Теперь он понял, что провел ночь в стандартном двухэтажном домишке курортного образца с открытыми верандами и уличными лестницами. Спускаясь вниз, он столкнулся с внезапно появившимся пожилым толстяком с сумкой наперевес, забитой газетами. Деревянная лестница была слишком узкой, чтобы они могли разойтись.

– Вы из четвертой квартиры? – спросил толстяк, довольный тем, что ему не придется преодолевать крутые ступеньки.

Журавлев оглянулся, словно кто-то шел за ним следом, и вопрос задали не ему. Лестница упиралась в единственную дверь, откуда он вышел, и других квартир здесь не было.

– Вы газеты принесли?

– Слава Богу, вы их не выписываете, мне эти лестницы уже поперек глотки стоят. Телеграмма вам, распишитесь.

Почтальон подал свернутый вчетверо листок бумаги и карандаш. Указав место, он пробурчал:

– Вот тут.

Журавлев расписался и, приняв телеграмму, сунул ее в карман.

– Лихорадит что ли?

– Похмельный синдром, папаша. Двигай вниз, не задерживай.

– Твоя спешка мне понятна. До сорока я тоже прикладывался частенько, а сейчас отдуваюсь за бурную молодость.

Они спустились в небольшой зеленый дворик, обнесенный белым глиняным забором с единственной калиткой. Возле нее на скамеечке ворковали две милые старушки с колючими, въедливыми глазками. Такими божьими одуванчиками каждый город похвастаться может. Главные следопыты, ходячие справочные книги из серии «Кто есть кто». А у курортных старушонок есть особый дар. Приедешь к ним года через три, а они тебя вспомнят, да еще твоей подружке расскажут, с кем ты приезжал в прошлый раз и какой у нее был размер лифчика.

Старик на секунду остановился возле стражей ворот, а Журавлев, отвернувшись, проскочил мимо, на улицу. Калитка со скрежетом захлопнулась, чем вызвала негодование хозяев. Оказавшись на улице, он увидел сверкавший ярко-красный «фиат», на который едва не наткнулся. Бедная красотка раскалялась на палящем солнце в ожидании хозяина.

Чтобы выбраться к набережной, нет необходимости спрашивать дорогу. Надо спускаться вниз, а не лезть в гору. К тому же Журавлев не первый год отдыхал в Ялте и хорошо ориентировался.

На этот раз его закинуло на Чайную горку, что радовало. Жил он на противоположном конце города на улице Дражинского и тоже на горе. Журавлев не любил гостиниц, не привык к роскоши и предпочитал снимать сараюшки с удобствами во дворе. В этом была своя романтика и разнообразие. К тому же в курортных трущобах легче затеряться.

Сейчас он торопился и ни о чем не думал. Бессмысленно перегружать голову, если она не работает. Надо уйти подальше, выбраться к центру, сесть где-нибудь в тихом местечке на набережной, заказать соточку коньячку и взвешенно и размеренно все обдумать. Для этого ему понадобилось сорок минут. Все терпимо, если бы не жара. Он сейчас с удовольствием рухнул бы в морскую пучину, но при нем находилась сумка с уликами и он еще не решил, что с ней делать. Море подождет, сейчас сто граммов коньячку куда нужней. Глядишь, и голова начнет кумекать. Хорошие мысли так просто с небес не падают. Их выжидать надо или натыкаться на них, как на столб в темноте. Но в любом случае ему необходима спокойная обстановка и тишина.

Устроившись под зонтиком в открытом кафе, Журавлев заказал себе двести граммов коньяка и плитку шоколада. От вида салатов, которые предлагал официант, его воротило. В голове еще крепко сидели утренние впечатления и заставленный закусками стол с мертвыми головами на десерт. Выпив полстакана обжигавшей горло жидкости, после чего его передернуло, он сунул в рот сигарету. Вряд ли ему стало легче от коньяка, но само сознание того, что он его выпил, реализовав идею, могло переключить похмельное сознание на новую волну.

Самое кошмарное заключалось в том, что он ничего не помнил. За пять дней, проведенных в Ялте, его режим не менялся. Утром коньяк, потом пляж, затем опять выпивка, заменявшая обед, сон на неопределенное время и вечерняя вылазка в город на набережную. Особого разнообразия курорт не предлагал, девать себя тут некуда. Под огнями вечерней Ялты на набережной собирались курортники, напяливая на себя все самое лучшее. Как говорится: «На людей посмотреть и себя показать». Не каждый вечер Журавлев возвращался в свой сарайчик. Тут уж как получится. Раза два он просыпался в постели женщин, пару раз на газоне под кипарисом, а то и вовсе в клумбе с цветами. Был случай, когда он очухался в милиции. Пришлось заплатить штраф и бегать за паспортом. Документы и бумажник он с собой не носил. Зная о возможных приключениях, Журавлев имел в кармане только деньги – сумму, выделенную самому себе на пропой. И не было случая, чтобы к утру у него осталась хоть копейка.

Вечерний моцион начинался с мелких баров, потом он приглашал какую-нибудь дамочку в ресторан, затем терял ее на набережной, цеплял другую и попадал в следующий ресторан. О том, что ему удалось посетить еще несколько ресторанов, он узнавал из счетов, найденных в карманах на следующий день.

Журавлев проверил свои карманы. В первую очередь он наткнулся на фужер, взятый из гостеприимного дома. Урны под рукой не оказалось, и он переложил его в сумку. Как это ни странно, но у него и деньги остались. Не так много он вчера пропил, меньше половины. В карманах также оказалось два счета и та самая телеграмма, полученная им от старика. Один счет из ресторана «Крым», второй из «Ниццы». Оба визита в увеселительные заведения он хорошо помнил. Они состоялись в начале загула в период просветленной головы. Относительно просветленной, если быть точным. Других счетов при нем не оказалось. Журавлев распечатал телеграмму и прочел ее:

Сегодня был вторник и, судя по солнцу, полдень уже наступил. Эта чертова Мартышка уже приехала и через час – полтора застигнет в доме своего Пупсика неприглядную картину.

Журавлев прочел адрес: «Крым. Ялта. Улица Героев, дом 12, квартира 4. Тарасову К.В.». Тарасов был местным, а не курортником. Впрочем, этот факт Журавлев установил сразу, еще в квартире – телефон, телевизор, хрусталь в серванте, видеоаппаратура и прочее. Никто, собираясь на курорт, телевизоры «Sony» с собой не тащит, а местные жители не настолько богаты и глупы, чтобы сдавать квартиры с такой укомплектованностью. Но только что это меняет? Какая разница, кто из четверых покойничков оказался хозяином? Все они трупы.

Журавлев принял еще дозу коньяка и надкусил шоколад. В животе происходило нечто, похожее на революцию. Организм восстал против алкоголя, и коньяк застрял в горле. Только бы не вырвало. Он держал шоколад под языком, как таблетку, и глотал слюну. Лицо раскраснелось, а на глазах выступили слезы. И все же желудок сдался и принял яд. Так всегда бывало. Особенно, если есть опыт борьбы с собственными жизненно важными органами. Закончив выяснения отношений с желудком, Журавлев вернулся к своему расследованию.

В голове мелькнула стоящая мысль. Начинать надо с конца и с фактов. А факты выглядели сказочно противоречиво и неестественно. Так-так-так… не упустить бы нить. Первое и главное. Убийца! С учетом того, что по вечерам, когда хозяева дома, окна и все остальное, что имеет петли, открыто нараспашку – слишком душно – войти может кто угодно.

В отличие от Журавлева, убийца не входил в воровскую элиту. Из дома ничего не унесли, все деньги остались на месте. Нет, тут действовали не гастролеры. Человек, будь он один или с сообщниками, пришел с определенной целью. Судя по результатам, своего он добился. Это первое. Второе. Он знал, кого нужно убить. Так-так-так… Это не маньяк и не псих-одиночка. Тот пришил бы всех, а Журавлев остался жив и даже проснулся после очередного смертельного возлияния коктейльной массы. Третье. А что третье? Похоже на месть. Так это или нет, но убийство готовилось и продумывалось. Убийца стрелял из пистолета с глушителем. Иначе, при такой слышимости и открытых окнах, выстрелы бы подняли на ноги весь район. Журавлев вспомнил о гильзах, разбросанных по полу. Не было сомнений, что стреляли из пистолета «ТТ». На этой мысли Журавлев остановился и понял, что попал в тупик. Вот тут можно голову сломать. Все дело в том, что выстрелы производились с разных мест, а стало быть, не в один момент. Одна гильза валялась у окна, что соответствовало дырке в затылке мужчины, сидевшего спиной к окну. Две гильзы лежали возле серванта. Этими выстрелами убили парочку, уткнувшуюся носами в салаты. Их головы потяжелели на семь граммов каждая, благодаря свинцовым добавкам. Что касается четвертой гильзы, то она затаилась возле ножки дивана, в том самом месте, где покоилась дамочка с шоколадными ножками и в белых кружевных трусиках.