— Это вы к нам добры, mama. Очень, очень! Надеюсь, завтра вы вновь будете чувствовать себя хорошо.

К утру Френсис окончательно разболелась. Большую часть ночи она провела в бреду. Очнувшись и увидев, что за окном уже светло, позвала Каина, но ответа не последовало. Странно. Куда же он сегодня запропастился? Девушка попыталась встать, но ноги не держали ее. Все оказалось гораздо хуже, чем она думала.

Все утро Френсис приходила в сознание только на несколько минут, остальное время пребывала в полудреме, наполненной видениями, которые казались ей совершенно реальными и вытягивали из нее остатки сил: Френсис грезила о пламенеющем дереве; оно росло и росло, лепестки его ярко-алых цветов падали и падали на нее до тех пор, пока она уже не могла дышать под их грузом. Затем ветви вдруг превращались в руки Саймона, и наступало такое огромное облегчение, что она плакала от счастья. Теперь Саймон в ее сознании будет прочно связан с пламенеющим деревом, ведь они одинаково яркие и пламенные, один вызывает обжигающий взрыв чувств в ее душе, другое дарит восторг и умиротворение. Очнувшись в очередной раз, девушка почти расстроилась, вспомнив о том, что Саймон уехал и оставил ее в Нгуи одну.

Еще она грезила о Родни, возвращаясь в своих снах в те дни перед выпускными экзаменами, когда вдруг вообразила себе, будто влюблена в него. Она вспомнила и то, что давным-давно заставила себя забыть: как бушевал отец в госпитале, устроив «небольшую разборку» с Родни и приказав ему «держаться подальше от дочери», пока она не получит диплом, и как ее первые, беззащитные, расцветающие чувства к молодому хирургу были выставлены напоказ перед всеми, на всеобщее обозрение, обсуждение и осуждение.

Френсис заново переживала унижение от открытого презрения Родни и от того, что другие мужчины начали ее сторониться, поскольку всем им было известно: папаша Уитни имеет огромное влияние в госпитале. И опять душу леденили одиночество, обида и последовавшее за этим отчаяние. В своих снах она вновь училась, без особой охоты приобретала специальность врача, потому что не знала, чем еще заняться. И как прежде, тянулись унылой чередой годы работы в госпитале, самые беспросветные в ее жизни, и ей ужасно хотелось предложить свои услуги какой-нибудь развивающейся стране и оставаться там, пока ее родной город не забудет, как в один прекрасный день дурочка по имени Френсис сделала несусветную глупость, вбив себе в голову, будто влюблена в славного парня по имени Родни.

Эти сны вертелись по кругу, повторяясь в горячечном бреду вновь и вновь, прерываясь лишь в те моменты, когда она мечтала о Саймоне. И всегда после мечтаний о нем она просыпалась в поту, обнаруживая себя в полном одиночестве, и бормотала: «Каин… Каин!..»— в отчаянной попытке вернуться в реальность. Сквозь полудрему до нее долетал шум дождя, стучавшего по железной крыше, и она злилась, что из-за этого грохота Каин не может ее услышать.

— Каин! — снова крикнула она.

На этот раз он вошел в комнату, держась руками за голову и слабо постанывая. Френсис была вне себя от счастья, но смогла подарить ему лишь тень улыбки.

— Каин, найди daktari, — прошептала она.

— Mama, я выпил слишком много pombe…

— О, Каин, пожалуйста, скорей!

Он сделал пару шагов к кровати и испуганно уставился на хозяйку:

— Mama, вы заболели?

— Найди daktari, — повторила она и вновь погрузилась в кошмарные сновидения, которые хлынули потоком из окутавшей ее темноты.

Когда Френсис снова очнулась, она была одна в комнате. Первое, что пришло ей в голову, — дождь прекратился. Он больше не стучал в ушах, усиливая пульсирующую боль в затылке. Затем она услышала какое-то пыхтение и, повернув голову, столкнулась нос к носу с маленьким носорогом. Смешная шишечка на морде, там, где вскоре должен был появиться рог, комично подрагивала, когда он фыркал ей в лицо.

Носорожек дружески боднул ее, выпрашивая шоколад. От этого движения боль волной прокатилась по всему телу девушки. Но происходящее с ней так походило на ее недавние видения, что Френсис не могла понять, бодрствует она сейчас или спит.

— Уходи! — простонала она. — У меня нет шоколада!

Дверь спальни вдруг распахнулась, и ей показалось, что целое племя африканцев принялось охотиться за маленьким носорогом, гоняя его вокруг кровати, и от этого опять закружилась голова.

— Он голоден, — пробормотала Френсис. — Его не кормили.

Она узнала Авеля, державшего ведро молока в руке, и попыталась объяснить ему, что Тото пойдет куда угодно за кусочком шоколада. Но Авель поймал носорога с помощью лассо и оттащил его в другой конец комнаты, все остальные поощряли ловца одобрительными восклицаниями.

— Остановите Авеля! — из последних сил выкрикнула Френсис. — У него разойдутся швы!

Но Авель засмеялся:

— Все в порядке, mama daktari! Я его сейчас выгоню!

Френсис так и не узнала, что случилось потом, потому что потеряла сознание, а когда пришла в себя, поняла, что находится в комнате одна. Было жарко и невыносимо душно.

— О, Саймон! — прошептала она. — Почему тебя нет здесь?

В дверном проеме появился Каин и спросил, не хочет ли она чаю, но девушка покачала головой.

— Где daktari? — спросила она.

— Daktari уехал сафари, — угрюмо ответил Каин.

Френсис подумала, что парень все еще страдает от похмелья и ему совсем не хочется выходить в дождь на улицу.

— Каин, ты должен кого-нибудь привести. Попроси мистера Бибоко позвонить memsahib Пейсил. Она знает, что нужно делать.

Каин испуганно замотал головой:

— Memsahib заберет вас. Mama daktari, слишком больна, нельзя ехать на машине!

— Кто это сказал? — возмутилась Френсис.

— Мвет. Он так сказал.

Девушка прислушалась к своим ощущениям. Неужели она действительно слишком больна, чтобы передвигаться? Эта мысль вызвала панический ужас.

— Позвони memsahib! — потребовала она. — Сейчас же! Немедленно!

— Ndiyo, — с явной неохотой кивнул Каин.

— Сейчас же! — повторила Френсис.

Сны становились все неприятнее. Их еще можно было терпеть, когда в них фигурировал Саймон, но он все время ускользал. И только унизительный инцидент с Родни вспоминался все так же ярко и живо, как прежде.

Френсис чувствовала себя совершенно измученной, когда в следующий раз открыла глаза. Она поняла, что уже наступил вечер, — в комнате сгустились тени. Скоро станет совсем темно, потому что солнце в тропиках садится быстро — в спешке слезает с неба, как будто скрываясь от приближающейся ночи.

Девушка увидела Мвета, сидевшего возле ее кровати, и попыталась улыбнуться ему.

— Мы пойдем в госпиталь mama. Вы должны сказать мне, что нужно сделать, чтобы вы поправились.

— В госпиталь?!

Страх смерти парализовал Френсис. Она вновь потеряла сознание и лишь смутно помнила, как ее несли по поселку. Ночная тишина и прохлада успокаивали. Они заставляли мир вокруг казаться очень подходящим местом для существования, и девушка задыхалась от жалости к себе, потому что теперь она точно знала, что умирает.

Ее положили на кровать, которую совсем недавно освободил Авель. Мвет включил вентилятор у нее над головой, дышать стало легче, и Френсис, усилием воли заставив себя вынырнуть из туманного кошмара сновидений, попыталась сосредоточиться.

— Мвет, ты должен измерить мне температуру. И найди книгу по тропическим болезням в моем доме. Она лежит в чемодане.

Френсис опять забылась и каждый раз, приходя в себя, не переставала спрашивать в пустоту:

— Где же книга? Она была в моем чемодане…

Наконец Мвет ей ответил:

— В ваш чемодан забрались термиты, от книги почти ничего не осталось.

— Термиты? — беспомощно повторила Френсис.

Он показал ей остатки книги. Обложка была полностью съедена, часть страниц рассыпалась в прах. Девушка бросила на книгу один взгляд и отвернулась. Слезы градом покатились по ее щекам, но она была настолько слаба, что даже не могла вытереть их.