечера я решила, что надо мной проводится какой-то тайный эксперимент. Но потом время пошло немного быстрее, и я наконец начала собираться в театр. Потому что сегодня мы бы «встретились в Филиппи».

Я выложила на кровать все, что собиралась надеть — как будто снова стала невестой, — и каждая деталь имела значение. Новые трусишки, новые колготки, розовые атласные туфельки, именно их я когда-то надевала с этим нарядом, и даже медальон с той же бархоткой. В конечном счете хорошо, что я не нашла красную герань, потому что в сочетании с моим нарядом она смотрелась бы ужасно. И рядом со всеми этими вещами лежало легкое белое платье, вычищенное и выглаженное.

Я вымыла голову и приняла ванну. Возбуждение постепенно нарастало: я налила в воду много пены для ванн и лежала среди огромных гор пузырьков, мои колени возвышались, как два валуна из желтого болота. Вы знаете, какие свойства приписывают ванне с «Бадедас», — и мне показалось, что она наполняет меня силой. Еще я подумала, что производители водки, которые приписывали своему продукту такие же свойства, в моем случае оказались правы, и на всякий случай добавила еще немного «Бадедас».

О чем же я размышляла и что чувствовала, погрузившись в продукт мечты сотрудника рекламного агентства? Мои мысли были об одном: процесс таяния остановить уже невозможно, и я очень счастлива, что Господь наградил меня способностью фантазировать. Я предалась приятным мечтаниям о том, что мы с Финбаром Флинном — главные герои любовной истории; потом еще глубже опустилась в пену и подумала об очаровании того счастливого момента, когда мы вместе, возможно, также погрузимся в эту искушающую пену.

И я запела, лежа в воде, от которой шел пар. Удивительно — когда поешь в ванной, голос звучит лучше.

Срезанные примулы ожидали на кухне, свесив удивленные маленькие головки из стакана с водой. Я собиралась завернуть их в вату, смоченную водой, и приколоть к волосам только в такси.

Добрые приметы следовали одна за другой.

Мне удалось не попасть в глаз щеточкой с тушью и избежать роли ходячей больной с конъюнктивитом на остаток ночи. Я не уронила сережку на ковер в спальне и не ползала четверть часа в ее поисках. И, наконец, поскольку мне не нужно было искать ее, — я не поднималась с пола и не стукнулась головой об открытый ящик туалетного столика. И не запуталась каблуком в подоле платья, и не услышала резкий звук рвущейся ткани, — это поймет только тот, кто сам пережил такое. Нет — ничего этого не произошло. Можно было забыть об отсутствии герани, — ничего особенного, ведь все остальное было в порядке. Даже мои волосы, которые в ответственные моменты предпочитают жить собственной жизнью, сегодня вели себя идеально. Я чувствовала себя на все сто и, усевшись на кровать напротив зеркала, проверяла готовность своих войск. Внезапно я подумала (и от этой мысли почувствовала жар и приятное томление где-то в районе сердца), что сейчас, когда я собираюсь в театр, Финбар, должно быть, тоже сидит в своей гримерке и, как и я, готовится к ответственному выходу. Мы оба скоро окажемся на сцене. И я не знала, можно ли определить, кто из нас нервничает сильнее.

Я спустилась вниз и стала метаться из угла в угол, стараясь убить время, которое снова было ко мне беспощадно. Последние десять минут до приезда Робина тянулись так долго, что показались мне равными целому дню, и я на полную мощность, чтобы заглушить любые мысли, включила Сибелиуса.

Все мои знания были потеряны, все достижения отвергнуты ради чего-то другого: я собиралась вернуться в старый грязный мир человеческих эмоций. Я сделала звук максимально громким, чтобы заглушить раздраженный голос Роды, — мне вспомнилась ее циничная фраза по поводу моего зада. «Финбар Флинн, — думала я, — о Господи, что же ты наделал?»

Но тут — это уже обычное явление в моем повествовании — раздался звонок в дверь, и все мысли смел поток охватившего меня возбуждения.

Робин выглядел потрясающе.

Стоит сделать сейчас небольшое отступление, чтобы сказать всем еще не безнадежным мужчинам: чтобы в вашей жизни случилось чудо, достаточно немного приукрасить свою внешность. Я видела Робина полуобнаженным в велосипедном костюме и одетым во вполне приличную повседневную одежду — и меня он ни капли не волновал, но признаюсь вам: в тот вечер я испытала совершенно иные ощущения. Робин был в смокинге, на плечи наброшено темно-синее пальто, на шее — белый шелковый шарф с очень уместными кисточками. Рубашка сияла белизной, галстук-бабочка поражал идеальной симметрией. Робин выглядел, как человек, уверенный в себе и знающий себе цену. Нам, женщинам, свойственно принимать такой вид. Мужчины делают это не так часто. А стоило бы.

Если бы Финбар не претендовал на мои чувства, мне, возможно, пришлось бы пересмотреть отношение к Робину.

Я произнесла:

— Ты замечательно выглядишь.

И считала, что я в полной безопасности, ведь его интерес был уже в другом месте.