Куинли продолжал безмятежно раскуривать свою трубку.
— Однако эта так называемая застенчивая дама отправилась одна в совершенно чужой город и согласилась встретиться на постоялом дворе с незнакомым человеком, не имея никакого понятия, чего от него ожидать.
— Потому что ей необходим был этот сосуд. Видите ли, она и в самом деле верит в это проклятие. И даже отказалась выйти замуж за местного школьного учителя из боязни, что это может плохо кончиться для него. Поговорите с ним сами. Миссис Прайс очень серьезно относится к этому заклятию. Я могу подтвердить это.
Сделав глубокую затяжку, Куинли скептически оглядел Эвана.
— Значит, она готова была забыть и свою робость, и свою природную застенчивость, лишь бы добыть сосуд?
— Но, разумеется, она не решилась бы пойти ради этого на убийство, если вы на это намекаете.
— А если ее не устроила цена, которую запросил лорд Мэнсфилд? Поговорив кое с кем сегодня в Лондезане, я выяснил, что она продала картину за сто фунтов. Это лишь половина той суммы, которую требовал лорд Мэнсфилд. А если ей не удалось достать остальную половину? Если он отказался продать за меньшую, и она решила устроить, чтобы у него выкрали сосуд?
Эван досадливо пожал плечами:
— Даже если она солгала и все произошло, как вы предполагаете, вряд ли она успела бы организовать нападение на Юстина за то время, пока он шел из гостиницы на улицу. Ведь вы, конечно, не считаете, будто она своими руками убила его?
— Разумеется, нет. Но мы понятия не имеем, как долго пробыл в гостинице лорд Мэнсфилд. И мы также понятия не имеем, не привезла ли кого-то миссис Прайс с собой. Скажем, она специально взяла с собой двух сообщников с целью изъятия сосуда у лорда Мэнсфилда, если тот не согласится на предложенную ею цену.
Вздохнув, Эван уставился на дорогу.
— Но зачем убивать его, если можно было просто ограбить?
— Потому что он мог догадаться, кто подослал грабителей. У нее не было другого выхода, кроме как избавиться от него.
Эван попытался представить себе, как Кэтрин, обдумав нападение, расставляет своих людей в темном переулке и как они, завидев Юстина, бросаются… нет, ждут ее сигнала, чтобы напасть на него? Нет, из этого ничего не выходило. Сама идея была немыслимой и совершенно не соответствовала характеру Кэтрин. Эван знал это. И большинство жителей Лондезана подтвердили бы его мнение.
Да, конечно, найдется парочка-другая типов, вроде ее свекра, которые способны обвинить ее, в чем угодно. Оставалось надеяться на то, что у сыщика хватит здравого смысла не принимать во внимание их домыслы.
И вдруг ему пришло в голову отличное доказательство ее невиновности.
— Я не знаю, поняли ли вы это из ее слов, но Кэтрин еще задолго до вашего появления здесь рассказала мне о своей поездке в Лондон. Будь она замешана в чем-то дурном, разве она стала бы признаваться в этом? Я для нее совершенно посторонний человек. Если бы она имела даже косвенное отношение к убийству, с ее стороны было бы весьма рискованно доверяться мне. Но она ничего не скрыла. Мистер Куинли пыхнул трубкой.
— Это и в самом деле любопытно. Насколько я понял, она не знала о вашей роли в расследовании?
— Нет. Она поверила, будто я приехал ради сбора материала для книги. — Эван подался вперед. — И, излагая мне эту историю, миссис Прайс совершенно ясно дала понять, что поездка ее кончилась неудачно. То, что она говорила вам и что рассказала мне, совпадает слово в слово, хотя не знала о моем участии в расследовании. Если бы она заполучила сосуд, зачем бы ей скрывать это, раз она была со мной столь откровенна? — Эван торжествующе улыбнулся. — Просто у нее действительно нет этой вещи. И ей нечего скрывать. Лишь те, за кем нет никакой вины, с готовностью рассказывают о себе.
— Это не совсем так, — проговорил мистер Куинли, сделав еще затяжку. — Люди, чувствующие вину… часто испытывают потребность исповедаться кому-то. Мучительный огонь сжигает их, пока они не признаются в содеянном. Нам удалось схватить многих преступников только потому, что они не в силах были не проболтаться о своих делах.
— Господи, да какая она преступница? Вы не могли не понять этого за то время, пока разговаривали с ней. — А когда Куинли только пожал плечами, Эван вдруг почувствовал страх за Кэтрин. — И что вы намерены предпринять дальше?
— Я уже сделал все, что в моих силах, поскольку у меня нет серьезных улик против миссис Прайс. По возвращении в Лондон я представлю отчет леди Мэнсфилд и констеблю, который ведет это дело. Если они решат продолжать расследование в данном направлении, это их право. Я собираюсь выехать назад завтра. Остаток времени проведу в Лондезане, опрошу еще кое-кого из жителей.
— А те, кого вы уже опрашивали, — какого мнения они о Кэтрин Прайс? — Эван задержал дыхание в ожидании ответа.
Куинли отвел взгляд в сторону.
— Если вас это интересует, то некоторые невежественные субъекты пытались мне внушить, будто она ведьма и тому подобную чепуху. В Уэльсе этого следовало ожидать. — Он лукаво взглянул на Эвана. — Но большинство жителей относится к миссис Прайс с уважением, наверное, потому, что она много денег тратит на благотворительные цели.
Вздох облегчения вырвался из груди Эвана:
— А это что-то значит для вас? Купили выпустил клуб дыма.
— Конечно. В своем отчете я буду учитывать все, в том числе и ваши наблюдения. Моя задача, мистер Ньюком, докопаться до истины. И, в отличие от вас, я не так легко попадаюсь на крючок с наживкой в виде нежной улыбки и робкого взгляда.
Эван проигнорировал его несколько оскорбительный намек.
— Докапывайтесь, но только именно до истины, мистер Куинли. Ибо, если на основе смутных догадок и моих собственных подозрений насчет того письма вы решите запрятать миссис Прайс в тюрьму, я сделаю все, чтобы доказать вашу некомпетентность. И на тот случай, если вы сочтете мою угрозу несерьезной, — смею вас уверить, что у меня есть много весьма влиятельных друзей, несомненно, больше, чем у вас.
Куинли даже глазом не моргнул, выслушав тираду Эвана.
— Вы вправе поступать так, как найдете нужным. Но будь я на вашем месте, сэр, я бы не стал так опрометчиво доверять женщине, даже столь достойной, как миссис Прайс. Все женщины — обманщицы от природы. Помните, что именно прелестная Ева склонила Адама ко греху… И вожделение Адама легло проклятием на весь род человеческий.
Придвинувшись поближе к сыщику, Эван раздельно произнес:
— Но, как мне помнится из Библии, сначала Люцифер в образе змия соблазнил Еву. А он определенно был существом мужского пола. — И, понизив голос, добавил: — К тому же, если бы Господь Бог не желал, чтобы Адам познал вожделение, зачем бы ему вообще создавать Еву?
Эта не совсем ортодоксальная мысль поставила мистера Куинли в тупик. И пока он стоял, переваривая ее, Эван отправился к своей лошади. Однако он все время ощущал на себе взгляд сыщика. И хотя Эвану очень не хотелось это признавать, он понимал, что в предостережении Куинли кроется достаточно глубокий смысл.
Ведь Кэтрин полностью подчинила Звана себе. Его испугало, с какой быстротой он принял версию, которую она им изложила. Должно быть, нежелание признавать никакие другие факты, кроме тех, которые свидетельствовали о ее невиновности, связано с его инстинктивной уверенностью в непричастности Кэтрин к преступлению. С ощущением того, что она по ошибке оказалась вовлеченной в это дело.
Может быть, теперь самое лучшее — оставить Кэтрин в покое. Он слишком больно обидел ее, и ему никогда не убедить ее в том, что высказанное им прежде не было ложью.
Он вздохнул, усаживаясь на лошадь и раздумывая, как действовать дальше. Взгляд, упавший на пасущегося рядом пони, подсказал выход. Наклонившись, Эван подхватил пони за поводья и потянул за собой.
Он должен снова увидеться с Кэтрин. У него не хватало сил оставить ее с ощущением того, что он обманул и предал ее. Надо попытаться переубедить ее. Но сделать это будет гораздо труднее, чем убедить сыщика в ее невиновности.
