— Оставив его при убеждении, что это связано с его… происхождением и с его характером?

Миссис Прайс вздрогнула, но потом взяла себя в руки.

— Так будет проще. Если я только обмолвлюсь про сосуд, он не отпустит меня. А если он вынудит меня дать согласие, то умрет. Я хочу избежать этого любой ценой.

Проклятие. На этот раз мурашки пробежали по спине Джулианы. На нее пахнуло таким темным средневековьем!

И все же она не лишена была веры в неизведанное и поэтому заколебалась. И ведь, как утверждает миссис Прайс, четверо в семье действительно умерли не позже чем через три года после свадьбы!

Но Джулиана стряхнула с себя наваждение. Если такое проклятие и в самом деле существует, то все равно можно найти способ обойти его. И если есть на свете человек, который найдет такой способ, то это, конечно же, Эван, что бы там ни думала миссис Прайс.

— Теперь вы все знаете, — проговорила Кэтрин, с трудом выдавливая из себя слова. — И поможете мне собраться и уехать. Вы не станете удерживать меня.

Джулиана сжала руку Кэтрин.

— Ну конечно, — солгала она. — Пойду распоряжусь, чтобы вам прислали одежду и оседлали лошадь.

Миссис Прайс кивнула, но когда Джулиана вышла, то услышала за собой приглушенные рыдания. Сурово насупившись, она шагнула к противоположной двери. Бедная миссис Прайс так страдает. И стоять в стороне, наблюдая за этим, нет сил. Эван должен придумать что-нибудь… с этим проклятием. На этот раз он, наверное, ничего не будет иметь против ее вмешательства.

Стук ее был едва слышным. Джулиане не хотелось, чтобы молодая женщина догадалась о ее намерениях. Хотя, подумала Джулиана, в этом состоянии миссис Прайс вряд ли способна слышать что-либо.

— Кто там? — раздался рык из-за двери.

Джулиана улыбнулась. Прекрасно. Эван явно несчастен не меньше, чем миссис Прайс. Возможно, даже настолько, что сумеет положить этому конец.

— Джулиана, — ответила она негромко. — Мне нужно переговорить с Тобой.

Эван что-то невнятно пробормотал, а потом резко сказал:

— Я… не одет. Ко мне нельзя!

Если он думает, будто такие глупости могут ее удержать, значит, забыл, как она упряма. И к тому же она совершенно точно знала — сегодня утром к Эвану поднимался лакей, чтобы помочь больному одеться. Джулиана попробовала ручку двери. Слава Богу, она оказалась незапертой.

— Я все равно войду! — заявила Джулиана на всякий случай, если ему и впрямь надо было привести себя в порядок, и после этого распахнула дверь. Как она и думала, Эван был полностью одет, по крайней мере насколько позволяла покоящаяся в повязке рука, и угрюмо стоял у окна.

— Неужели я не имею права побыть наедине сам с собой? — мрачно проворчал он.

— После нашего разговора ты получишь возможность оставаться наедине с собой сколько захочешь. — Она искоса глянула на полупустую бутылку из-под бренди и полный стакан в его руке. — А теперь выслушай, зачем я пришла. Рис и я вместе с детьми уезжаем в Кармартен на целый день. Не исключено, что нам придется и заночевать там, если мы не успеем вовремя управиться с делами.

— Прекрасно, — бросил Эван, отворачиваясь к окну. — Желаю хорошо провести время. Если это все, что вы…

Оглянувшись через плечо, Джулиана добавила:

— Миссис Прайс тоже собирается уехать сегодня. Эван застыл словно статуя. И Джулиана видела, как побелели костяшки пальцев, в которых он сжимал стакан:

— И куда она уезжает?

— В Плас Найвл, наверное. Я не спросила. В голосе его послышалась горечь:

— Надеюсь, она тоже неплохо проведет время. Подавив желание сердито одернуть его, Джулиана спросила:

— Кстати, Эван. Что тебе известно про проклятие и сосуд?

Он тяжело вздохнул:

— Она рассказала тебе?

— Конечно, ведь это единственная причина, почему она вынуждена отказать тебе.

Эван резко повернулся:

— Ложь! Сосуд у нее, и это проклятие уже не имеет силы.

Ясно. Вот в чем загвоздка. Слава Богу! Джулиана глубоко разочаровалась бы в Эване, если бы он настолько не считался с чувствами миссис Прайс, что не учел, как серьезно она относится к этому проклятию.

— Но у нее нет сейчас сосуда. Разве ты не знаешь? Этот Морис украл его, пока она защищала тебя с пистолетом в руках.

Выражение беспредельного удивления быстро сменилось на лице Эвана столь же беспредельной яростью. На мгновение Джулиане показалось, что он зашла слишком далеко и он разозлился именно на нее. Но когда Эван, выругавшись, рванулся мимо нее, задержавшись только для того, чтобы поставить стакан с бренди, Джулиана с облегчением вздохнула.

Обернувшись, она увидела, как он пересек коридор, распахнул дверь к миссис Прайс и без стука шагнул в комнату. После чего счастливая и довольная Джулиана отправилась вниз, к своему семейству.

Свое дело она сделала. Все, что было в ее силах. Теперь они поняли, как много значат друг для друга, И если теперь не смогут все уладить, тогда она с полным правом может умыть руки.

Но внутренне чутье подсказывало ей, что все пойдет наилучшим образом.

Когда за ее спиной со стуком захлопнулась дверь, Кэтрин вздрогнула. Она не слышала, как дверь отворилась, и повернулась от окна, считая, что это вернулась Джулиана. Но столкнулась лицом к лицу с Эваном, который сверкал на нее глазами, словно демон в человечьем обличье. Она замерла.

— Ты… тебе не стоит вставать. Ты еще… не совсем здоров…

— Я вполне прилично себя чувствую — учитывая, что последние пятнадцать часов не мог ни спать, ни есть. Я пробовал напиться, но из этого ничего не получилось. — Его взгляд пробежал по ее заплаканным глазам, припухшему носику, — и лицо его несколько смягчилось. — Ответь мне на один вопрос, Кэтрин.

— Какой? — прошептала она.

— Морис взял сосуд? Вопрос застал ее врасплох.

— Ну конечно. Разве ты не видел, как он…

— Я находился в полубессознательном состоянии, когда это происходило, — взорвался Эван. — Какие-то смутные обрывки разговора остались в памяти. Но с чем это связано, я не мог вспомнить.

— А я думала, ты знаешь. — Она едва могла перевести дыхание. — Я решила, что ты не придаешь этому значения… потому что не веришь в проклятие. — Если он не знал, значит, это леди Джулиана сообщила ему. Кэтрин собралась было рассердиться на эту женщину, но вдруг поняла, что не в состоянии сделать этого.

— Вчера, когда мы заговорили, ты ни словом не обмолвилась о проклятии, — начал напряженным голосом Эван. — Почему? Или у тебя есть какие-то другие основания… не выходить замуж?

Надо солгать. Лучше сказать, что она не хочет выходить за него замуж, что больше не любит его. Но видеть, как его лицо исказится от боли… помня все, что рассказала ей Джулиана… и снова причинить ему страдания?

Когда он рассказывал о своем тяжелом характере, Кэтрин не знала, что это связано с жестоким обращением, которое он вынужден был терпеть в детстве. Она понятия не имела, какие глубокие шрамы залегли в его душе, как сильно он уязвлен. Джулиана блестяще справилась со своим делом. Теперь Кэтрин была не в состоянии снова обидеть его.

— Все дело только в проклятии, — сказала она, отвернувшись к окну. — И, зная тебя — ты ведь не веришь во все эти глупости, — я решила, что будет лучше, если ты сам найдешь объяснение моему отказу.

Эван стоял прямо за ее спиной, и Кэтрин чувствовала его дыхание на шее, и ждала, когда же он наконец уйдет и оставит ее в покое. Нет. В глубине души она не хотела этого. Боже! Что делать! Как быть…

— И тебе нет никакого дела до того, что я сын бедного арендатора… — пробормотал Эван, — что у меня плохой характер, что я недостоин целовать даже кончик твоего башмачка?

— Господи! Конечно, нет! — в сердцах воскликнула она. — Это я недостойна тебя. Я… проклята навеки…

— Для меня это ничего не значит, — прошептал он, обнимая ее за талию здоровой рукой и притягивая ее к себе. — Ты права. Я не намерен придавать какое бы то ни было значение этому проклятию. — Его губы прикоснулись к завиткам на шее, отчего, истома сразу накатила на Кэтрин. — И я непременно хочу жениться на тебе, Кэтрин. И занять место в твоей жизни в Плас Найвл — то место, которое ты сочтешь нужным отвести мне. Я хочу, чтобы каждую ночь, до скончания века, ты лежала в моих объятиях. Хочу видеть, как ты будешь носить в чреве нашего ребенка. И никакое проклятие не удержит меня.