Задача казалась безнадежной. Поскольку на торфяники уже опустилась ночь, к тому же сгустился туман, у меня не было никаких шансов найти Мэтью. Мне еще повезло, что час с лишним спустя я сумел отыскать дорогу назад в Или. Однако я знал, что с рассветом я снова отправлюсь на торфяники. Я не мог бросить его в таком состоянии. Что, если его найдет кто-то другой?

Очевидно, Мэтью направился в сторону ямы. По крайней мере, так следовало из его записки, но как я мог найти это жуткое место, даже приблизительно не зная, где оно находится? Именно тогда я вспомнил про карту, на которой, по словам Мэтью, он отметил свое местонахождение на холме. Конечно же — карта!

Я нашел ее в его комнате…

Всю ночь я почти не спал, мучимый сновидениями, а ранним утром отправился на торфяники. По вполне очевидным причинам не стану описывать путь, которым я шел — если, не дай бог, мой окончательный план не сработает, лучше никому не знать, где находится то место.

Ближе к полудню я наконец отыскал жуткую расщелину в земле, с которой все и началось. Даже для моего непрофессионального взгляда было ясно, что с растительностью, окружающей яму, явно что-то не так. Растения, даже самые обычные и вполне знакомые, странным образом увяли и мутировали. Sehr sonderbare, mysteriose Unkrauter! (Очень странно, неизвестные сорняки!)

Я знал, что для того, чтобы удостовериться в том, что я уже начал подозревать, и чтобы получить четкие доказательства, мне придется спуститься вниз. Но, несмотря на это, сама мысль о подобном заставила меня содрогнуться от ужаса… По коже продолжали бежать мурашки, когда я вбил кол в землю и привязал к нему веревку, ибо даже здесь, наверху, в туманных лучах утреннего солнца в воздухе чувствовался хорошо знакомый запах.

Опасаясь, что отвага может вскоре меня покинуть, я поспешно спустился вниз. Я тут же ощутил ядовитые свойства местной атмосферы, но размышлять об этом было некогда, поскольку мои ноги коснулись каменной платформы, которую построил Мэтью.

В слабом свете было видно, что платформа частично обрушилась, а рядом с ней виднелось вызывающее тревожные ассоциации углубление в смешанном с песком гравии. Разглядывая углубление, я вдруг понял, что в своем нынешнем состоянии Мэтью никогда не сумел бы сюда спуститься, даже если бы его веревка до сих пор висела там, где он ее оставил. Даже трудности, с которыми ему наверняка пришлось столкнуться во время подъема на холм, казались непреодолимыми, и, тем не менее, я был уверен, что ему это удалось, и сейчас он где-то рядом во мраке. Именно углубление в песке не оставляло никаких сомнений…

Ибо, хотя вокруг были и другие следы — знаки предыдущего визита моего племянника — этот был намного более глубоким, свежим, и вообще другим. Именно такой след оставило бы на влажном песке упавшее тело!.. Я поспешно выбросил из головы возникшую у меня мысль.

Светящийся мох, который описывал Мэтью, действительно оказался на месте, но мне не хотелось двигаться дальше лишь при его свете. Достав карманный фонарик, я включил его. Вероятно, фонарик обо что-то ударился во время спуска, поскольку луч его был слабым и мигающим. Не улучшил положения и сгущавшийся наверху туман, перекрывая слабый свет, проникавший из расщелины.

Сначала я осветил лучом фонаря мертвенно-бледные стены и поверхность похожей на суп воды, затем перевел луч на естественную арку, за которой озеро исчезало из виду. Чувствуя, как ко мне возвращается прежняя смелость, я быстро вошел в озеро. Почувствовав, как слизь окутывает мои ноги, я вздрогнул, радуясь тому, что отвратительная жижа не достигает верха моих сапог.

Я направился прямо к арке и, пригнувшись, прошел через нее. Первое, что осветил мерцающий луч фонаря в мрачной пещере, это свисающие с высокого потолка окаменелые «клинки». Затем, когда я повернулся влево, луч упал на безжизненно обмякшую возле стены фигуру.

Я стоял, не в силах пошевелиться, дрожа как в лихорадке и чувствуя, как на лбу проступает холодный пот. Единственным звуком, который я слышал, не считая отчаянного биения собственного сердца, был медленный стук падающих капель зловещей влаги.

От ужаса у меня зашевелились волосы на затылке, но страх постепенно прошел, и я снова двинулся вперед, освещая путь направо. На этот раз, когда луч фонаря снова упал на силуэт у стены, я крепче сжал фонарь и подошел ближе. Это было одно из растений — но выглядело оно не совсем так, как описывал Мэтью, безжизненно свисая со стены пещеры. Я решил, что оно либо мертво, либо умирает, а когда провел лучом фонаря вдоль всей его длины, понял, что, скорее всего, так и есть. Большая его часть была срезана — вероятно, это было то самое растение, которым питался мой племянник.

Затем мое внимание привлекло нечто иное, тускло отражавшее свет моего фонаря. Вытянув свободную руку, я коснулся твердого предмета, который был как будто вставлен в растение примерно посередине. Внешне он походил на металлический кристалл, и, когда я потянул за него, он остался в моей руке. Я спрятал его в карман, собираясь подробнее изучить позже.

Осмелев, я двинулся дальше в пещеру, разглядывая попадавшиеся мне по пути новые зеленые стручки, отчего-то внушавшие мне непонятный страх. А потом я остановился как вкопанный. Я почти забыл о том, что искал, но теперь вспомнил…

В темном углу в полном одиночестве стояло одно из растений, погрузив корни в густую жижу в озерце. Оно ничем не отличалось от остальных, за исключением одного — на нем был надет халат, который я одолжил Мэтью!

А когда я, не веря собственным глазам, осветил фонарем это существо, оно моргнуло! Щелки в тех местах, где должны были быть глаза, открылись и закрылись, и в этот безумный миг я взглянул в полные муки глаза Мэтью Уорси!

Как мне описать остальное?

В одно мгновение меня охватил неподдельный ужас. Фонарь выпал из моих онемевших пальцев, и я услышал собственный хриплый вопль. Подняв руки, я попятился прочь от того, что я видел, прочь от чудовища возле стены. Повернувшись, я бросился бежать, крича и расплескивая жижу в озере, через лабиринт сочащихся влагой сталактитов, мимо зеленых, покрытых жуткой слизью существ, налетая на стены и на скользкие создания, не имевшие права на существование. Все это время я продолжал кричать, даже когда выбирался по веревке наверх, к дневному свету, когда мчался сломя голову по крутому склону, рискуя свернуть шею или сломать ногу, пока, в конце концов, не споткнулся и не провалился в милосердное забытье…

Да, милосердное забытье, ибо, если бы я не лишился чувств, ударившись головой, я бы наверняка навсегда лишился разума. То, что я видел, и без того было достаточно кошмарным, но то, что я слышал, было еще хуже. Ибо, когда фонарь выпал из моих пальцев и я закричал, вместе со мной начали кричать другие голоса! Голоса, которые нельзя было «услышать» физически, ибо их обладатели были неспособны к физической речи, голоса, которые я слышал собственным разумом, бесконечно жуткие и чуждые, полные вечного страдания…

Придя в себя, я обнаружил, что лежу у подножия холма. Предпочитая не думать об ужасной правде, которую я узнал, поскольку иначе наверняка сошел бы с ума, я отряхнулся и как можно скорее, насколько позволяла мне гудящая голова, поспешил назад в Или. Мой дом находился в дальнем конце поселка, но, тем не менее, я добрался до него полями и вошел через заднюю дверь. Я немедленно сжег свои сапоги, отметив, что покрывавшая их слизь испускала яркое фосфоресцирующее свечение. Позднее, вымывшись с головы до ног и тщательно проверив, что на моей коже не осталось никаких следов кошмара, я вспомнил о кристалле, лежавшем у меня в кармане.

При свете дня стало видно, что это никакой не кристалл; скорее он был похож на некий браслет, но, тем не менее, меня это не слишком удивило. Мягкие металлические звенья давно окислились, и таинственный предмет рассыпался у меня в руках, за исключением маленького плоского круга или диска. Даже эта его часть, диаметром примерно в полтора дюйма, была почти полностью покрыта зеленой слизью. Я поместил ее в колбу с разбавленной кислотой, чтобы очистить, но к тому времени я, конечно, уже знал, что это такое.