– Почему он так долго? – наконец спросила Иден, выражая вслух опасение, которое больше всего тревожило обоих. – Пора бы уже вернуться.

– Из-за снега, наверное, – предположил сэр Хэмиш, – да еще пока кузнеца найдет.

Он не стал говорить вслух о том, что кучер скорее всего сбился с пути и заблудился, в такую пургу это совсем не удивительно. Горы почти сливались с небом. В такую погоду даже местный житель запросто сбился бы с пути. Сэр Хэмиш не стал говорить всего этого вслух, но Иден и сама с ужасом подумала о том же.

– Может, мне стоит поехать за ним? – предложила она, но генерал сразу же отверг эту мысль и подкрепил свое мнение неопровержимыми доводами:

– Ты только заблудишься, детка. Ты, конечно, хорошо держишься в седле, но даже тебе я бы не советовал связываться с этими двумя бестиями, которых оставил Макнил. И потом, ты без теплых перчаток, у тебя сразу же закоченеют руки, ты не сможешь держать поводья.

Иден была вынуждена признать, что он прав. Муфта уже не спасала, ее пальцы ломило от холода, они почти потеряли чувствительность. Она плотнее закуталась в одеяло, отвернулась и промолчала. Возможно, они напрасно волнуются и кучер отсутствует не так уж долго. Сэр Хэмиш забыл захватить карманные часы, они не знали, сколько времени прошло. Определить время по солнцу тоже не было возможности – его попросту не было видно. В этом бушующем сумраке могло быть и одиннадцать утра, и три часа дня.

Прислонившись головой к дверце кареты, Иден закрыла глаза и пожалела, что не может уснуть. Вот если бы уснуть, тогда удалось бы не думать о жутком, пронизывающем холоде и о Хью, к которому она против воли все время возвращалась мыслями. Она трезво обдумала положение и пришла к выводу, что надо было разбудить Хью, вместо того чтобы бездумно соглашаться на эту поездку. Но что толку теперь об этом думать? «Что сделано, то сделано. Человеку не дано изменить то, что суждено Богом», – любила повторять старшая кормилица в зенане. «Лучше смириться с тем, что не можешь изменить, – решила Иден, – чем злиться на себя и сокрушаться из-за того, что не было сделано в свое время. А еще лучше закрыть глаза и не думать о пронизывающем холоде и завывании ветра и помечтать о теплой постели, которая осталась позади...»

Иден выросла в Раджастане и привыкла к нещадной жаре, но стужа и метели северных широт ей были внове, она ничего не знала об опасности переохлаждения, о том, что можно уснуть и умереть, смерть подкрадется незаметно. Сэр Хэмиш знал об этом или, во всяком случае, знал раньше, ему были привычны зимние холода на северо-западной границе Индии, но он то ли забыл о них, то ли усталость и стужа уже сделали свое дело – он уронил подбородок на грудь и сразу же впал в неглубокий старческий сон.

Тишина опустилась на стоящую посреди дороги карету, тишина, которую лишь усиливали безмолвно падающие снежинки, плотным слоем засыпавшие все вокруг: карету, сломанное колесо, людей... Иден показалось, что ей не холодно, она все глубже погружалась в сон и переносилась на выжженные солнцем равнины Маяра, в приятное тепло и покой садов зенаны. Она слышала шуршание занавесок на легком ветерке, нежный смех во дворе, видела женщин, разодетых в сари и дорогие украшения. Она бросилась к ним навстречу со словами радости на устах и в это мгновение почувствовала, как ее обхватили чьи-то крепкие руки. Иден старалась освободиться от их объятий, но не могла. Она сопротивлялась, но кто-то резко произнес над самым ее ухом:

– Бога ради, Иден, прекрати!

Иден не сразу собразила, что этот сердитый голос ей не снится, что он говорит на английском, а не на хиндустани. Она часто слышала этот голос в прошлом, но никогда раньше он не звучал так яростно, и, когда голос раздался снова, она вдруг с изумлением поняла, что он принадлежит Хью.

– Глупая девчонка! Просыпайся, пока не замерзла до смерти!

Иден с трудом открыла глаза и увидела над собой лицо мужа, лицо, которое изменилось почти до неузнаваемости от ярости, нетерпения и чего-то еще, похоже, страха, хотя Иден не понимала, чего Хью боится. Она чувствовала, как крепко держат ее его руки, и с изумлением поняла, что ей уже не холодно, а удивительно тепло.

– Какого черта ты задумала? – грубо спросил Хью, увидев, что она наконец открыла глаза. Но Иден только улыбнулась ему.

Она не помнила ни как они возвращались в Эрран-Мхор, ни тревожного шепота горничных, укладывающих ее в постель, ни доктора, за которым срочно послал Хью. Продрогшая, изможденная до крайней степени, Иден проспала до следующего вечера, когда небо в окне уже окрасилось пурпурным заревом заката и первые звезды бледно мерцали над сверкающими горными вершинами.

За исключением небольшого шрама на виске, ничто не говорило о том, что она едва не замерзла до смерти вдали от человеческого жилья. Иден не стала придавать особого значения причитаниям горничной, которая принесла ей чай. Случилось просто досадное происшествие, все закончилось благополучно, и она уже была готова забыть о нем.

Возможно, именно поэтому для нее оказалась совершенно неожиданной взбучка, которую устроил ей внизу Хью, когда она спустилась, и которая стала причиной многих серьезных перемен в их жизни, хотя они сами об этом еще не подозревали.

– Просто не могу поверить в твою бесконечную способность совершать глупости! – начал Хью, как только ее увидел. Казалось, он все так же зол, как и накануне, когда привез ее в усадьбу. – Из всех твоих идиотских выходок эта, несомненно, самая дурацкая! Чем ты только думала? Неужели тебе не пришло в голову, что пускаться в дальнюю поездку в буран в сопровождении кучера и старика опасно?

Гнев его был понятен: ведь ни Иден, ни сэр Хэмиш так и не осознали, какой опасности подвергались. Кучер Макнил заблудился в буране, а графиню Роксбери со стариком вовремя нашли и вытащили из снега Хью с полудюжиной слуг из Эрран-Мхора. Сэр Хэмиш сильно обморозился, и Хью стоило немалых усилий вернуть старика к жизни из беспамятства, в которое он впал. Но даже себе Хью не хотел признаваться, до какой степени это его расстроило. Мысль о том, что то же самое могло произойти с его женой, и ссадина на виске, которую он увидел, когда она вошла в кабинет и повернула к нему лицо, только подлили масла в огонь.

Наверное, со стороны Хью было не очень мудро наброситься на нее так неожиданно, потому что Иден, не догадывающаяся о том, какой поворот приняли мысли Хью, совершенно не ожидала подобной встречи и растерялась. Она втайне надеялась уладить отношения между ними, считая, что гнев Хью, с которым он тряс ее, когда нашел, был вызван любовью. Иден совсем не ожидала таких несправедливых обвинений с его стороны и, обиженная до глубины души, замкнулась, спряталась под маской гордого достоинства, после чего искренний разговор между ними стал невозможен.

– Мне очень жаль, – произнесла Иден будто издалека. – Ни я, ни дядя Хэмиш не хотели причинять тебе неудобства. Мы ехали в Инвернесс...

– Мне отлично известно, что вы задумали! – гневно перебил ее Хью. – Надеюсь, ты понимаешь, что твое бездумное поведение чуть не стоило вам обоим жизни! Доктор Кэтеон не обещает дяде быстрого выздоровления, учитывая его возраст и сердце... – Он замолчал, увидев, какое лицо стало у Иден, и, отвернувшись, постарался взять себя в руки. – Он поправится, конечно, – скороговоркой прибавил Хью, – хотя на это потребуется немало времени. Руки и ноги у него сильно обморожены, доктор боится, что пальцы у него останутся неподвижными.

– Я не знала, – в ужасе прошептала Иден, – я не думала...

– Разумеется, ты никогда не думаешь, – быстро вставил Хью. – Ты никогда не довольствуешься тем, что есть! Во все вмешиваешься, пускаешься в самые дикие авантюры, которые, Бог знает, сколько хлопот всем доставляют. Если бы я знал, что, женившись на тебе, не буду знать ни минуты покоя...

Ледяной взгляд Иден сменился выражением раненой ярости.

– Не смейте говорить, что женились на мне с закрытыми глазами, Хью Гордон! Это несправедливо. От вас я такого не ожидала!