Очень характерна для склада мышления Анны Зегерс эта склонность сопрягать, связывать воедино величественное и малое, исторически монументальное и будничное, домашнее. В «Седьмом кресте» Майнцский собор, приютивший Георга на одну из его тревожных ночей, — почти что живое действующее лицо, он обрисован с проникновенной любовью, как «воплощение разума зодчих и неисчерпаемой силы народа». Красочный прирейнский пейзаж, который связывается в сознании автора с минувшими веками национальной истории, народно-сказочные мотивы, которые пробиваются то здесь, то там, — все это повышает масштабность повествования, придает ему своеобразный поэтический колорит. А вместе с тем тут же, на многих страницах не менее наглядно, любовно запечатлены самые повседневные дела и заботы рядовых немцев — рабочих, крестьян, ремесленников, домохозяек. Из всего этого складывается многоцветный, зримый образ Германии — страны, о которой писательница-изгнанница думала неотступно, с болью и горечью, но вместе с тем и с глубокой привязанностью и затаенной надеждой.
Обратим внимание на финал «Седьмого креста». Это, в сущности, счастливый финал, но в нем, как это часто бывает в концовках романов Зегерс, нерасторжимо слиты радость и грусть. Георг уходит навстречу своей боевой судьбе (намеки, рассеянные в разных местах романа, позволяют судить, что он и на чужбине будет продолжать антифашистскую деятельность, быть может, поедет сражаться в Испанию). Недавний пленник Вестгофена, загнанный, затравленный, вырвался наконец на волю, но расставание с родиной дается ему нелегко. Под стать этому смутному настроению — серое небо, дождь. Такой же упрямый осенний дождь льет и в тот вечер, когда в вестгофенском бараке бывшие товарищи Георга по заключению смотрят, как сгорают в печке дрова: арестанты думают — им хочется думать, — что дрова наколоты из того самого креста, утыканного гвоздями, который был приготовлен для Георга Гейслера, седьмого из беглецов, но так и остался незанятым. Крест — древний христианский символ страдания, но здесь этот символ переосмыслен, — крест становится в то же время и воплощением непобедимой силы человеческого духа. Революционного духа [5].
Рассказы Анны Зегерс по тематике и манере тесно примыкают к ее романам, иногда — как бы дополняют романы, договаривают то, что не было досказано там. А в романах Зегерс, с другой стороны, иные эпизоды или главы могут читаться, как отдельный законченный рассказ.
Таков эпизод из романа «Путь через февраль» (1934) — «Установка пулемета в квартире фрау Кампчик»: в нем есть свой самостоятельный сюжет, и он не раз печатался отдельно.
Роман «Путь через февраль» был написан Анной Зегерс по свежим следам февральских событий 1934 года в Австрии. В те дни передовые австрийские рабочие сделали героическую попытку преградить дорогу фашизму. Республиканский Шуцбунд — вопреки воле реформистских руководителей социал-демократической партии — выступил с оружием в руках против реакционной политики правительства Дольфуса; австрийские коммунисты, вместе с рядовыми социал-демократами шуцбундовцами, участвовали в февральских боях.
Весной 1934 года Анна Зегерс побывала в Австрии, опрашивала участников и свидетелей недавних событий, обошла рабочие районы Вены, где немало домов было изуродовано пулями и снарядами. В романе «Путь через февраль» — как и в написанном позднее «Седьмом кресте» — большое число персонажей из разных общественных слоев; будучи взяты вместе, они дают обобщенный образ страны, народа в момент исторического перелома. В отличие от «Седьмого креста», там нет главного героя, картина событий до некоторой степени мозаична, разбросана. Однако и здесь писательнице удалось через глубинные психологические «просвечивания» передать отражение общественных конфликтов в душе и сознании рядовых тружеников.
Одна из них — фрау Кампчик. Немногими штрихами обрисована очень живая, достоверная фигура женщины из венского предместья. С четырнадцати лет она зарабатывала на хлеб тяжким трудом, прислуживала в кафе, перемыла за годы молодости сотни тысяч чашек, и теперь, став женой квалифицированного рабочего, гордится своим семейным уютом, собственным чайным сервизом, квартиркой, где все начищено до блеска. Анна Зегерс и здесь — как на многих лучших страницах своих произведений — стремится проследить скрытую динамику душевного перелома: в напряженные минуты боев домовитая фрау испытывает прилив неведомых ей ранее чувств классового гнета, классовой солидарности — и заботливо кормит бойцов-шуцбундовцев, нарушивших порядок и покой ее дома.
После окончания второй мировой войны Анна Зегерс вернулась к действующим лицам романа «Седьмой крест» и написала два больших рассказа, которые являются как бы эпилогом к роману. В характерах и судьбах частных лиц прослеживаются перипетии и закономерности национальной истории.
В рассказе «Саботажники» (1946) снова появляются те честные и смелые люди, которые в свое время помогли Георгу Гейслеру спастись, — Франц Марнет, Герман Шульце, инженер Кресс. В дни войны гитлеровской Германии против Советского Союза они пытаются организовать саботаж на военном заводе. Им не удается вовлечь в свои действия мало-мальски значительную группу рабочих. Однако Герман Шульце, арестованный гестаповцами уже после Сталинградской битвы, чувствует моральное удовлетворение, когда узнает, что гранаты, прошедшие через его руки, не взорвались на поле боя: значит, он жил недаром, умрет недаром. А Франц Марнет, долго числившийся в списках убитых на советско-германском фронте, после окончания войны подает о себе весть жене: читатель вправе предположить, что он добровольно сдался в плен советским войскам.
Еще раньше, в 1945 году, был написан рассказ «Конец». Здесь досказала история фашиста Циллиха — того, кто был одним из самых яростных истязателей в концлагере Вестгофен.
Циллих впервые появился еще в повести «Оцененная голова», написанной вскоре после гитлеровского переворота, в период, когда многие немецкие антифашисты терзались вопросом: кто они, эти люди из низов народа, которые пошли за Гитлером? В этой повести Циллих — один из тех неимущих крестьян, которые поддались на удочку нацистской демагогии. Этот деревенский бедолага и неудачник, прошедший первоначальную школу жестокости еще на фронтах первой мировой войны, легко дает себя убедить, что во всех несчастьях Германии — а главное, в его собственных несчастьях — виноваты «евреи и красные». Такие типы при гитлеровской диктатуре легко делали карьеру в эсэсовских отрядах.
В рассказе «Конец» мотив «бегства», знакомый нам по ряду произведений Анны Зегерс, возникает в совершенно новой вариации: в роли беглеца на этот раз — Циллих, который столько лет преследовал и травил антифашистов. Читатель, знакомый с романом «Седьмой крест», естественно воспринимает Циллиха в контрастном сопоставлении с Георгом Гейслером. Герою «Седьмого креста» угрожала реальная, смертельная опасность; если он сумеет спастись, то потому, что был одушевлен великой идеей, придававшей ему силы, верил, что сумеет найти друзей, единомышленников, которые ему помогут, — и действительно нашел их. Иное дело Циллих. Опознанный после войны в деревне одним из бывших заключенных Вестгофена, инженером Вольпертом, Циллих, собственно говоря, не подвергается опасности. Американские оккупационные власти, несмотря на настойчивые заявления Вольнерта, не разыскивают бывшего вестгофенского надзирателя — как не разыскивали многих ему подобных. Но Циллих мечется по стране, одержимый диким страхом: ему не во что верить, у него нет и не может быть друзей — он чувствует себя окруженным глухой неприязнью людей всюду, где бы он ни появлялся.
Картина скитаний Циллиха дана как бы замедленной съемкой; Анна Зегерс высвечивает самые темные уголки его злодейской души лучом психологического анализа, внимательного и безжалостного. В нем кипят темные страсти: озлобление против былых хозяев Третьего рейха, которые оторвали его, Циллиха, от земли и плуга, а потом бросили на произвол судьбы, сожаление о тех невозвратно ушедших временах, когда можно было мучить по своему произволу беззащитных заключенных, — а главное, звериный страх, все более нарастающий, становящийся невыносимым, доводящий до самоубийства.
