Мирут, май 1857 год

Восходящее солнце, медленно поднимаясь из-за холмов, быстро слизало длинные тени и разогнало дымку предрассветного тумана. Вслед ему прошуршал в высокой траве легкий утренний ветерок, разнося по равнине пыль из-под копыт скачущей во весь опор одинокой лошади. Лицо всадника, низко нагнувшегося в седле, закрывал свободный конец муслиновой чалмы, совсем как у живущих в Хайберских горах туземцев. Припавшая к лошади тонкая фигура всадника говорила о большой спешке, его напряжение передавалось лошади, подстегивало ее, заставляло мчаться еще быстрее, пока наконец золотистая трава под копытами не слилась в сплошной бурый ковер.

Иден Гамильтон еще крепче сжала поводья, сердце ее бешено билось в такт ударам копыт. Она посмотрела вдаль и увидела, что фиолетовые тени, пересекавшие глубокие ущелья, быстро исчезают, а обжигающие лучи солнца уже осветили вершины гор и окрасили их будто языками пламени.

«Глупо!» – подумала она, сознавая, что уехала сегодня слишком далеко и не успеет вернуться в Мирут незамеченной. Она уже догадывалась, как будет сердиться миссис Персиваль, у которой они с кузиной Изабел гостят, и представляла выражение ужаса на ее обычно терпеливом лице при известии, что Иден опять отправилась на верховую прогулку без сопровождения и едва одетая – в легкой блузе без рукавов и свободных муслиновых шароварах.

«Не могу поверить, что отец разрешает тебе уходить из дома в подобном виде, одетой как местная голытьба! – обязательно воскликнет миссис Персиваль, укоризненно качая головой. – Даже и не думай скакать верхом в четыре часа утра, Иден! Может быть, ты и привыкла к такому странному поведению в Лакнау, но пока ты здесь, в Мируте, забудь об этом, поняла?»

«Да, мэм», – как всегда, покорно ответит Иден, стоя у входа в небольшой дом, где произошла первая из многих стычка с миссис Персиваль.

Как жаль, что она не может понять, что в любое другое время дня прогулка невозможна из-за жары, и потом, нельзя же сидеть в мужском седле, если на тебе фартучки и нижние юбки, а именно так положено одеваться четырнадцатилетним девочкам, которые, подобно Иден, растут в строгих правилах чопорной викторианской эпохи. Чалма тоже совершенно необходима: как еще уберечься от пыли, которая во время скачки не дает дышать и забивает рот?

Иден и не собиралась открыто спорить с действующей из самых благих побуждений миссис Персиваль. Она уже давно выяснила, что ночной сторож за небольшое вознаграждение с радостью забывал запереть заднюю калитку, и Иден без труда могла незаметно выскользнуть из дома, никого не потревожив. Даже Изабел, с которой они жили в одной комнате, не подозревала об этих предрассветных прогулках, совершенно безопасных, с точки зрения Иден, если, конечно, никто не узнает.

Но сегодня она забралась слишком далеко, очарованная сиянием звезд на небосводе и затем бледно-золотистыми и нежно-абрикосовыми отблесками рассвета на древних утесах.

Стремительная кобылица по кличке Мемтаз, казалось, понимает состояние Иден, потому что вместе с хозяйкой послушно все утро неслась по равнине, и Иден ни разу не осадила ее, пока они не достигли берега тускло поблескивающей реки. Здесь они спугнули небольшое стадо антилоп, и Иден завороженно наблюдала за их стремительным бегством в сторону тенистых гор до тех пор, пока вдали не осталось ничего, кроме облачка пыли. Разумеется, миссис Персиваль позаботится, чтобы Иден понесла достойное наказание за такое дерзкое поведение. Синие глаза девочки внезапно вспыхнули гневом.

– Если бы я была старше! – прошептала она, зная, что никто бы не посмел запретить взрослой женщине прогулку верхом, когда ей вздумается. Иден очень хотелось стать армейским командиром, когда вырастет. Тогда под ее началом будет целый полк солдат, таких же гордых и хорошо обученных, как у ее отца, и тогда уже никто не посмеет отправить офицера Бенгальской армии Ост-Индской торговой компании в дом к одинокой вдове, хоть и действующей из лучших побуждений, но все же ужасно нудной и скучной, а главное, давно забывшей собственную юность!

Завидев впереди на пригорке прижавшиеся к земле строения Мирута, Иден подстегнула лошадь. Военный городок, окруженный деревьями и высокой побеленной стеной, располагался за окраинами городских базаров. Здесь, в приветливом небольшом домике, стоявшем как раз напротив парадного плаца, и жила сейчас Иден со своей кузиной. И домик, и прислугу для хлопотливой миссис Персиваль предоставил полковник Кармайкл-Смит, командир Третьего кавалерийского полка и бывший сокурсник отца Иден по военному училищу Ост-Индской компании в Аддискомбе. Хотя Иден находила полковника сверх меры напыщенным и скучным, она все же была благодарна ему за то, что он помог ей привезти из Лакнау и устроить в полковой конюшне ее любимую лошадь.

Иден не сомневалась, что полковник Кармайкл-Смит, так же как и миссис Персиваль, не одобрит ее верховых прогулок. Однако в отличие от последней он располагает достаточной властью, чтобы положить им конец. Но даже это не особенно пугало Иден, которая не собиралась исправлять свое неподобающее поведение до тех пор, пока полковнику не сообщат о нем и он не запретит ей покидать пределы городка.

– И это может случиться быстрее, чем ты думаешь, – с горечью сказала себе вслух Иден, убежденная, что на этот раз долготерпению миссис Персиваль придет конец и она обязательно выполнит свою угрозу, сообщив полковнику обо всех прегрешениях барышни Гамильтон. – А винить, кроме самой себя, некого, не надо было так далеко забираться, – подвела итог своим размышлениям Иден.

Посмотрев вперед, девочка увидела длинный ряд залитых розовым светом одноэтажных домиков с куполообразными крышами. Сердце ее забилось ровнее, она вдруг подумала, что еще не поздно и, возможно, удастся пробраться в дом незамеченной. Она успокоилась, тихонько запела от радости и подняла руку к полоске муслина, которая закрывала лицо, чтобы отцепить ее. Однако в следующее мгновение Иден едва не вылетела из седла, когда Мемтаз резко задрала морду и громко заржала.

– Что случилось, piari? – спросила девочка и, наклонившись вперед, успокаивающе погладила лошадь по шее.

Неожиданный треск выстрелов заставил ее пригнуться. Иден с ужасом заметила темные клубы дыма, поднимающиеся над верхушками деревьев. Наконец-то она поняла, что розовое сияние, освещающее военный городок, – не отражение восходящего солнца, а сполохи страшного пожара.

Подстегнув Мемтаз, Иден направила ее к воротам, но впервые в жизни маленькая храбрая лошадка отказалась подчиниться приказанию хозяйки. Она громко фыркнула, заартачилась, резко повернула, и, когда Иден попыталась развернуть ее, лошадка встала на дыбы, отказываясь слушаться.

Иден спешилась, взяла лошадь под уздцы, но та вскинула голову и отступила назад, и только тогда девочка разглядела, чего так испугалась Мемтаз.

Это был труп британского солдата. Он лежал лицом вниз, кавалерийский мундир на нем разъехался надвое от удара сабли, а перемешанные с пылью светлые волосы слиплись от спекшейся крови. Иден ужаснулась, узнав в нем молодого Колина Джеффорда, одного из порученцев полковника Кармайкла-Смита. Она в страхе посмотрела в сторону ворот и увидела недалеко еще один труп, и еще... и еще...

– Нет! – прошептала она. – Нет! Со стороны бараков раздался ружейный огонь. Иден метнулась к стене. Пригибаясь в густом кустарнике, она тянула лошадь за собой. Надежно привязав ее к кусту, девочка перелезла через стену и затаилась в ветвях дерева. Густой едкий дым щипал глаза и мешал смотреть, а бушующий огонь превратил и без того мучительную жару в адское пекло.

На дороге и на узкой полоске травы между парадным плацем и арсеналом вповалку лежали тела убитых. Иден не верила своим глазам: убитые были не солдатами, а гражданскими – белая женщина с двумя детьми, несколько слуг-индусов. Иден показалось, что она узнала в убитой женщине жену лейтенанта Уикэма, но тело было настолько изуродовано, что сказать наверняка было трудно.