Однако на лице хозяйки дома все же отразилось разочарование.

— А я-то думала, что это будут фотографии, как в «Таун энд кантри»… — уныло протянула она.

— Не сегодня. Как-нибудь в другой раз, если не возражаете, — ответила Ребекка, нимало не сочувствуя этой капризной матроне. — А теперь начнем, с вашего позволения. Подойдите к тому столу у окна. Горшок с орхидеями придется отодвинуть немного влево. Вы мне не поможете?

— Дворецкий все сделает! — резковато перебила ее Нэнси.

Ребекка установила штатив-треногу, а сверху аккуратно взгромоздила свой шведский «Хассельблад». Эта камера обошлась ей очень недешево. В сущности, это было ее самое ценное приобретение за всю жизнь. Ручная работа. Ребекка никому не позволяла притрагиваться к аппарату.

— Повернитесь чуть вправо и оглянитесь через плечо, хорошо? — предложила она, наблюдая за хозяйкой дома в видоискатель и наводя резкость.

Нэнси выполнила указание, однако не преминула выразить свое неудовольствие:

— Но ведь так не видно моих рубинов и бриллиантового ожерелья… И перстня на правой руке, между прочим, тоже!

Ребекка вздохнула и, сделав несколько снимков, усадила Нэнси на стул с высокой прямой спинкой. Последнее хозяйка одобрила. Она расправила на себе юбку, обняла руками коленку и стала смотреть прямо в объектив камеры. В этом положении в кадр попали все ее кольца, оба браслета, ожерелье и сережки. Ребекка зло щелкала фотоаппаратом, пряча за ним свое раздраженное лицо. Нэнси выставила себя на посмешище, но это и был ее фирменный стиль. Она с удовольствием нацепила бы на себя сразу шесть ювелирных наборов, если бы на ней хватило для них места. Ребекка очень сомневалась, что «Вог» понравится серия этих снимков на стуле.

Закончив с этим, Ребекка собрала аппаратуру и ушла. Перед очередной фотосессией для «Вог» у нее еще оставалось немного времени, и она планировала заскочить в магазин, а потом домой.

Такси подвезло ее к самому подъезду. Ребекка бегом поднялась по трем лестничным пролетам. Каблучки ее черных кожаных туфель звонко отстучали дробь по голым ступенькам. Днем бывший склад пустовал. Карен уходила на работу с раннего утра, как, впрочем, и остальные жильцы: хореограф с первого этажа, дизайнер со второго и супружеская пара с последнего, четвертого. Поднявшись на свой этаж, Ребекка на ходу вынула ключ, переложив сумки с продуктами в другую руку. Но не дойдя нескольких шагов до двери в свою квартиру, она вдруг остановилась. У нее отчего-то екнуло сердце и стало очень не по себе. А в следующее мгновение она обратила внимание на то, что дверь в квартиру не заперта и даже немного приоткрыта.

— Карен? — позвала она негромко.

Ответом ей была тишина. Глухая, недружелюбная тишина. От охватившего Ребекку страха голос чуть изменил ей.

Только теперь она заметила, что оба замка были выворочены. Подойдя на цыпочках к взломанной двери, она легонько толкнула ее плечом внутрь. Та бесшумно отворилась, и за ней открылся темный провал прихожей.

Она сделала шаг вперед и вновь замерла. Глаза у нее полезли на лоб. Двери всех комнат были распахнуты настежь, а сами комнаты подверглись настоящему разгрому. Одежда и обувь кучами валялись в обеих спальнях. В гостиной на пол были сброшены книги, настенные украшения и бра. Лежала разбитая ваза. Цветы вывалились из нее, а ковер был мокрым от воды. В кухне глазам Ребекки открылась такая же чудовищная картина. Ящики буфета были вынуты и сброшены на пол вместе со всем содержимым. Крупы, сахар и кофе перемешались на полу с медом, пролитым оливковым маслом и кетчупом. По «полной программе» досталось и холодильнику.

Безуспешно пытаясь сглотнуть подступивший к горлу противный ком, Ребекка медленно повернулась и сразу же заметила, что дверь в проявочную была плотно прикрыта. Она сделала в ту сторону несмелый шажок и снова остановилась. Ей вдруг пришло в голову, что во всем здании она может оказаться одна. И некому будет прийти на помощь, если что… Не лучше ли сбежать? Вырваться на улицу и оттуда позвонить в полицию? С минуту она раздумывала, что ей предпринять. Но затем ее охватила ярость. Кто посмел влезть в ее дом и устроить здесь такое?! На этот наглый вызов Ребекка готова была ответить адекватно. Господи, какой бардак!.. Словно тут граната взорвалась…

Чувствуя, как по позвоночнику скатилась капелька пота и как пересохло в горле, она продолжала дико озираться вокруг. Ребекка интуитивно поискала глазами какое-нибудь орудие, которым в случае чего можно было бы защититься. За неимением лучшего она взяла острый полосатый зонтик, забытый в квартире кем-то из дружков Карен. Крепко ухватив его, она подкралась к двери в проявочную, резким движением распахнула ее и, тут же лихорадочно нащупав в темноте выключатель на стене, включила свет.

Глазам ее открылось поистине жуткое зрелище. Ванночки с химикатами были опрокинуты с полок. Все вокруг пропиталось растворами и реактивами. В воздухе стояла тошнотворная вонь, выедавшая глаза и ноздри. Растерянно моргая, Ребекка потерянно оглядывалась. Тысячи, тысячи долларов коту под хвост!.. Объективы, увеличитель, фотобумага, термометры, фильтры, лайтметры… Все, что она приобретала годами, отдавая за это последние деньги… Все было уничтожено и разбито… Под ногами на полу хрустело стекло, повсюду валялись разрозненные сломанные детали из нержавейки. Тот, кто натворил это, постарался на совесть. Но ради чего?.. Телевизор с видеомагнитофоном и стереосистема, стоявшие в гостиной, были не тронуты. Как и жемчужная нитка, доставшаяся ей в наследство от бабушки. Ребекка видела ее в своей спальне несколько минут назад.

И тут ее озарило… Взломщику нужна была в этом доме конкретная вещь, и Ребекка поняла, что именно.

Берт Хэндфорд раскрыл ветхий фотоальбомчик и ткнул пальцем в снимок, на котором была изображена маленькая девочка, позировавшая в бальной пачке, стоя на низенькой кирпичной стенке. Головка ее была застенчиво склонена набок.

— Это наша Трейси! — с гордостью произнес Берт.

Репортер из «Маргейт эхо» внимательно всмотрелся в фотографию. Снимок был очень плохого качества, как, впрочем, и многие другие в альбоме. Старик сказал, что в основном сам снимал. Тьфу ты! Лучше бы он жене своей дал попробовать. Во всяком случае, хуже бы не было… Репортер не знал, что и подумать. Уловить сходство между маленькой девочкой, робко улыбающейся в объектив, и красавицей танцовщицей, чьи снимки мелькали на первых полосах всех ведущих газет мира, было очень сложно.

— Постоянно танцевала… Такая неугомонная была… — проговорила Мэйвис. Голос ее дрогнул, а на глаза вновь навернулись слезы.

— Понимаете, — сказал Берт, пытаясь скрыть боль, — мы подумали, что будет правильнее, если мы расскажем, что та Марисса Монтклер — это на самом деле наша дочка Трейси. Чтобы люди знали. Вы могли бы помочь нам в этом? Написать в своей газете, кто она была в действительности?

Берт позвонил в «Маргейт эхо», так как у него не было телефонов других газет. А этой имелся. Пару лет назад они с Мэйвис решили поместить там объявление о продаже буфета, который мать Берта оставила ему в наследство. Газета тогда очень помогла.

Берт с надеждой взглянул на сидевшего перед ним репортера и подумал о том, что мир в последнее время и вправду сильно изменился, раз такую ответственную работу стали доверять совсем молоденьким юношам — мальчишкам, в сущности говоря.

— Вы смогли бы рассказать об этом в вашей газете? — повторил он свою просьбу. — Ведь нам никто ничего не сообщил. Мы сами узнали случайно. Нельзя же так… Мы, конечно, свяжемся с тем господином…

— Сэр Эдвард Венлейк, — буркнул журналист.

— Вот-вот! Но я даже не знаю, где он живет в Америке…

— В Нью-Йорке. Найти будет нетрудно.

— Ага… У Трейси, наверное, были и другие друзья. Мы только одно никак не можем понять. Вот тут написано, что она была богата. Но откуда богатство? Разве она зарабатывала такие деньги в своем клубе?.. Ну, где она танцевала…