Черт подери, эта девица ровным счетом ничего не знает о мужчинах, тем более о простых солдатах.

— Заставлю жениться?! Вы это серьезно?! И как, по-вашему, я это сделаю? А если он станет отрицать, что виноват в беременности вашей кузины? У меня ведь даже доказательств никаких нет на руках, а ваша Дезире отказывается помочь. Так что, даже установив его личность, мы не сможем заставить его жениться.

Теперь она смотрела на него в полнейшем замешательстве и совсем затискала этот свой дурацкий платочек, который так приятно пах.

— Не станет он отрицать, — сказала она наконец совсем упавшим голосом и безо всякой уверенности. — Они любят друг друга. Он женится на ней, как только узнает обо всем случившемся.

Любят друг друга? Ха! Мужчины не теряют голову от любви. Ну, по крайней мере, не так, как женщины. Он готов биться об заклад, что солдатик ее кузины и не помышлял о любви. Просто получал удовольствие со случайной симпатичной подружкой.

Они миновали ворота и пошли по Бэйю-роуд. Дом его находился неподалеку, но не мог же он отвести ее к себе. Он приметил небольшую кипарисовую рощицу, и они свернули с дороги в тень деревьев.

— Ну что же, — сказал он, — вот и все, чем мы располагаем, чтобы найти этого парня.

— И вы — единственный, кто может с этим справиться.

— А никак нельзя выпытать у нее побольше? Она покачала головой.

— Я пообещала, что не стану искать виновного, и она отказывается отвечать на дальнейшие расспросы.

— Надеюсь, ваша кузина испытывает большое удовольствие, создавая вам трудности. Может быть, она просто хочет выйти замуж за богатенького месье Мишеля, а вы напрасно суете ей палки в колеса?

Глаза Камиллы сверкнули.

— Моя кузина не из тех, кто выстраивает хитроумные планы, майор. Придется уж вам поверить мне на слово.

Придется. Черт подери, это слово больше всего выводит его из себя. Не дождавшись от него ответа, Камилла добавила:

— Вы упомянули о том, что несколько ваших людей были переведены в Батон-Руж. Пожалуй, это самые подходящие кандидаты. Как их зовут?

Он медлил с ответом, сомневаясь, стоит ли ей выдавать их имена. Но поскольку самой ей ни за что не добраться до Батон-Руж, то чего же опасаться?

— Насколько я помню, это Кит Мериуезер, Николас Тэйлор, Дэниел Пендлентон и Джордж Уайз.

— Вы не догадываетесь, кто из них мог встречаться с Дезире? Может быть, кто-то случайно обмолвился, что у него есть возлюбленная?

Может, и обмолвился, но только не ему. Он никогда не заводил дружбу с солдатами и не приветствовал излишнюю откровенность. Он командир, а не нянька и должен отдавать приказы, а солдаты — выполнять, иначе никакой дисциплины не будет.

— Знаю только, что все они не женаты.

— Ну так езжайте в Батон-Руж и добейтесь от них признания.

— Придержите лошадей, девушка, как вы, однако, торопитесь от меня отделаться! Есть способ куда проще. Почему бы вам не испробовать эти имена на своей кузине? Посмотрите, какое из них заставит ее вздрогнуть.

— Да, но… как это сделать?

Он пожал плечами.

— Это уж вам придумывать, мадемуазель.

Она отвернулась и спрятала лицо за капюшоном. Это начало его раздражать. Вчера вечером, помнится, она его не стеснялась.

И вдруг его охватило непреодолимое желание увидеть ее при свете дня, проверить, не потеряла ли она прежнее очарование, или это было всего лишь волшебное действие мягкого сияния свечей? Не успев толком подумать, не отдавая себе отчета, он откинул капюшон с ее лица.

Она в испуге попятилась, но Вудвард остановил ее.

— Здесь вас никто не узнает. А мне надоело разговаривать с каким-то привидением.

Камилла опустила руку, но приняла строгий вид. Она не смотрела на него. К сожалению, увидел он теперь достаточно, чтобы понять, что совершил большую ошибку, открыв ее лицо. Она была не просто симпатичной. Она была красавицей.

Волосы ее были пышнее и темнее, чем показалось ему сначала, и, кроме обрамляющих лицо кудряшек, были подняты наверх и уложены в высокую, замысловатую прическу. Он представил, как славно было бы дать им волю, чтобы рассыпаться по плечам. Золотистый загар скрывал обычный для креолок смуглый оттенок кожи. Черты лица были ровными, правильными. И главное, он не мог оторвать глаз от ее губ, полных, влекущих, желанных, незабываемых.

Но было в ней нечто такое, что всегда отталкивает мужчину, — холодная надменность. Один-единственный раз он видел ее без этого выражения вечного пренебрежения — это когда она предложила научить его танцевать вальс. А, нет — еще когда он поймал ее у окна Зэна.

Она подняла глаза и, поймав его взгляд, покраснела.

— Что такое? — вздернула она подбородок. — Почему вы на меня так смотрите?

— Ничего такого, — соврал он.

«Потому что хочу вас, — подумал он, чувствуя толчки крови в теле. — Ох, как я хочу вас! Это смешно, нелепо! Пиратская дочка, боже правый, и к тому же племянница треклятого Зэна». Нет, она не для него, эта красотка. Чем меньше он будет смотреть на нее, тем лучше.

Он оттолкнулся от дерева, к которому прислонялся до этого, и решил, что нужно поскорее закончить разговор, который становился все более опасным для него.

— Короче говоря, мы поступим так, мадемуазель Гирон. Вы проверите, как отреагирует ваша кузина на имена солдат, а потом доложите мне о результатах. Как только вы выясните, кто это, я отправлюсь в Батон-Руж и поговорю с ним.

— А как же это, позвольте узнать, я вам доложу о результатах. У креолов ни одно письмо или записка не проходят незамеченными, а если мой дядюшка узнает, что я вам пишу, он…

— Понимаю, — нахмурился он. — Но бегать и искать меня вы тоже не можете, это еще опаснее. И на людях встречаться нельзя. Да и наедине — тоже нельзя, рискованно…

— Может быть, на балу? — Лицо ее посветлело. — У нас ведь по два бала в неделю устраивают, а поскольку месье Мишель увивается за Дезире, то мы там будем непременно. Если вы придете…

— Ни за что! Я слишком занят, чтобы таскаться по балам. К тому же, — добавил он насмешливо, — ваш дядя ведь не позволит вам танцевать с «американским дикарем».

Она вспыхнула. Но продолжала настаивать:

— Мы можем договориться об условном сигнале. Например, я дотронусь до волос, вот так примерно… — она потянула и распрямила завитую прядку, — и вы выйдете на балкон, а я, как только смогу, последую за вами…

— Ничего из этой затеи не выйдет. На балконах всегда так же полно народу, как и в зале.

Она прикусила губу.

— Да, об этом я не подумала.

— Знаете что… вы принесете письмо прямо ко мне. Это совсем рядом, и по соседству — ни одного жилого дома… Хотя, если хоть одна живая душа вас увидит, ваша репутация полетит к чертовой матери.

Он опустил глаза и заметил небольшую нору под корнями кипариса.

— Придумал! Давайте отметим это дерево, чтобы мы оба смогли потом отыскать его, и будем оставлять сообщения в коробке. Вам удастся так надолго уходить из дому? — Она кивнула, и он продолжал: — А поскольку я живу совсем рядом, я могу каждую ночь проверять тайник и оставлять ответные письма.

— Да, это, пожалуй, разумный вариант. Может получиться.

Он посмотрел на кучку булыжников для брусчатой мостовой, неизвестно каким ветром сюда занесенных. Он взял несколько больших камней и уложил с одной стороны корня.

— Ну вот, — сказал он, отряхивая руки, — хорошая примета для тайника.

— Да, не спутаешь.

Повисла неловкая тишина. Все было сказано, и настала пора расходиться, поскольку видимых причин задерживаться дольше у них не было. Но Камилла медлила прощаться, и Саймон не торопился.

— Значит, вы оставите письмо, — повторил он без всякой на то необходимости.

Она кивнула и подняла лицо к небу, подставив щеки яркому солнечному сиянию.

— Я… мне пора. Близится время обеда. Боюсь, как бы меня не хватились.

— Ну что ж. Вы, наверное, не хотите, чтобы я вас проводил. Не стоит, чтобы нас видели вместе.

— Да, так будет лучше, — она сделала было шаг, но обернулась. Ее черные, с поволокой, глаза казались огромными.