Лаврович достал запасную кредитку и отправился в лучший ювелирный города Б. Там он улыбнулся хорошенькой продавщице и обменял круглую сумму на круглый бриллиант-солитер, оправленный в платину и окруженный бриллиантами помельче.

Спрятав в карман заветную красную коробочку с золотой надписью, Лаврович отправился в логово гарпии. Не думая о дороге, он плавно поворачивал руль своего седана и сочинял речь. Его посетило вдохновение, и он составил несколько гладких и красивых фраз, которыми решил уведомить Заваркину-старшую о своих намерениях в отношении ее сестры.

Но, протиснувшись в тесную каморку, в которой ютилась редакция «Благой вести», вдохнув затхлый воздух, приправленный вонью жареных пирогов с печенью, увидев гарпию в красном трикотаже, вопросительно смотревшую на него, Лаврович растерялся. Заранее заготовленные красивые слова провалились в желудок и теперь ворочались там, словно клубок змей, ядовито жаля его своей невысказанностью. Редактор газеты, сидящая тут же, выглянула из-за своего монитора и тоже уставилась на Лавровича с любопытством. У него вспотела спина, и он не придумал ничего лучше, как достать из кармана коробку с кольцом, открыть ее и протянуть Анфисе.

– Я согласна! – издевательски воскликнула та.

– Ты уже замужем! – воскликнула начальница Заваркиной, вытянув шею так, словно ее позвонки были маленькими телескопами.

– Ты тоже уже почти замужем, так что сиди, не ерзай, – одернула ее Заваркина и засмеялась.

Смех у нее был мелодичный и улыбка довольно приятной, только мелкие хищные зубки портили впечатление.

– Это для Алисы, – проскрипел Лаврович.

– Очень миленькое, ей понравится, – Анфиса пожала плечами.

«Миленькое» – это не то определение, которого ожидал Лаврович. Миленькой в его понимании могла быть открытка с котятами, а не кольцо от «Картье» с каратным бриллиантом.

– Чего ты хочешь? – спросила Заваркина, пристально вглядываясь в его лицо.

– Я хочу попросить у вас руки вашей сестры! – выпалил Лаврович и густо покраснел.

Анфиса усмехнулась.

– Расскажешь, что за история с письмами? – вдруг спросила она. – В которых Смоленской предлагают поработать театральной проституткой? Ты в курсе? Комментарий дашь? Комментарий в обмен на благословение!

Лаврович отрицательно помотал головой, удивившись столь резкой смене темы беседы. Он помнил, что с гарпией надо держать ухо востро: не заметишь, как она унизит тебя, измазав словесными фекалиями.

– Не дашь или не в курсе? – спросила Заваркина, наклонив голову набок.

– Может быть, вернемся к моему вопросу? – спросил Лаврович, мысленно отругав себя за то, что голосом выдал нетерпение.

– Чего ты вдруг решил жениться? Вы же друзья, – издевательским тоном произнесла Заваркина, широко взмахнув рукой.

Лаврович молчал, уставившись в пол. Он не собирался открывать этой стерве свою гениальную задумку и уж тем более не хотел делиться с ней своими чувствами!

– Я не дам благословения, – проговорила Анфиса равнодушно, указательным пальцем захлопнув крышку коробочки с кольцом, которую Лаврович все еще сжимал в руке.

– Почему? – проскрипел тот.

– Потому что имя тебе легион, – непонятно ответила Заваркина и отвернулась.

Лаврович судорожно сглотнул, поняв, что ему только что указали на дверь. Ему ничего не оставалось, кроме как признать свое полное поражение. Он спрятал кольцо в карман, вежливо кивнул редактору и вышел в темный коридор, заставленный всяким хламом. Глубоко вздохнув и призвав на помощь все свое самообладание, Лаврович вызвал лифт, который отозвался из шахты зловещим гулом.

Ждать пришлось долго, и он невольно оглянулся на приоткрытую дверь редакции. Вдруг, удивив сам себя, он на цыпочках подкрался к ней и прислушался.

– Зачем ты так сурово с ним? – тихонько спросила редакторша.

Заваркина помолчала и пошелестела бумагами.

– Моя сестра – очень привлекательная молодая женщина, – начала она тихо, – иногда я смотрю на нее, а потом на себя и думаю: «Зачем я перевожу три тонны французской косметики в год?». Ведь когда она появляется в поле зрения, все женщины… Как бы это помягче?.. Красивые и ухоженные вдруг начинают казаться вульгарными куклами. Некрасивые, но ухоженные, вроде режиссера Смоленской – знаешь ее, да? – выглядят размалеванными мартышками. Все прочие, обычные пассажирки маршруток – и вовсе топливом для биореактора.

Лаврович перестал дышать. Здесь он был согласен с гарпией. Именно такой эффект производила ее сестра! Воображая, как хороша она будет, когда он приведет ее в порядок, Лаврович и вовсе задыхался от восторга.

– Сначала мне казалось, что она специально расплескивает свои чары на кого попало, – продолжала Заваркина, перейдя на таинственный шепот, – я ругала ее за сомнительные знакомства, потому что мне казалось, что она намеренно выбирает всех этих несчастненьких замороченных задротов или конченых психов. Стремится спасти их, понимаешь? Но, хорошенько присмотревшись, я поняла, что это не она выбирает таких, а они сами сходят с ума рядом с ней. Она знакомится с абсолютно обычными, нормальными парнями, общается с ними вежливо и по-доброму. Она вообще очень добрая девушка… Но от этого вежливого интереса к их персонам, абсолютно искреннего и бескорыстного, у мужичков в голове что-то перемыкает и они каким-то неведомым образом умудряются растерять крохи самообладания и разума и превратиться в слюнявых зомби. Самое страшное – они периодически осознают во что превратились! И, наконец, катастрофа в том, что им кажется, что она специально так с ними, что она во всем виновата и что единственный способ избавиться от этого помешательства – это сделать Алисе плохо или больно. Раньше Васька за ней приглядывал. Ну, как приглядывал… Он недовольно хмурил бровь, и эти упыри, перепугавшись, бежали прочь!.. А я так не могу! Не получается! Вот и ходят тут, матримониальные планы свои разбрызгивают…

Лаврович развернулся и тихо, стараясь не задеть ничего, что могло бы зашуметь и выдать его присутствие, двинулся к лестнице. Выйдя на лестничную клетку, он припустил вниз, пробежал двенадцать этажей, и лишь оказавшись на улице, у машины, остановился, чтобы отдышаться. Упав на сидение своего серебристого автомобиля, он вычленил из вихря мыслей в своей голове одну, самую тревожную. Прислушавшись к себе, Лаврович понял, что боится.

Вдруг зомби – это он? Вдруг Заваркина говорила о…

Бред!

Вымученно улыбнувшись своему отражению в зеркале заднего вида и пристегнув ремень, Лаврович ткнул пальцем в магнитолу. Здесь, окруженный привычными запахами и красивыми вещами, он постепенно успокаивался.

Гарпия не знает! Никто не знает, что Лаврович сделал в ту ночь, когда Алиса Заваркина впервые оказалась целиком и полностью в его власти. И никто никогда не узнает! А Анфисе он все равно со временем сумеет понравиться, это точно!

Убедившись, что руки больше не дрожат, Лаврович повернул ключ в замке зажигания. Ему надо было поскорее вернуться домой: к семи обещала подъехать Нина, которой вдруг захотелось рассказать ему что-то важное и секретное. Лаврович догадывался, о чем пойдет речь.