Мистер Генивер знакомил бессменного командира группы с последними изменениями в схеме, по сложности сопоставимой с описанием смертного ритуала. Ларкес слушал молча, всем своим видом подтверждая старое прозвище – Фарфоровый Господин. Все тщательно отрепетированные ужимки, гримасы и интонации сейчас были отброшены – они мешали размышлять. Изредка оба поворачивались к истыканной цветными флажками карте на дальней стене.

– Сбрасывают балласт, – резюмировал маг услышанное.

Мистер Генивер согласно кивнул.

– А заодно куют пантеон мучеников за веру. Судя по всему, они изначально заложили в своей организации части, предназначенные для жертвенных целей. Не могу поверить, что за пятнадцать лет можно создать такую сложную структуру!

– Маги живут долго, – пробормотал Ларкес и замолк. Он-то как раз не сомневался, что Искусники смогут преподнести властям сюрприз, и не один. Успехом было то, что ведущееся годами наблюдение позволило зацепить краем ядро секты, минусом – что наиболее перспективные подозреваемые повадились умирать сами по себе. Причем в надежности сотрудников отдела координатор не сомневался…

– Возьмем их информатора из руководства службы, – решился Ларкес. – Захват организуем пошумнее.

– Смысл? – встрепенулся Генивер. – Он полностью управляем!

– А смысл в том, дорогой ты мой, что в наших действиях не должно прослеживаться системы.

Старый аналитик скривился. Прорицатель! Само его существование оскорбляло идею планирования и контроля. Наличие такого человека в среде сектантов создавало властям неисчислимые трудности.

И от шпиона, внедренного в ряды Искусников, нет никаких вестей.

– Как скажете. Выбор стратегии за вами.

Ларкес механически кивнул. Абсолютное послушание требовало плату, в его случае – всю полноту ответственности за происходящее. Господин Михельсон не доверил бы случайному человеку такую сложную задачу. Откуда-то министр знал про тайны его души и понимал, что именно этот конкретный колдун не только может, но и страстно хочет извести до корня зловещую секту. Ларкес умел предсказывать поведение людей не хуже иного эмпата, но мотивов своего покровителя не понимал. Почему среди сотен подающих надежды офицеров для организации секретного отдела Михельсон выбрал необщительного черного? Загадка. Со смерти старшего Тангора прошел месяц, когда к Ларкесу, чудом задержавшемуся на краю могилы (физическое состояние мага сильно зависит от душевного), пришел молодцеватый мужчина с пронзительным взглядом и предложил… все. Все за избавление страны от Искусников.

Но как поймать Провидца, как слепым загнать в угол зрячего? Нет ответа.

У Ларкеса были свои мысли на этот счет, но он упорно держал их при себе. У любого доверия есть предел – его и так считают странным. Нужно ждать. Ждать и не позволять сектантам прочитать свои действия.

«Пусть свое слово скажет судьба».

Закрытый дворик большого белого особняка оглашали смех и визг, причиной которого стала найденная в траве лягушка. Обычно люди, неделю за неделей вынужденные проводить на ограниченном пространстве, ведут себя гораздо более нервно. Причина такого спокойствия присутствовала здесь же – пожилая белая, которая всегда говорила то, что нужно, и ничего не требовала взамен. Вот сейчас ее взгляд приобрел задумчивость, обратился на темные окна особняка, а в следующий момент волшебница легкомысленно тряхнула кудрями и снова заулыбалась как ни в чем не бывало.

Бородатый белый маг чуть отстранился от окна: он нечасто любовался игрой чьей-то ауры так беспардонно и в упор. Редкие сочетания, тонкие оттенки – даже признанному Мастеру нелегко было их истолковать.

– Мне не хватает Дэрика.

– Да, найти замену такому ликвидатору будет нелегко. Ряды его группы недавно поредели…

Маг воспользовался тем, что выражения его лица собеседник не видит – только белый может понять, насколько необходим иногда бывает вдумчивый собеседник, особенно такой, которого ты знал больше двадцати лет. Пожалуй, эта жертва общему делу оказалась слишком велика…

Не сможет ли эта девочка стать достойной заменой?

Великий Посвященный ордена Небесных Рыцарей прикрыл глаза, стараясь разобраться в переливах недоступного простому глазу света. Бледно-лиловое марево, концентрирующееся у затылка до насыщенно-фиолетового, указывало на острый ум, но вместо ожидаемого от холодного логика спокойствия эфирное тело причудливыми каскадами пронзали вспышки эмоций, среди которых не было ни одной низшей. В глубинных слоях сознания бродила тень сомнения или тайны, подсвеченная изнутри золотистым огнем веры. Счастлив тот, кто получит такого соратника!

А может, это знак? Именно теперь, когда по миру вновь ходит тень проклятого Роланда.

– Найти замену Дэрику трудно, но необходимо, – стряхнул минутную задумчивость патриарх. – От молодого некроманта нужно избавиться.

– Стоит ли напрягаться? – усомнился собеседник. – После полученных травм он вряд ли возьмется за старое.

Посвященный Хаино отвернулся от окна. Ему давно уже не приходилось разжевывать помощникам элементарные вещи.

– Этот колдун совершил невозможное. Понимаете? Не просто то, что никто не делал до него, а то, что даже теоретически считалось нереализуемым. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Таких уникумов надо душить до того, как они наберут силу. Хватит нам одного Роланда-губителя!

Новый помощник патриарха быстро закивал. Этого мэтр Хаино тоже не любил. Дэрик никогда не раболепствовал и не подвергал сомнению его выводы, а если и задавал вопросы, то лишь для того, чтобы лучше понять. Где теперь найти такого слугу?

Воистину тяжко испытывает Господь нашу веру!

Зима в Суэссоне выдалась сухой и холодной. Окаменевшая земля шуршала под колесами, дыхание мгновенно обращалось в иней, а промерзший черный бурьян печально топорщился вдоль дороги. Я старательно исполнял обязанности государственного алхимика и потихоньку набирал вес (что было нелишним: после возвращения из затянувшейся командировки Четвертушка меня не сразу признал). Подчиненные Райка, сделавшие попытку возобновить знакомство, от моего вида выполнили фигуру «эге» и больше не появлялись. Тихая жизнь провинциального мага.

Хорошо.

НЗАМИПС расторг со мной контракт, сымитировал, так сказать, добрую волю. В связи с этим компенсация, выплаченная за происшедшее в Финкауне, была почти символической. Проклятые рабовладельцы, можно подумать, что я у них свободу выкупал! Воспользовались тем, что у меня не было настроения ругаться, и обобрали до нитки. На что только не пойдешь ради того, чтобы не видеть наглой рожи любимого учителя.

Думаете, так все и закончилось? Ни фига подобного! Без меня контора проработала ровно полгода, а в марте через самую непролазную грязь к дому удавленника прорвались два армейских грузовика (для того чтобы разглядеть, какие надписи прятала под собой жирная суэссонская глина, их пришлось бы утопить в пруду целиком). То, что кто-то едет, я, естественно, знал, но особого любопытства не проявил – мало ли на свете психов. Из дома меня выманил басовитый требовательный гудок – первый грузовик стоял, уткнувшись бампером в ворота усадьбы. Из кабины свешивался мужик в полевой армейской форме и разглядывал неожиданное препятствие.

Я даже с крыльца не сошел. Пусть хоть оббибикаются! К этой публике на бросок фаербола подходить нельзя – вмиг захомутают. Ничего, погомонят и уедут.

Из кузова первого грузовика выскочили два амбала, вмиг перемахнули забор и принялись деловито сбрасывать с ворот засовы.

И тут восстановление личности резко произошло до конца – от возмущения меня чуть удар не хватил.

– А ну-ка, назад! Поворачивайте назад! Выметайтесь отсюда!!!

Думаете, меня кто-нибудь послушал? Грузовики уже въехали во двор. Рослые бойцы начали вытаскивать из кузова первого грузовика длинный тяжелый ящик с чем-то глухо постукивающим внутри, а из кабины второго выскочил знакомый мне по Хо-Каргу клерк Дэнис и засуетился.