Она осторожно огляделась и потом подобралась к нему поближе. На этот раз ее лицо было открыто, темные глаза тревожно смотрели на него в лунном свете.

– Завтра капитан Молсон со своими людьми направляется на север в Равалпинди, – прошептала девушка. – Я только хотела узнать, как вы распорядились насчет меня? Буду я сопровождать его или нет?

Хью вздохнул и приподнялся на локте:

– Вы замечательно выбрали время, мисс Гамильтон. Неужели нельзя было подождать до утра?

– Вы прекрасно знаете, что нельзя, – холодно ответила Иден. – Если мне предстоит ехать с ним, он должен узнать, кто я. А я совсем не уверена, что так будет лучше. Поскольку я не имею ни малейшего представления о том, что вы собираетесь делать со мной в Дели, я решила, что лучше выяснить все сразу.

– Моя дорогая мисс Гамильтон, – начал Хью мрачно, – я ведь и сам не имею ни малейшего представления о том, что с вами делать в Дели.

Иден вздрогнула от неожиданности:

– Но я думала...

– Господи! – прервал ее Хью, разозлившись. – Да чего же вы ожидали? Я почти ничего не знаю ни о вас, ни о вашей семье. Вы сами не очень-то спешите просветить меня, как же я могу решить, что с вами делать?

– Да, – неохотно согласилась Иден, – наверное, вы правы, я давно должна была рассказать о себе.

– Это бы очень помогло, – вызывающе подтвердил Хью.

Иден захотелось влепить ему пощечину, но его глаза вдруг так сверкнули, что она поняла: он прекрасно знает, о чем она подумала, и вполне способен ответить тем же...

– Не могу сказать, что вы мне очень нравитесь, ваше сиятельство, – не удержалась от колкости Иден.

К ее досаде, Хью просто откинул назад голову и негромко засмеялся:

– Да, мисс Гамильтон, в этом я не сомневаюсь. Но раз уж судьба свела нас вместе, может быть, вы все же расскажете о себе?

Иден сердито оттопырила нижнюю губу и вдруг стала больше похожа на маленького капризного ребенка, чем на прелестную, уверенную в себе молодую женщину, которой Хью был официально представлен в сверкающем зале приемов во дворце раджи.

– Что вас интересует?

– У вас есть родственники в Индии?

– Нет, – коротко ответила она. – Их убили сипаи.

– Всех? – Хью вскинул брови.

Как оказалось, этой трагической участи избежала только мать Иден, которая умерла от горячки два дня спустя после рождения дочери. Ей было тогда уже почти сорок, роды в таком возрасте опасны во всех отношениях, а ужасные условия полевого госпиталя, разбитого на время маневров в полку мужа, ускорили ее кончину.

– Родители были женаты десять лет, когда я появилась на свет, – ровным голосом продолжала Иден. – Они уже, наверное, отчаялись иметь детей и очень удивились, когда узнали, что у них будет ребенок. После смерти матери отец взял мне няню.

– Она жива? – поинтересовался Хью.

– Нет. – Лицо Иден окаменело.

– А ваш дядя?

– Дядя Донан никогда не разделял военных пристрастий отца. Он был плантатором, осел на Цейлоне. Когда угроза бунта стала очевидной, он прислал свою дочь Изабел к нам в Лакнау, а потом папа отправил нас обеих в Мирут. – Иден отвернулась и посмотрела в темноту, наблюдая, как далекие зарницы освещают вершины гор. – Он сказал, что там для нас обеих будет безопаснее. Странно, правда? Ведь все началось именно в Мируте. – Она горько улыбнулась, и ее настороженный профиль показался Хью необычно трогательным в лунном свете.

– Вы уверены, что и ваш дядя, и кузина были убиты?

Иден неопределенно пожала плечами:

– Когда восстание подавили, раджа, отец Малраджа, сделал все возможное, чтобы разыскать их или узнать, что с ними случилось, но безуспешно. Они считались погибшими, родни у меня больше не было, и остаться в Маяре было самым разумным.

– А в Шотландии у вас тоже никого нет?

– Есть или нет, мне об этом ничего не известно. Мой отец потерял связь с родными в Шотландии, когда с дядей Донаном эмигрировал в Индию. Что до моей матери... – Иден нахмурилась. – Наверное, она не очень ладила со своей семьей, потому что отец никогда не говорил со мной о них. Кажется, она убежала из дома, когда была еще совсем молодой, или сделала что-то ужасное, во всяком случае, родители от нее отказались. Иначе зачем было уезжать из Шотландии и идти в Лакнау в гувернантки к богатому набобу, у которого были больная жена и полдюжины детей? Там она и оставила свое здоровье. Хорошо еще, отец забрал ее оттуда, и они поженились.

– Значит, с этой стороны тоже ничего, так? Вы не знаете, где проживает семья матери?

Иден покачала головой.

– Что ж, мисс Гамильтон, боюсь, для начала негусто, – вздохнул Хью. Он досадовал на себя за жалость, которую невольно испытывал к девушке. – В любом случае мне кажется, что все запросы о ваших родных следует направлять в Шотландию. Думаю, отыскать их будет несложно, если они там, разумеется. – Хью снова посмотрел на профиль девушки и задумчиво помолчал. – А тем временем вы поживете у моего друга в Дели. У полковника Фредерика Портера две дочери приблизительно вашего возраста. Они будут рады принять вас.

– Вы очень добры. – Иден почувствовала себя неловко.

Они долго молчали, тишину ночи нарушал лишь шорох какого-то зверька в колючем кустарнике.

– Наверное, я должна поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, – наконец сказала Иден. – В конце концов, в том, что мне пришлось бежать из Маяра, нет вашей вины.

– Теперь в Питоре будет постоянно находиться британский представитель. Рано или поздно ваша история все равно стала бы известна, – заметил Хью.

– Наверное. Но я все же очень благодарна вам. Интересно... – Она подняла голову и серьезно посмотрела на него. – Как по-вашему, смогли бы мы стать друзьями?

– Друзьями? Разумеется, мисс Гамильтон, – так же серьезно ответил Хью, хотя сама мысль о дружбе человека его характера и репутации с молоденькой девушкой весьма развеселила его. Повернувшись, чтобы взглянуть на нее, Хью неожиданно подумал, что есть какая-то закономерность в том, что они сидят вот так, рядом, в темноте ночи. А над ними сияют мириады звезд, и только звуки отдаленной реки нарушают тишину...

Казалось, горячая ночь напоена волшебством, и Хью, вдруг не удержавшись, потянулся к Иден, как уже было однажды в знойных садах дворца. Иден повернулась к нему, их глаза встретились. Оба замерли, и вдруг девушка оказалась в его объятиях. Они не знали, как это случилось. Тело ее было волшебно нежным и стройным под грубой тканью кафтана, а кожа источала аромат розовых лепестков.

Их губы нашли друг друга, и Хью поразился сладости этого прикосновения. Он притянул ее ближе, наклонил голову и начал целовать страстно, раздвигая ее губы своими. Это был долгий поцелуй, наполненный ощущением чуда. Иден почувствовала, как закружились звезды и земля медленно поплыла куда-то. Казалось, на всем белом свете не осталось ничего, кроме этих настойчивых губ, которые так требовательно прильнули к ней.

Что-то зародилось и шевельнулось у нее в глубине, странный жар пробежал по крови и сосредоточился в самом потайном месте между ног. Должно быть, Хью почувствовал это, потому что он убрал руку с ее талии, которую обнимал, и, откинув жесткую ткань кафтана, положил ладонь на обнаженную грудь. Пальцы Хью были сильными и уверенными, и сосок от их прикосновения мгновенно набух и стал твердым. Иден показалось, что ее кровь стала еще горячее и закипела внутри нее. Она прижалась к Хью, тело ее будто таяло от его близости...

– Бог мой! – выдохнул Хью, и в этом выдохе послышались изумление и страсть.

В это мгновение тишину ночи нарушило ржание стреноженной лошади. Возможно, ее спугнул охотящийся мангуст или ветер донес запах шакальей стаи. Но тут же опять все стихло, никто в спящем лагере не проснулся, однако на Иден этот звук подействовал как ушат холодной воды.

Она лежала в объятиях Хью Гордона, положив голову ему на плечо, забыв обо всем, отдавшись его поцелуям. Но когда Иден неожиданно очнулась, она вдруг запаниковала и со всей силой ударила Хью локтем в пах. Тот тихо вскрикнул от боли и сразу же отпустил ее. Иден с трудом поднялась и молча посмотрела на него, зажав рот дрожащей рукой так сильно, что побелели суставы.