Первый из трех рассказов переносит нас в эпоху реформации, контрреформации, религиозных войн. Земля — точнее, немецкая земля — тех давних времен увидена глазами «неземных пришельцев», прилетевших на нашу планету с некоей далекой звезды. Они многое знают, многое умеют, эти пришельцы. Они обладают могучей техникой, позволяющей им летать по межзвездным пространствам и передавать сигналы на сверхдальние расстояния. Казалось бы — очень обычный, даже, можно сказать, избитый мотив современной фантастической литературы, не более того. Но «странная встреча» неземных существ с жителями Земли дана Анной Зегерс в своеобразном, совсем не избитом ракурсе. Первый из пришельцев — на Земле ему дали имя Михаил — сразу же поражен увиденным. На его далекой звезде деревья дают сочные плоды, но не имеют ни ветвей, ни листьев. А на Земле Михаила захлестывают волны густой ароматной зелени — кустарники, цветы, травы… Жители Земли на первых порах кажутся ему жалкими существами, которые живут в бедности и неведомо почему истребляют друг друга в религиозных распрях, бессмысленных военных столкновениях. Однако в созданиях человеческих рук — скульптуре, вышивке, резьбе — Михаил открывает ту красоту, о которой жители его дальней звезды не имеют и понятия. Отблеск этой красоты — и в женщинах планеты Земля: и Михаил, и прилетевший вслед за ним Мельхиор не могут противостоять их обаянию. И тут возникает в повой вариации стародавний мифологический мотив: союз «неземного» с земной женщиной. От Мельхиора и Катрин ведут свое начало поколения тружеников и умельцев, одержимых смутной тревогой, тоской о далеких мирах. В этой тревоге, по очевидной мысли автора, есть и нечто продуктивное — то, что толкает на творчество, на поиски. В финале рассказа, вместе с оттенком грусти, чувствуется и гордость за жителей Земли, вера в их большие возможности, далеко еще не исчерпанные, не раскрывшиеся до конца.

Второй рассказ, «Явка», возвращает нас к тем типам, ситуациям и мотивам, которые хорошо нам знакомы по основным романам Анны Зегерс и ее рассказам на темы германской жизни. Нелегкий быт рабочих семей в догитлеровской, а затем и в гитлеровской Германии; зарождение антифашистского подполья, связанные с ним опасности, явки, провалы, — тут на немногих страницах столько лиц и событий, что их хватило бы на целый роман. В сущности это — конспект большого повествования, в котором отражена история страны почти за два десятилетия. О многом здесь сказано бегло, пунктиром. Анна Зегерс тут не стремится дать широкую картину жизни — ей важно поставить моральную проблему, исследовать душевное состояние человека, поставленного волею обстоятельств перед трудным испытанием.

Очень кратко рассказано о дружбе Эрвина и Клауса, об их участии в коммунистическом юношеском движении, об их попытках продолжать борьбу — и после того, как многих былых товарищей уже разбросало в разные стороны, кого в эмиграцию, кого в концлагери и тюрьмы. Рассказ доходит до момента, когда оба друга должны встретиться в условленный час в Наумбургском соборе, чтобы выполнить задание подпольной организации. И тут темп повествования резко меняется. Наглядно, детально воспроизводится здесь та внутренняя борьба, которая происходит в Эрвине в ответственные минуты. Мгновения малодушия, из-за которых назначенная встреча не состоялась, оказываются роковыми для Эрвина: за ними тянутся годы прозябания, без цели в жизни, без уважения к себе… Темп рассказа снова замедляется: встреча Эрвина и Клауса наконец происходит — уже после краха фашизма. Оказывается, Клаус вовсе не в обиде на Эрвина, — в тот давний день встречи их обоих подстерегали гестаповцы, и если Эрвин пришел бы на явку, им обоим было бы трудно ускользнуть.

Но состоялась ли эта новая, послевоенная встреча — или она только пригрезилась Эрвину? Мы этого так и не узнаем. Письмо, которое Эрвин пишет Клаусу, возвращается за ненахождением адресата. Так или иначе, беседа с былым товарищем — пусть даже воображаемая, нереальная — поможет Эрвину выпрямиться и найти себе место в новой Германии.

Анна Зегерс здесь в непривычной для нее форме — сплетая действительное и воображаемое, «странное» — возвращается к тем общественным, моральным проблемам, которые ставились и в ее романах «Решение» и «Доверие», и в ее повести «Человек и его имя». В послевоенной Германии многие, даже неплохие от природы люди имели основание критически, взыскательно пересмотреть свое прошлое. Нравственная тема вины и личной ответственности за судьбу нации занимает, как мы уже убедились, очень важное место в творчестве Зегерс, как и во всей большой литературе Германской Демократической Республики.

У Анны Зегерс — в частности, и в новом ее рассказе — трактовка этой темы диалектически тонкая. Высокая моральная бескомпромиссность (образец которой мы видели в рассказе «Конец») сочетается у нее с долей мудрого снисхождения к тем, кто когда-то заколебался или ошибся. Писательница наказывает своего Эрвина строгим судом его собственной совести. Встреча с Клаусом — реальная или воображаемая — знаменует поворот в душе Эрвина и его судьбе. Добрые слова, которые он услышал — или хотел, мечтал услышать — от Клауса, не приводят его к самоуспокоенности, а, напротив, активизируют беспокойную работу совести и требовательность к себе. И в конечном счете помогут нравственному очищению человека, однажды трагически оступившегося.

В цикле «Странные встречи» особое место занимает рассказ «Встреча в пути»: здесь творческое воображение Зегерс вплотную соприкасается с научным, историко-литературным анализом: действие происходит в Праге начала 20-х годов нашего века, здесь встречаются и разговаривают писатели разных стран и эпох — Гофман, Гоголь, Кафка. Они обсуждают свою литературную работу как собратья по перу. Парадоксальный замысел этого рассказа по-своему очень органичен для Анны Зегерс, для ее творческих теоретических поисков. Устами всех трех своих героев писательница отстаивает ту истину, которая была ею высказана в интервью корреспонденту «Нойес Дойчланд»: мечты людей, их фантазии тоже относятся к сфере действительности и имеют право на воплощение в искусстве слова.

Анна Зегерс убеждена, что и Франц Кафка, о котором было на Западе столько литературных споров, внес свой вклад в художественное освоение реального мира. Однако устами Гофмана она критикует то болезненное, безысходное, что было присуще мировосприятию Кафки и его творчеству. «Так как вы не видите выхода для себя, вы не видите его и для других. А нужно искать выход, как ищут брешь в стене. Как заключенный ищет щель, чтобы передать известие от одного человека другому. Надо видеть, где загорается огонек»… [7]

Здесь высказана мысль, очень важная для всей писательской деятельности Анны Зегерс. Все ее лучшие романы и рассказы отмечены мужественной трезвостью — в них возникают остродраматические или даже трагические ситуации, в них говорится без утайки о темных и мрачных сторонах действительности. Однако Анна Зегерс всею силою своего таланта противостоит тем литературным и философским писаниям, которые трактуют жизнь как жестокий абсурд. Она верит в людей, в поступательное движение истории, в неистребимость передовых, революционных идей нашего времени. Она видит, где загорается огонек.

Т. Мотылева

Георг Гейслер — совершивший побег из концлагеря Вестгофен.

Валлау, Бейтлер, Пельцер, Беллони, Фюльграбе, Альдингер — бежавшие вместе с ним.

Фаренберг — комендант концлагеря Вестгофен.

Бунзен — лейтенант в Вестгофене.

Циллих — шарфюрер в Вестгофене.

Фишер, Оверкамп — следователи.