…Евгению Михайловну… — жену В. Н. Семенковича.

…просит поклониться Пелагее и бабушке Анне. — Мелиховским крестьянкам.

…семье Андриановых. — Семье мелиховского старосты Прокофия Андриановича Семанова.

3021. М. П. ЧЕХОВОЙ

28 января 1900 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: ПССП, т. XVIII, стр. 314.

Бабушка… — М. Д. Беленовская, бывшая кухарка Чеховых, которая жила в их семье «на покое».

3022. П. Ф. ИОРДАНОВУ

29 января 1900 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: отрывок — «Приазовская речь», 1910, № 45, 20 января, стр. 3; полностью — Письма, т. VI, стр. 27–29.

Год устанавливается по письму П. Ф. Иорданова от 25 января 1900 г., на которое отвечает Чехов; Иорданов ответил 4 февраля ( ГБЛ).

…возвращаю прошение с подписью. — Речь идет о членском взносе для приюта — см. письмо 2976 в т. 8 Писем. Иорданов писал: «Очень и очень Вам благодарен за 100 рублей, присланные для приюта: наши приютские дела немножко пошатнулись, и потому Ваш взнос является очень кстати. Формальность, которую необходимо при этом соблюсти, заключается в подаче прошения, образец которого я Вам посылаю вместе с этим письмом».

Что касается книг, то вот Вам мой ответ ~ Я сегодня послал «Воскресение» и «Ченчи» в переводе Бальмонта. — Иорданов писал: «Наша библиотечная публика очень интересуется знать, когда „Русская мысль“ выполнит заказ тех книг, список которых я послал Вам в последний раз? Часть книг прислана нам, но часть очень малая, и публика выражает нетерпение. Не будете ли Вы так добры — поторопить их заказом. Деньгами не стесняйтесь: у меня теперь их накопилось изрядно…» Получив письмо Чехова, Иорданов отвечал: «Признаю себя виновным по всем пунктам: я совсем забыл о том, что по второму списку, данному мной, Вы не предполагали прислать все книги до тех пор, пока не водворитесь в Москве на более продолжительное время. Да и я решился напомнить Вам о книгах под влиянием назойливых приставаний очень немногих лиц <…> Теперь я порешил так: никаких книг, за исключением тех, которые утрачиваются и их нужно заменить, не покупать. Все списки книг, которые желательно приобрести, я буду посылать Вам. Приобретайте их, когда найдете это нужным и когда Вам позволит время. То, что у нас уже имеется, по моему мнению, может удовлетворить среднего читателя, а исключения — подождут. Библиотека теперь поставлена хорошо, и библиотекарь (которого, между прочим, зовут Любовью Юлиановной) толково относится к делу. Есть еще некоторые недочеты, но они будут совершенно уничтожены года в два <…> Посылаю также список газет и журналов, получаемых в текущем году. Если возможно, не откажите написать, что было бы желательно еще получить? Буду Вам очень благодарен, если Вы просмотрите отчет и сообщите, чем было бы желательно его пополнить и хорош ли план его. Если Вы его одобрите, можно будет его печатать и рассылать в обмен на таковые других библиотек. В конце письма Вы найдете список книг, которые от Вас доставили мне домой вчера. Я уже распорядился, и теперь библиотекарь будет извещать Вас о каждом получении».

Где д-р Гордон… — Д. М. Гордон — владелец водолечебницы в Таганроге. Чехов собирался послать ему картину для приемной.

Первый том рассказов своих изд<ания> Маркса я уже послал. — Первый том собрания сочинений Чехова — для отдельной продажи — вышел в свет в декабре 1899 г.

Я написал в Одессу, чтобы Вам выслали каталоги. — В июле 1899 г., когда Чехов был в Таганроге, он говорил Иорданову и другим таганрожцам о необходимости заняться озеленением города. Так, А. Б. Тараховский вспоминает, что, побывав у него в саду, Чехов сказал: «…у вас по всему городу одни только акации! Почему не посадить сосны, ели? Вот эта сосенка пропадает, — сказал он остановившись. — Надо вот эту свежую ветку привязать к стволу, она и пойдет вверх.

Антон Павлович сейчас же сделал перевязку — и теперь моя сосна выросла на славу» («Приазовский край», 1904, № 182, 11 июля).

Иорданов в своем письме от 25 января 1900 г. сообщал Чехову, что таганрогская дума стала теперь «усердно заниматься городскими насаждениями» и, очевидно, в связи с этим и запрашивал Чехова относительно каталогов деревьев. См. также письмо 2976 в т. 8 Писем. В письме от 4 февраля Иорданов благодарил Чехова за полученные им «одесские прейскуранты».

3023. Н. И. КОРОБОВУ

29 января 1900 г.

Печатается по тексту: Письма, т. VI, стр. 26–27, где опубликовано впервые, по автографу. Нынешнее местонахождение автографа неизвестно.

Год устанавливается по письму Н. И. Коробова от 17 января 1900 г., на которое отвечает Чехов ( ГБЛ).

…спасибо за письмо и поздравление. — Коробов писал: «Поздравляю тебя от всей души с избранием в почетные академики. Я горжусь, что у меня есть товарищ академик; и выбран в хорошей компании, впрочем, мало сказать хорошей там, где есть гр. Л. Толстой.

А можно было бояться, что выберут бог знает кого. Выбрали что было лучшего в России по части литературы <…>

Я видел „Дядю Ваню“, по моему мнению, это лучшая русская пьеса за последние 20 лет, я поставлю ее много выше „Чайки“. Мне она кажется даже чем-то совсем особенным; в „Чайке“ чувствуешь театр, сцену, а в „Дяде Ване“ сама жизнь и оттого сначала как-то даже дико и странно. А потом как вглядишься, чувствуешь трепетание живой жизни. Но пьеса слишком интеллигентна, средней публике, массе, едва ли по плечу. Играют бесподобно; поставлена, лучше требовать нельзя».

…очень радуюсь за Екатерину Ивановну… — Коробов сообщал о том, что его жена, болевшая туберкулезом, теперь совсем поправилась. Когда она в 1899 г. заболела, Чехов помогал Коробовым устроиться в Ялте для лечения.

В том, что печатается в газетах об академиках и Академии, достоверного мало… — После опубликования списка почетных академиков (см. письмо 3003 ^* ) «Новое время» несколько раз возвращалось к этой теме. Суворин в Маленьких письмах (№ 8588, 24 января) писал о неопределенности формулировки дополнения к уставу о почетных академиках. Буренин в «Критических очерках» (№ 8592, 28 января) высказался против избрания в почетные академики Короленко, талант которого «кружковая публика и кружковая критика» слишком преувеличила и ценила его не по существу, не по художественным его заслугам, а по так называемым «гражданским». О «произвольности» списка избранных писал в своей статье «О Российской академии» и Сигма (№ 8587, 23 января), возмущаясь тем, что Академия, «почтя своим выбором В. Г. Короленку, не почтила гр. Салиаса, П. Д. Боборыкина, А. В. Сухово-Кобылина, Вл. И. Немировича-Данченко», что «при отсутствии многих настоящих писателей в числе избранного видим имя судебного деятеля <А. Ф. Кони>, очень почетного, талантливого в своей специальности, но такого, для которого „поэзия любезна, приятна, сладостна, полезна, как летом сладкий лимонад“». В то же время Сигма писал о необходимости восстановления самостоятельной Российской академии как центра по изучению языка и литературы, преобразованной в 1841 г. в Отделение русского языка и словесности при Петербургской академии наук: «Российская академия необходима для объединения писателей, для признания их высокого и самостоятельного государственного значения, для издания русских авторов, для разрешения вопросов литературно-государственных, для представительства перед троном за литераторов, для ходатайства „о тех или иных нуждах российской словесности“»; что подобная «Академия Литературы» — по образцу Академии Художеств — должна была бы проявлять внимание к живым литераторам, их судьбе и нуждам («общество готово поклоняться писателю, когда он на склоне дней или уже умер»), заниматься вопросами издания русских писателей «профессионально объективно, вне узкой кружковой тенденциозности». Права же «почетных академиков», определенные уставом, скорее говорят о том, чего академики не могут и не должны. Могут «не состоять на государственной службе по Академии наук», не должны «получать штатного содержания, считаться членами общего собрания <…>, присутствовать на заседаниях оного, подавать голоса на заседаниях Отделения русского языка и словесности, куда они допускаются» и т. д.