– Мария, мы расстроены и встревожены не меньше твоего, – сказала Хелен. – Он же наш племянник! И прежде чем обвинять…

– Никто никого не обвиняет, – бросил Мик, сердито глядя на жену.

Хелен поджала губы.

– Из того, что я услышала, – заговорила Кервин, – можно сделать вывод, что ваш сын, не исключено, все же сейчас на пути домой, в Париж. Говорите, мальчик обещал вернуться в конце недели, но не сказал, когда точно?

– Сказал, в субботу, – уточнила Мария. – Но его вещи здесь. Я знаю своего сына. Парень поведал бы мне о любом изменении в его планах (позвонил бы или прислал эсэмэску), потому что знает: я беспокоюсь, когда он опаздывает.

– В отличие от наших двоих, – не удержавшись, пробормотала Хелен.

– Простите?

– Я сказала, в отличие от Барни и Тео. – В голосе Хелен, вопреки ее желанию, прозвучала горечь.

– Хватит. – Мик посмотрел на жену.

Кервин переводила взгляд с Хелен на Мика.

– Вы не враждовали с племянником, не обижали его? Не стал ли мальчик причиной какого-нибудь конфликта? – спросила она.

– Ничего подобного. – Мик покачал головой.

– Он замечательный, – сказала Хелен. – Нам было только в радость принимать мальчика у себя.

– Кто из вас видел его последним?

Мик посмотрел на жену и пожал плечами:

– В пятницу утром я ушел на работу в семь тридцать. Он, наверное, еще спал.

– Спал, – подтвердила Хелен. – Джез пришел на кухню попить воды, как раз когда уходила на работу я. Кажется, без четверти восемь. По пятницам я работаю полдня, поэтому к обеду уже дома. Он снова вышел, кажется около половины четвертого.

– Знаете, куда он собирался?

Хелен решила, что будет лучше не упоминать о своей несдержанности.

– Не помню. Парень так часто уходил, приходил… Репетировал в группе с Барни и Тео. На неделе у него была пара собеседований.

– Собеседования к пятнице закончились! – вмешалась Мария. – Ты и об этом не знаешь?

– Конечно знаю. Но мальчику почти шестнадцать, сестра. Он очень ответственный и пунктуальный. Детям надо доверять, нельзя постоянно дышать им в спину.

Какая же «душная» мать Мария! Неудивительно, что Джез решил побыть один, прежде чем вернется домой.

– Вчера я случайно встретила его подругу. Девушка сказала, что в пятницу днем у них было назначено свидание в пешеходном туннеле, но Джез не пришел.

– В пешеходном туннеле? – Мария побелела. – Гринвичский пешеходный туннель? Ты позволила им встречаться там?

– Сейчас там безопаснее, – сказал Мик, – и полно камер видеонаблюдения.

– Чистая правда, – впервые подал голос молодой констебль.

– Нужно поговорить с его подругой, – сказала Кервин. – Кто-нибудь еще видел Джеза в тот день? Кто-то из членов вашей семьи? Мы побеседуем и с вашими сыновьями, ясное дело.

Все трое покачали головой.

– Итак, давайте подытожим. В пятницу вы вернулись домой в обед и увидели, что Джез уходит, и было это приблизительно в три тридцать. – Офицер внимательно поглядела на Хелен.

– Верно, – сказала та.

Она вдруг почувствовала, как горит лицо, и очень надеялась, что никто этого не заметит.

– Что ж, благодарю вас, – сказала Кервин. – А теперь позвольте нам взглянуть на то, что может помочь в деле, – лэптоп или мобильный, которыми мальчик мог пользоваться, прежде чем исчез. Еще нам понадобятся недавние фото Джеза, если есть, для плакатов о розыске пропавших. Да, если вы не против, вашим делом интересуется репортер. Понимаю, пресса может казаться назойливой, но она зачастую помогает поднять шумиху вокруг случившегося. Вы согласны поговорить с журналистами? Они хотят заглянуть к вам чуть позже.

– Нет проблем, – быстро ответил Мик.

– У меня есть замечательное фото сына, – сообщила Мария. – В телефоне. Мик, распечатаешь?

– Конечно, – кивнул он. – Давай прямо сейчас это и сделаем.

– Вы можете прямо сейчас имейлом отправить фото нам в участок, – улыбнулась полисвумен. – Адрес я дам.

Как только все встали, зазвонил телефон. Хелен сняла трубку.

– Это я, Саймон.

– Саймон, мой приятель, – прикрыв трубку, сказала Хелен ожидающей группе.

Все вышли из комнаты. Хелен извинилась за задержку.

– Слушай. У меня есть лишний билет на «Тоску». Генеральная репетиция в пятницу. Пойдешь?

– Ох… Ты совсем не вовремя. У меня самый жуткий уик-энд в жизни. Но все равно спасибо. А что, больше никто не хочет?

– Собирался предложить Соне, но ей часто достает билеты Грег, и я подумал, может, тебе это подарит больше положительных эмоций.

– Я бы с радостью, но…

Положив трубку, Хелен услышала, что Мария с Миком заняты отбором фотографий Джеза. Она направилась к холодильнику. За большой бокал вина она сейчас пошла бы и на убийство.

Провожу кончиком шелкового шарфа себе по руке. Сейчас развяжу Джеза, он ни о чем не узнает…

И тут парень открывает глаза. Удивленно ими хлопает.

– Что вы делаете?

– Ничего. Все хорошо, Джез. Просто замечательно. Сегодня утром я кое-кого пригласила в гости. Его заинтересовала твоя игра. Это мой друг из оперы. Помнишь, я говорила, что он может тебе помочь?

– Не нужна мне ничья помощь. Я уезжаю.

Мальчик дергает путы, пытается освободиться, но только сильнее затягивает узлы. Его запястья покраснели.

– Отпустите. Я хочу уйти. Прямо сейчас!

– Пожалуйста, Джез, не надо. Не говори, что уйдешь. Это очень огорчает.

– Но вы меня привязали!

Я встаю:

– Это всего лишь невинная игра. Послушай, мне надо выскочить купить чего-нибудь поесть. Могу принести тебе круассаны, рогалики – на выбор. Что желаешь?

– Хочу только, чтоб вы меня отпустили. Это дикость. Дикость!

Сажусь на кровать, убираю с его влажного лба прядь волос:

– Ты ведь будешь рад познакомиться с этим человеком? А дальше поступай как знаешь.

Парень несколько секунд молчит, вглядываясь в мое лицо.

– Если это сюрприз ко дню моего рождения в среду, то вы малость переборщили.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы связываете меня! Держите под замком! Могли бы просто сказать: ты должен остаться здесь – раз уж я догадался. Я не скажу Хелен. Честно.

– Хорошо. Но сначала нужно подлечить твою лодыжку, и мне не хотелось бы, чтобы ты совершил опрометчивый поступок.

Когда во мне появятся силы отпустить его? Об этом я толком и не думала. Может, в день рождения, как мальчик вообразил. В любом случае скоро, до приезда Кит и Грега. До того, как он сделает еще один шаг во взрослую жизнь. А сегодня хочется наслаждаться каждой из оставшихся нам секунд, хочется, чтобы Джез был спокоен и счастлив, а не расстроен, как сейчас.

– Скажи, чего желаешь. Я принесу все.

Помедлив, он откидывает голову на подушки:

– Я бы покурил. В кармане куртки есть немного «травки».

– Принесу.

– И руки… они же связаны! Мне надо в туалет, Соня! Как мне писать-то? Или какать. Развяжи меня!

Я смотрю на парня, распростертого на железной кровати. Больная перевязанная нога свисает с края. С такой лодыжкой ему не уйти.

– Хорошо, я сниму эти дурацкие шарфы, только пообещай не вытворять такого, как вчера.

– Нет-нет. Обещаю. – Он говорит так, словно устал от игры, но знает, что продолжать ее – в его интересах.

Мы улыбаемся друг другу, и я начинаю развязывать неторопливо, то и дело поглядывая на пленника. Провожу большим пальцем по красным рубцам от узлов:

– Тебе ведь не больно? Я совсем не хотела этого.

– Нет. – Парень трясет руками, когда я убираю шарфы. – Все в порядке. Так лучше. Спасибо.

– Хорошо. Итак, я скоро вернусь. С «травкой» и круассанами. А еще с Саймоном.

В утренней суматохе спешу по аллее к магазинам. Свежий весенний ветерок морщит реку легкой рябью, и катера, снующие туда-сюда, прибавляют скорость, чтобы преодолеть неспокойные участки. Студенты в шарфах и капюшонах собираются группками в университетских садах, детишки топают в школу. Люди спешат к причалу, чтобы поспеть на речной трамвайчик в город. Все куда-то бегут. А я иду в «Родос» покупать круассаны для себя, Джеза и Саймона, который придет позже. Можно взять и их изумительных панини – мальчику на обед. К тому времени он проголодается. Раз уж иду туда, угощу малыша их шоколадным кексиком. Кит частенько говорит, что в этом магазине невозможно взять что-то одно, каким бы стойким ты ни был. Она часто уговаривала меня купить ей пирожное «Принцесса», облитое марципаном, и ела его по слоям, вылизывая кремовую начинку между ними.