– Когда ты еще и работать успеваешь? – шепотом спросила Смоленская.

Мимоходом ее снова обжег стыд при воспоминании о тех гадостях, которые она только что нашептывала себе под нос про свою единственную подругу.

Пьеса была про любовь. Естественно, про любовь несчастную, потому что в счастливой ничего увлекательного Нина не находила. Вся пьеса состояла из монологов разной длины, которые главная героиня и несколько статистов произносили со сцены, обращаясь к зрителям как к высшей силе, управляющей миром.

Нина несколько недель размышляла над тем, как замысловато и художественно «убить» героиню в конце. Конечно, грубо сработанный стул, одиноко стоящий на сцене, и большая веревочная петля стали бы идеальными декорациями – пусто, тоскливо и много способов обыграть отчаяние. На стул можно сесть, встать, лечь, закинув ноги на спинку. Его можно оседлать, перевернуть и даже разломать, чтобы кидаться в зрителей деревянными щепками.

Последняя затея пришлась Нине по нраву. Она обожала выводить зрителей из оцепенения и с удовольствием вовлекала их в постановку, иногда подвергая опасности их здоровье.

– Что ж, пусть потерпят эту интерактивность во имя искусства, – решала режиссер Смоленская и снова и снова, спектакль за спектаклем, обдавала зрительный зал водой, огнем и холодным воздухом, вопреки запретам руководства Института Искусств.

Петлю, свисающую с потолка, актриса могла бы ухватить рукой и качаться на ней во время монологов о безумии, подыгрывая себе движениями головы: хохотать, запрокинув ее назад, чтобы после обессилено уронить на грудь. Во время финального монолога петлю можно будет надеть на шею.

Нина воображала ослепительно белое платье в вульгарных стразах, смотрящееся оскорбительно празднично на фоне голой дощатой сцены и покосившегося набок старого стула. Ей безумно хотелось самой играть эту роль.

– Надо будет обязательно пригласить Пашку на премьеру, – прошептала она.

Нина начала писать этот текст в день его свадьбы. Она знала, что регистрация брака назначена на десять утра, и чтобы побороть искушение подглядеть из-за кустов, Нина решила отвлечься. Она решительно отмела все будничные способы – кино, кафе, прогулки с друзьями – неэффективно! Нужно было нагрузить свой мозг до предела, чтобы не думать больше ни о чем.

И Нина села писать. Изливая свою боль словами, она просидела за компьютером весь день, всю ночь и кусочек утра. В полдень она наконец встала из-за стола и съела с чаем найденный в холодильнике кусочек сыра. Ей казалось, что вот-вот придет отчаяние и накроет ее липкой пеленой, что душевные силы покинут ее, что дальше будут только рыдания и приступы удушья. Но ничего не произошло. Она чувствовала лишь опустошенность и удовлетворение, словно вся грязь из ее души переместилась в компьютер и была заботливо сохранена в файле формата «doc».

Тем же вечером ей позвонил Павел и сказал, что перед отъездом в свадебное путешествие они с супругой вдрызг разругались, и та, демонстративно плюнув ему в суп, уехала одна. Теперь ему, Пашке, скучно, грустно и «некому лапу пожать». Затем он робко попросил разрешения приехать.

– Приезжай, – сказала Нина равнодушно и ушла принимать ванну с маслом «Цветы Таиланда», запах которого очень нравился Павлу.

Он приехал и остался на две недели. Суп, испорченный Мариной, медленно скис в холодильнике.

– А что, если не петля? Что, если вода? – осенило вдруг Нину. – Воду обыграть еще проще! Ванна на сцене будет чем-то вроде портала… Жизнь и смерть, смерть и крещение.

Но где лучше разместить выгородку? Надо посмотреть расписание. Каким реквизитом обозначить счастье? Как быть с началом? Больше ничего не лезло в голову.

Почта звякнула, извещая о прибытии нового письма.

«Нина, спасибо за интерес и быстрый ответ!

Обучение будет направлено по большей части на освоение искусства общения с клиентом. (В основном это мужчины).

Цель проста – разбудить в клиенте неистовую страсть и влечение, чтобы затем погасить ее. Также нужно будет играть в ролевые игры по заказу клиента, например, если он захочет увидеть девушек в выпускных платьях или в пионерских галстуках и т.п., но не просто так, а в некой сценической композиции…

Ваша работа – писать сценарии и делать постановки, чтобы было правдоподобно и интересно.

Остальная информация после кастинга/собеседования.

Предупреждаю Вас, деньги любят тишину.

Нина рассмеялась и переслала оба письма Алисе. Исключительно ради смеха! Она прогнала от себя мысль, что снова делает что-то из чувства вины, иначе ее ждали бы дополнительные сеансы психотерапии.

Нина глянула на часы. Через пятьдесят минут ей надо быть в институте. Утро было отвратительным, так что, может быть, в качестве компенсации ее актеры хорошо поработают на площадке? Может, она, Нина, и плохой человек, зато хороший режиссер.

Может быть, Пашка заедет сегодня? Нина поймала себя на том, что соскучилась по его прикосновениям. По его красивым, аристократичным рукам, по длинным пальцам с выступающими костяшками, которые хочется целовать. Она представила его одетым в голубые джинсы и белую рубашку с закатанными до локтя рукавами, обнажающими загорелые руки, вспомнила его волнистые волосы, его запах, тепло его тела. Не заехать ли к нему домой прямо сейчас?

– О чем задумалась? – спросил голос над Нининым ухом.

Нина вздрогнула и обернулась, прикидывая, не схватить ли салфетницу для самообороны. Но уже в следующее мгновение на ее лице расцвела глуповатая улыбка, а в душе – уверенность, что Вселенная слышит ее.

– Тебе на работу, помнишь? – спросил Пашка. – Я тебя отвезу, если пустишь посмотреть репетицию. Пустишь?

Нина согласно кивнула и, подхватив сумочку и компьютер, выпорхнула за возлюбленным в стеклянные двери. Улыбка на ее лице продолжала цвести буйным цветом, когда Павел открыл ей пассажирскую дверь своего белого «БМВ».

– Это Смоленская? – спросила девчонка с растрепанным пучком волос, в цветастой юбке и кедах, сидевшая за соседним столиком.

– Она самая, – подтвердил бледный кудрявый очкарик, ее визави, – психованная баба, но гениальная.

– А что за мужик?

Парень пожал плечами. Мужики на «БМВ» его не интересовали.

– Сын ректора Строительной Академии, – раздался вкрадчивый голос за их спинами.

Обернувшись, они увидели коротко стриженную женщину в узких джинсах, футболке с похабной надписью и безумно дорогих туфлях на шпильке. Она все это время просидела за Нининой спиной, прихлебывая кофе из бумажного стаканчика и поглядывая на экран ее лэптопа, и теперь, проводив влюбленную парочку насмешливым взглядом, она сгребла с соседнего стула свой красный кардиган и направилась к стойке.

– Это Заваркина? – снова заискрилась любопытством девчонка, толкнув своего кавалера в бок. Тот пожал плечами.