Она торопливо завязывала платье, не поднимая на Саймона глаз.

— Никогда я не прошу тебе этого, Саймон. Никогда!

— Я понимаю, — мягко сказал он, тоже приводя в порядок одежду. — Послушай, Камилла, я, конечно, слишком далеко зашел, но…

— Я больше ничего не желаю слышать, — прервала она его. — А теперь убирайся из моей комнаты! Сию минуту!

— Ну не собираешься же ты начинать все сначала…

— Вон! — Она с трудом умудрялась не заплакать. Сначала нужно было, чтобы он ушел. — Убирайся!

Казалось, Саймон намеревался поспорить, но потом пробормотал:

— Ну хорошо. Побудь немного одна, успокойся… Но недолго, слышишь? Что бы ни случилось, ты моя жена, и если уж то, что сейчас произошло, тебе этого не доказывает, тогда не знаю.

— Вон! — взвизгнула она. Если он не уйдет, она убьет его голыми руками. — Убирайся сейчас же!

Едва он вышел, Камилла бросилась на постель и сжатыми кулаками в бессильной злобе забарабанила по подушкам. Черт бы его побрал! Как посмел он! О да, он доказал, что она его жена, негодяй! Она жена дикаря, который не знает о женщинах ничего.

Ну что же, если он думал, что она покорно склонит голову и сдастся, как тетя Юджина, то он ошибается. Она совсем другая. Ни один мужчина не сможет после такого остаться безнаказанным.

Но как дать ему понять, что нельзя просто брать ее силой каждый раз, как ему захочется секса? Внезапно ей в голову пришла такая на удивление простая мысль, что она даже улыбнулась. О, да. Значит, он пытается сделать ее уступчивой, так? Ну что же, это игра на двоих. Она не обладает его силой, но у нее есть кое-что другое. Например, неплохое знание трав и крепкая веревка. О, мы еще повоюем!

Он пожалеет о совершенном еще до наступления ночи. Пусть поразит ее гром, если она не решится этого сделать.

Саймон зашел в свою спальню, стараясь не смотреть на постель. Он был ужасно собой недоволен. В пылу гнева на Камиллу ему казалось, что он поступает правильно, но теперь он в этом сильно сомневался.

Уже три часа прошло с тех пор, как Камилла вышвырнула его из своей комнаты и заперлась. Наверное, все глаза выплакала.

К концу «наказания», когда она так старалась подавить свои желания, он понял, что она не из тех, кого можно запросто сломить. Когда он начинал это сражение, он не задумывался над тем, что будет потом. Зато теперь ему есть над чем подумать.

Он всегда полагал, что любая женщина становится податливой, когда дело касается ее мужа. Что суровый тон и множество нежных поцелуев — вот и все, что требуется, чтобы сделать их шелковыми. Его ранние воспоминания об отношениях отца и матери, кажется, подтверждали эту мысль, хотя, надо признаться, сам он не приобрел слишком большого опыта. Большинство женщин, с которыми он спал, привела к нему в кровать только одна причина — секс. У него никогда не было времени на настоящие ухаживания.

Теперь он начал подумывать о том, что ошибался в женщинах. Камилла сдалась, но она в бешенстве. Она ведет себя точно так же, как один из его солдат, которого унизили перед всем полком. Только он не может заставить ее безропотно встать в строй. Его победа похожа на поражение. Если она сейчас повернется к нему спиной, то он не знает, как снова расположить ее к себе.

Он поежился. Карамба и черт подери! Ну как он должен был поступить при таком ее поведении? Как обращаться с непокорной женой? Оставить все как есть? Притвориться, что для него не имеет значения провал плана, который он вынашивал в душе полжизни? Он скрипнул зубами. Ну вот, она старательно вносит в его жизнь хаос. А он-то полдня потратил сегодня, устраивая отправку морем повторного письма Нейлу, лишь бы ее кузина была счастлива. Он ходил в доки узнать, какие корабли ожидают в ближайшее время. Ему ответили, что через три дня придет корабль из Виргинии и тотчас отправится назад. Он попросил передать его письмо прямо в Виргинию с кем-нибудь из пассажиров. Так оно попадет к Нейлу скорее, чем по суше. Может быть, даже вовремя. Может быть. В любом случае ему будет спокойнее знать, что он по крайней мере попытался.

Жаль, что он не мог сказать об этом Камилле. Особенно теперь, когда все так нелепо вышло. Она его просто разорвет на куски, если узнает, что он уже неделю подозревает Нейла и до сих пор не обмолвился ей об этом. Кроме того, нужно предоставить брату самому принять решение относительно сложившейся ситуации, без давления со стороны Камиллы.

В дверь спальни постучали, и он резко обернулся. Камилла, конечно, так скоро не покажется.

— Кто там?

— Луис, сэр.

Разочарование его оказалось сильнее, чем он ожидал.

— Что тебе угодно?

— Я принес ваш обед, сэр.

Его обед? Он открыл дверь. Действительно, на подносе стояла тарелка тушеного мяса с овощами и бутылка бургундского. Неужели после всего, что он сделал, Камилла приготовила для него обед? Может, он оказался прав, применив силу?

— Это мадам велела принести мне все это?

— Нет, сэр. Это приготовила Чучу. Она сказала, что вы должны поесть.

Саймон вздохнул.

— Спасибо. Поставь на письменный стол. — Когда Луис выполнил приказ, он добавил: — Можешь идти.

Сев за стол, он уставился в окно, ведущее в сад. Еда вкусно пахла. Он потерял сегодня довольно много энергии и был голоден. Раз ему не получить сегодня Камиллу, можно, по крайней мере, славно подзакусить.

Он принялся есть, и тут из сада до него донесся смех. Камилла и Чучу снимали с веревки белье, близился закат. Они, как всегда, болтали. Он никогда не встречал двух человек, которым нужно было так много друг другу сказать.

Он с проклятием отодвинул тарелку, потянулся за бутылкой и сделал большой глоток. Даже болтовня его женушки со слугами переворачивала все внутри его. С ними она, стало быть, весела, а на его долю оставляет всю свою строптивость.

Он еще отпил вина. Оно имело какой-то странный привкус, но он не обратил на это особого внимания. Оно согрело желудок, а как раз это ему и было сейчас нужно.

Еще через пару глотков он понял, что страшно хочет спать. Ведь день был очень длинным со всеми этими событиями. Отчего бы ему и не прилечь ненадолго?

Он встал из-за стола и шагнул к кровати. Странно, но голова его стала вдруг легче пуха. Он уставился на вино в бутылке. Может, он выпил больше, чем следовало? Да нет, непохоже.

Глотнув еще, он поплелся к кровати. Да, он немного поспит. А проснувшись, придумает, как убедить Камиллу в своей правоте. Он ведь не хочет, чтобы она сердилась. Совсем не хочет.

Саймон с трудом добрался до постели. Он положил бутылку рядом и свалился на покрывало.

Это последнее, что он помнил.

Саймон проснулся, в голове гудело. Где он? Что случилось? Секунду спустя он понял, что лежит на спине в страшно неудобной позе и не может пошевелить руками.

Это его окончательно разбудило. Он удивленно посмотрел вверх, на балдахин, колышущийся над головой. Он лежал в своей кровати, но уже наступила ночь и горели свечи. Он попытался сесть и понял, что не в силах пошевелить руками. Они были привязаны к спинке кровати.

— Камилла! — крикнул он. Первой мыслью было, что, пока он спал, в дом вломились какие-то негодяи и связали его, чтобы добраться до Камиллы.

Но вдруг до него донесся ее голос:

— Что, Саймон?

Голос был спокойный, беззлобный. Недоумевая, он повернул голову и обнаружил, что она сидит совсем рядом.

— Что, черт подери, тут происходит? — взревел он, когда она подошла и присела на край кровати.

Она ответила сладким, как сироп, тоном:

— Ну неужели ты не догадался, дорогой мой муженек? У нас, креолов, есть поговорка: «Что хорошо для гуся, хорошо и для утки». Это значит…

— Я прекрасно знаю, что это значит, — прервал он ее. — У нас, американцев, есть похожая поговорка. Но это вовсе не объясняет…