Слушая его, Ребекка побледнела, а когда речь закончилась и «человек из Ноттингема» направился к ним с Уиллом, судорожно вцепилась в руку мужа. Тем временем луддиты одобрительно похлопывали своего вожака по плечам и даже пытались расцеловать его.

Уилл крепко сжал руку жены и вполголоса приказал:

— Ступай в хижину, Бекки. Я сам поговорю с этим человеком.

— Нет, Уилл, никуда я не…

Он взял ее за обе руки и заглянул в глаза.

— Бекки, ты поклялась любить меня, почитать и повиноваться. До сих пор ты не выполнила ни единого обещания. Я впервые прошу тебя об одолжении — и не без причины. Обещаю, я передам тебе весь разговор. А теперь сделай, как я прошу, — я просто хочу защитить тебя.

У Ребекки задрожали губы: Уилл казался суровым и непреклонным. Высвободив руки, она с неожиданной покорностью проговорила:

— Хорошо, Уилл, только будь осторожен.

— Обещаю. — Наклонившись, он поцеловал ее. — Сделай это ради меня, Бекки.

Проследив, как она вошла в хижину, он обернулся лицом к человеку, от которого зависела их судьба. Тот холодно произнес:

— Насколько я понимаю, Джоб сглупил, назвав вам мое имя.

— Если вы Грейвнор Хенсон — да, — не менее холодно ответствовал Уилл. Хенсон усмехнулся.

— Наверное, вы понимаете, что это несколько осложняет положение.

— Думаю, да. Ваше имя мне знакомо: судя по всему, вы один из так называемых лидеров «умеренных» ткачей, которые недавно выступали в парламенте.

Хенсон высоко поднял брови.

— Вот как, мистер Шафто? Значит, вы должны понять, почему я не в состоянии отпустить вас. Нед Лудд — чистейшая выдумка, а я — живой человек. Если вы окажетесь на свободе, моя жизнь будет в ваших руках.

— Как сейчас моя — в ваших, — возразил Уилл. — И в згой игре вам достались лучшие карты.

— Полагаю, нынешнее положение для вас в новинку, — продолжал Хенсон. — Прежде вы и вам подобные распоряжались этими несчастными работягами, мало что давая им в уплату за вашу праздность.

— Ошибаетесь, мистер Хенсон, — ровным тоном ответил Уилл. — У меня нет ни шахты, ни фабрики, я не землевладелец, которому принадлежат тысячи акров земли и множество батраков. Я никогда и никого не эксплуатировал.

Хенсон рассмеялся ему в лицо.

— И это говорит благородный джентльмен, который, как мне стало известно, женился на богачке ради денег! Сознайтесь, вам ни единого дня не пришлось заниматься честным трудом, сэр!

Его тон был воинственным и пренебрежительным, но Уилл не позволил себе оскорбиться, тем более что отчасти Хенсон был прав.

— Это совсем другое дело. Сейчас я готов на все, лишь бы избавить от страданий жену. По крайней мере позвольте ей вернуться домой, к друзьям!

Хенсон задумался.

— Я понимаю вас, мистер Шафто. Но коль уж речь зашла о вашей жене, здесь есть два затруднительных момента: во-первых, она приглянулась Джобу. Если бы он не боялся меня больше правосудия, он давным-давно прикончил бы вас и позабавился с вашей женой. Джоб утверждает, что был бы не прочь сделать шелковой эту бойкую и строптивую девчонку. А во-вторых, если я отпущу ее, она отправится прямо к властям и выдаст нас всех. Должен признаться, насилие и убийство мне отвратительны. С другой стороны, вы представляете угрозу для всех нас.

— Мы поклянемся не выдавать вас, — предложил Уилл. — Я дам вам слово джентльмена, уверен — жена поддержит меня. Ее так ужаснули страдания голодающих женщин и детей, что она вряд ли решится хоть чем-нибудь навредить им.

Но Хенсон продолжал, словно не слышал его:

— Беда в том, что с моей стороны было бы неразумно слишком часто отказывать Джобу. Вы наверняка понимаете, в каком затруднительном положении я очутился. Но я нашел решение, благодаря которому вы получите шанс вновь стать свободным, а эти несчастные немного повеселятся. Надеюсь, мне удастся убедить Джоба. Хотелось бы только прежде получить ваше согласие.

Что мог предложить этот человек? Можно ли ему доверять?

— Во времена рыцарей, мистер Шафто, поединки устраивали из-за прекрасных дам. Разумеется, рыцарский турнир для нас — непозволительная роскошь, но вы могли бы принять участие в состязаниях наших борцов. Я слышал, джентльмены вашего круга ищут в боксе спасения от скуки. Если вам посчастливится победить нашего чемпиона, мы отпустим вас и вашу жену — разумеется, в обмен на обещание хранить тайну. Но если вы проиграете, я с сожалением отдам вашу жену Джобу, а вас прикажу казнить. Та же участь ждет вас, если вы откажетесь сражаться за свою супругу. Словом, выбор за вами, мистер Шафто.

У Уилла закружилась голова. — А если я выиграю поединок, вы сдержите свое обещание? И если уж состязание неизбежно, почему бы мне не сразиться с Джобом?

— Мистер Шафто, вы будете защищать честь своей жены, а наш лучший борец выступит за Джоба.

— Но последнюю неделю я почти ничего не ел.

— Согласен, это досадно. Мы отложим поединок на два дня и немного подкормим вас. А что касается доверия ко мне — это ваше дело, а не мое.

— Решено, — кивнул Уилл. — Правда, я не уверен, что жена воспримет эту новость спокойно. — Он уже понял, что услышит от Бекки.

— Значит, вот почему вы отправили меня в хижину! — взорвалась она. — Стало быть, вы согласились участвовать в поединке. Я не желаю, чтобы ради меня вы рисковали жизнью. Лучше я умру вместе с вами.

— Почему вы заранее решили, что меня ждет поражение? По-моему, здешний чемпион — какой-нибудь дюжий кузнец, который ничего не смыслит в боксе. Я понятия не имел, что Хенсон предложит мне подобный выход.

— А если он отличный боксер, Уилл? Что тогда?

Он поцеловал ее.

— Значит, будем сражаться.

— Я вскрою себе вены, Уилл, если вы проиграете, но не позволю этому человеку прикоснуться ко мне!

— Так вы разрешите мне участвовать в поединке?

— У нас нет выбора. Нельзя допустить, чтобы нас считали малодушными людьми.

Сильнее всего Уилла тревожила дальнейшая судьба Бекки. Что будет с ней, если он проиграет неизвестному борцу и Бекки останется совсем одна? Но делать было нечего, оставалось лишь готовиться к поединку — и молиться, чтобы Хенсон сдержал слово…

Следующие два дня Уилла действительно кормили лучше, чем прежде. Он отоспался, но в день поединка проснулся на рассвете. Выйдя из хижины, Уилл обнаружил, что на поляне уже собрались почти все обитатели леса. Подобно им, он сполоснул лицо и руки в ближайшем ручье.

Уилл оброс бородой, которая придавала ему суровый вид. Сражаться предстояло без перчаток, с обнаженным торсом. Хенсон послал двух мужчин за чемпионом и его помощниками. Джоб уже объяснил Уиллу, что пресловутый чемпион — крестьянин из деревни Хакнолл по прозвищу Черный Джек. Прославившись борцовским искусством в округе, он вскоре собирался попытать удачу в Лондоне.

Противником Уилла оказался вовсе не неуклюжий громила кузнец, а его ровесник, явно обладающий навыками профессионального борца. Уиллу оставалось надеяться, что Черному Джеку далеко до Ужаса, иначе ему несдобровать.

Решили ограничиться одним раундом, и Уилл порадовался: дольше он все равно не выдержал бы. Луддиты делали ставки на своего чемпиона, сходясь во мнении, что ставить на Уилла не имеет смысла.

Только один Чарли Нортон, которого луддиты звали Остряком Чарли, — бывший портной из Мэнсфилда — долго присматривался к Уиллу. Когда-то Чарли был ассистентом ноттингемского боксера, который затем снискал шумную славу в Лондоне.

После того как весть о поединке разнеслась по всему лагерю, Чарли явился к Уиллу и пожелал пощупать мускулы его руки. Коснувшись бицепса, Чарли потрясение прошептал:

— «Не хотел бы я оказаться вашим противником! Настоящих боксеров я узнаю с перво: го взгляда. Вы один из таких.

Уилл коротко усмехнулся.

— Я всего лишь любитель. — Он хотел, чтобы противник с самого начала недооценил его.

В день поединка Остряк Чарли отозвал Уилла в сторонку и прошептал:

— Сэр, вам понадобятся секунданты. Я буду одним из них, а Билл Пайк — вторым.