Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 56.

Год определяется по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 14 VIII.1900; Москва. 18 VIII.1900.

Вчера и третьего дня был в Гурзуфе… — Чехов уезжал в Гурзуф на 11 и 12 августа писать пьесу «Три сестры» (см. примечания к письму 3118^*). А. А. Плещеев в своих воспоминаниях «Чеховский день» записал: «Есть у Антона Павловича где-то в Крыму, неподалеку от Ялты, еще уголок, куда он ездит работать, но туда еще ни один гость, кажется, к нему не проникал. Чехов молчит об этом уголке, скрывает» (ИРЛИ, Р III, оп. 2, № 1565).

…теперь опять сижу в Ялте, в своей тюрьме. — В. Н. Ладыженский в своих воспоминаниях о Чехове приводит аналогичное высказывание писателя о Ялте: «Когда я навестил Чехова в Крыму, он говорил мне:

— Тебе нравится моя дача и садик, ведь нравится? А между тем это моя тюрьма, самая обыкновенная тюрьма, вроде Петропавловской крепости. Разница только в том, что Петропавловская крепость сырая, а эта сухая.

Чехов долго не мог примириться с жизнью „не по своей воле“ на юге, но в конце концов полюбил свою дачу, о которой много заботился. Он ценил, очевидно, результаты своих трудов. И когда, незадолго перед его кончиной, Мария Павловна призналась ему, что она долго не могла примириться с Ялтой и неизбежной потерей Мелехова, а теперь ей здесь все дорого, Чехов грустно заметил:

— Вот так не любя замуж выходят. Сначала не нравится, а потом привыкают!» (В. Ладыженский. Из воспоминаний об А. П. Чехове. — В кн.: «Памяти А. П. Чехова». М., 1906, стр. 155).

3121. О. Л. КНИППЕР

14 августа 1900 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 57.

Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 15 VIII.1900; Москва, 19 VIII.1900.

Ответ на письмо О. Л. Книппер от 10 августа 1900 г.; Книппер ответила 19 августа (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 155–156 и 164–166).

…я не знаю, когда выеду в Москву… — Ответ на запрос Книппер: «А самый главный вопрос приберегла под конец: когда ты приедешь? Ведь ты приедешь непременно. Было бы слишком жестоко расстаться теперь на всю зиму. Погода жаркая, сухая стоит. Я уже мечтаю, как поеду тебя встречать, представляю твое лицо, твою улыбку, слышу твои первые слова».

Пишу не пьесу, а какую-то путаницу. — Об особенностях стиля «Трех сестер» Вл. И. Немирович-Данченко позднее писал: «Ни в одной предыдущей пьесе, даже ни в одной беллетристической вещи Чехов не развертывал с такой свободой, как в „Трех сестрах“, свою новую манеру стройки произведения. Я говорю об этой, почти механической, связи отдельных диалогов. По-видимому, между ними нет ничего органического. Точно действие может обойтись без любого из этих кусков. Говорят о труде, тут же говорят о влиянии квасцов на рощение волос, о новом батарейном командире, о его жене и детях, о запое доктора, о том, какая была в прошлом году погода в этот день <…> Все действие так переполнено этими, как бы ничего не значащими диалогами, никого не задевающими слишком сильно за живое, никого особенно не волнующими, но, без всякого сомнения, схваченными из жизни и прошедшими через художественный темперамент автора и, конечно, глубоко связанными каким-то одним настроением, какой-то одной мечтой. Вот это настроение, в котором отражается, может быть, даже все миропонимание Чехова, это настроение, с каким он как бы оглядывается на свой личный, пройденный путь жизни, на радости весны, и постоянное крушение иллюзий и, все-таки, на какую-то непоколебимую веру в лучшее будущее, это настроение, в котором отражается множество воспоминаний, попавших в авторский дневничок, — оно-то и оставляет то подводное течение всей пьесы, которое заменит устаревшее „сценическое действие“.

Охватывает какой-то кусок жизни своим личным настроением с определенным движением от начала первого действия к финалу пьесы, но передает это в цепи, как бы ничего не значащих диалогов, однако метко рисующих взятые характеры. Вот эта манера письма наиболее ярко проявилась в „Трех сестрах“» (Вл. И. Немирович-Данченко. «От редактора». — В кн.: Н. Эфрос. «Три сестры». Пьеса А. П. Чехова в постановке Московского Художественного театра. Пб., 1919, стр. 8-10).

Сапоги желтые, о которых ты спрашиваешь, не чищены… — Шутливый отклик на вопрос Книппер в письме от 10 августа: «Как поживает твой кабинет? Пыль вытирают? Сюртуки тебе чистят и желтые туфли или нет?» Отвечая Чехову, Книппер писала 19 августа: «Боже мой, как у меня будет сердце прыгать, когда поеду встречать тебя, родной мой, голубчик! Почищу тебя всего, будешь выхоленный, и сапоги вычистим, и пух и перья снимем, и душу разгладим». И. Н. Альтшуллер вспоминал о необыкновенной аккуратности Чехова: «Я никогда не видел у него кабинет неубранным или разбросанные части туалета в спальне, и сам он был всегда просто, но аккуратно одет, ни утром, ни поздно вечером я никогда не заставал его по-домашнему, без воротничка, галстука. Кто читал его письма к жене, в которых так много пишется про мытье головы, перемену белья, чистку платья, обуви и т. д., тот может получить совершенно ложное представление о Чехове как о каком-то замухрышке, приводимом в благопристойный вид. Но это было бы совершенно неверным представлением. В этом сыне мелкого торговца, выросшем в нужде, было много природного аристократизма не только душевного, но и внешнего, и от всей его фигуры веяло благородством и изяществом» (И. Н. Альтшуллер. О Чехове. — Чехов в воспоминаниях, стр. 591–592).

Соня с Володей еще у нас. — Жена и сын И. П. Чехова.

3122. О. Л. КНИППЕР

17 августа 1900 г.

Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 57–58.

Год определяется по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 18 VIII.1900; Москва. 22 VIII.1900.

О. Л. Книппер ответила 23 августа 1900 г. (Переписка с Книппер, т. 1, стр. 169–170).

Пишу пьесу… — «Три сестры».

…гости мешают дьявольски. — На это Книппер отвечала: «Счастлива, что пьеса налаживается, но окончательно тебя не понимаю, что ты не ограждаешь себя от назойливых посетителей в такое время. Вполне понятно, что ты становишься злым и раздражительным, а эти скверные мелкие ощущения должны мешать работать. Ах, ты славянский халатик! Но я думаю, если тебе очень приспичит писать, — ты выставишь всех визитеров».

…начальница гимназии… — В. К. Харкеевич.

В «России» проживает Екатерина Николаевна. Ждут Немировича. — Вл. И. Немирович-Данченко с женой должны были приехать в Крым, где в это время отдыхал К. С. Станиславский с семьей, в начале августа. Однако уже в письме от 24 июля 1900 г. к Станиславскому он сообщал: «В Ялте я не буду. Жена поедет числу к 9-10-му со своей знакомой» (Ежегодник МХТ, 1949–1950, стр. 179). Е. Н. Немирович-Данченко приехала в Ялту 9 августа и поселилась в гостинице «Россия» (там же, стр. 184). Вероятно, она и известила Чехова о возможном приезде в Ялту мужа. Немирович-Данченко не смог приехать, так как был занят постановкой в Художественном театре драмы Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». Об этом сообщила Чехову Книппер 23 августа: «Немирович вряд ли уедет, пока не наладит „Мертвых“».

…напишу и перепишу начисто. — Чехов приехал в Москву 23 октября 1900 г., имея при себе черновой текст пьесы «Три сестры»; дорабатывал он ее в октябре — ноябре в Москве, там же в декабре заново переписал два первые акта, остальные — в Ницце (см. примечания к письмам 3184^*, 3211^*, 3220^*).