— Что, командир, и тебя тоже? — усмехнулся летчик. — То-то запашок специфический пошел.

— Остряк…

— Есть немного. А ты чего по салону, как по Приморскому бульвару мечешься? Присаживайся… — Колесников кивнул на кресло второго пилота. — И шлемофон надень. Истребители как раз о нас говорят… Гнездо справа…

Николай плюхнулся в кресло, ткнул шнур в разъем и приложил шлемофон к уху.

— Кузнечик… — сквозь хрип и треск эфира донесся голос одного из советских истребителей. — Ты хоть что-то понял? Сперва была команда: «Уничтожить». Теперь «Утес» требует сопроводить фрица…

— Есть многое на свете, друг Ромео, что и не снилось нашим командирам… — чуть переврав Шекспира, нараспев ответил второй пилот.

— Да перестань, ты, хохмить… Я серьезно.

— А если серьезно, то выполняй приказ… — сменил тон «Кузнечик». — Жаль нельзя фашисту объяснить, куда лететь. На таких скоростях, того и гляди в штопор свалишься, и мотор греется… — Давай, по очереди вести… Я сопровождаю, а ты — вверх. Осмотришься и обратно, меня сменишь.

— Ты же немецкий знаешь… Вот и объясни.

— Я могу ему процитировать Гетте и Шиллера, или послать по матушке с баварским акцентом… — проворчал «Кузнечик». — Но как объяснить немцу кодировку наших карт?

— Парни, а вы мне пальцем направление покажите… — хохотнул Колесников. — Глядишь, пойму.

Некоторое время эфир хранил молчание.

— Свой, что ли? — неуверенно переспросил «Ромео».

— Строевой Устав зачитать, или матерную частушку спеть? — поинтересовался Колесников. — Не любите лейтенантов у них синие штаны! С лейтенантов толку мало — весь товар у старшины.

— Лучше имя или позывной назови, певун…

— Сергей…

— «Сокол шесть» — это «Утес»! — голос ворвавшийся в разговор летчиков был едва слышен, но от этого не потерял командирских интонаций. — Прекратить засорять эфир! Пилот «Юнкерса», как слышно?

— Слышимость хорошая.

— Сколько у вас горючего?

— Часа на три лету хватит… Но правый мотор барахлит. Не выдержал постоянного газа…

— Понятно. Следуйте прежним курсом. В тридцати километрах аэродром подскока. Войдете в зону прямой видимости, подкорректируем вас.

— «Утес», - Корнеев вмешался в разговор. — Прошу обеспечить…

— Не волнуйтесь, майор. К встрече готовы… — «Утес» умышленно назвал Корнеева только по званию. Давая понять, что тем, кому положено, о них все известно. — «Сокол шесть»!

— Внимательно…

— Парни, эта телега должна доползти в целости и сохранности.

— Вас понял, «Утес».

— Все будет, как в песне. Мы же дома…

Колесников глубоко вдохнул, потом протяжно выдохнул и показал Корнееву большой палец.

— «Кузнечик»! Вижу сзади шестерку «фоккеров»! — голос «Ромео» ворвался в наушники.

— Понял, «Ромео»! Вижу. Успеваем. Жди меня. Иду вверх… Перехватим их пораньше.

— Есть…

— Сергей, следуй своим курсом. Мы прикроем! Удачи…

— Черт! «Утес» вижу еще одну шестерку. На десять часов! Идут выше нас на опережение!

— «Сокол шесть»! Держитесь, парни! Вся «Поющая» уже в воздухе.

— «Кузнечик», «Ромео», я — «Маэстро!». Время подлета четыре минуты!

— Хрена себе суета… Что же ты такое стырил у них, Серега?.. Самого Гитлера в плен взял?

— Вроде того…

— Пилот «Юнкерса», приказываю соблюдать молчание.

— Есть… — Колесников, проводил взглядом унесшиеся наперехват «фоккерам» краснозвездные истребители, потом повернулся к Корнееву. — Держись, командир. Сейчас немного прибавим газу…

Пилот совсем чуть-чуть подал штурвал от себя, и, увлекаемая не только мощью трех моторов, но и силой земного притяжения, неуклюжая «тетушка Ю», словно заскользила с горки, убыстряя лет…

— «Ромео», прикрой! Атакую…

— А-а, горишь, сволочь! Получи еще!..

Эфир заполнили крики на немецком, ругань и прочие звуки боя.

— Жарко там… — ни к кому не обращаясь, пробормотал Корнеев.

— Ничего, командир… — подмигнул ему летчик. — Разберутся. Сейчас не сорок первый. И фриц выдохся, да и наши соколы кое-чему научились. Мы свое сделали, они — тоже не подведут… Тем более, помощь идет.

И словно в подтверждение в наушниках раздался спокойный и уверенный голос:

— «Сокол шесть», это «Маэстро». Вижу вас, выходите из боя. Дайте и «старикам» размяться.

Колесников выровнял машину, но высоту набирать не стал, шел на бреющем. Тридцать километров это бесконечность, когда с полной выкладкой да по раскисшей пахоте. А для самолета, даже такого неуклюжего, семь минут лета, — пять из которых уже утекли в прошлое…

— Пилот «Юнкерса», - ожили динамики. — Видим вас. Доверните на два часа…

— Вас понял. Есть довернуть на два часа.

— Как самолет? Дотянете.

— Теперь, точно дотянем. Как истребители?

— Трех фрицев сбили, остальные ушли. Как услышали, что «Маэстро» в воздухе. Так и драпанули…

— Вижу аэродром. Разрешите посадку?

— Посадку разрешаю…

Корнеев тоже увидел ровную, как пара футбольных полей, площадку. Посреди нее более темную, чем остальная площадь, полосу. Готовые к бою зенитные орудия. Десяток легковых и грузовых машин чуть в сторонке. Даже несколько танков…

— А вот теперь, командир, держись крепче и молись, если веруешь, — Колесников расстегнул пару верхних пуговиц. — Хоть богу, хоть товарищу Сталину…

— Ты чего, Серега? — удивился Корнеев. — Долетели же?

— Чтобы поднять машину в воздух и не дать ей сразу грохнуться, много ума не требуется. А вот вернуть ее целой и невредимой обратно на землю — уже наука. У каждого самолета свой норов… Я же, на этой «телеге», в первый раз за штурвалом сижу. Все придется по наитию делать. Капотировать я ей не позволю, но на пузо плюхнуться, можем. Поэтому и говорю: держись крепче…

— Ничего, Серега, — Корнеев ободряюще подмигнул. — Так или иначе, но задание выполнено… и мы дома.

Команду «Группа, бегом марш!» капитан Малышев отдал, как только «юнкерс» взмыл над лесом. Негромко, чтоб не услышали плененные фрицы.

Первым в лес нырнули старшина Телегин и старший лейтенант Гусев. Потом — Петров с Лейлой и Хохлов с Гордеевой. За Олей — Олег Пивоваренко добровольно вызвавшийся тащить рацию. Замыкал цепочку бойцов Степаныч. Приглядывая, чтобы новички не оставляли чересчур явных следов.

В непосредственной близости к лесной сторожке в слишком тщательно маскировке не имелось надобности. И без того здесь уже изрядно натоптано, да и группа себя обнаружила, так что исчезновение следов наоборот могло бы излишне насторожить командира егерей. А вот когда «призраки» отойдут на пару километров, замыкать группу будет Кузьмич. После него след сможет обнаружить только такой же таежный охотник. Вернее — еще более опытный.

Вряд ли их будут искать, но не в правилах капитана Малышева рисковать понапрасну? Бесшабашность — преступная глупость, а не мужество или не храбрость.

Исходя из последней задачи, комбинация Корнеевым задумалась не хитрая, зато имеющая все шансы на успех.

Во-первых, — в эфир рация «Призрака» вышла перед взлетом транспортника. Во-вторых, — очень удачно получилось, что никто из оставленных живыми фрицев группу в полном составе не видел. Поэтому, по отрывочным свидетельствам и из опыта немцы могут предположить, что русские диверсанты работали обычным составом — пять-шесть бойцов. В-третьих, — те, кто мог бы сопоставить грузоподъемность Ю-52 с суммой массы секретного груза и веса людей, хоть и по другим причинам, но тоже командиру егерей ничего не скажут.

То есть, напрашивается единственный подходящий ответ: русские диверсанты, случайно или намеренно, захватили самолет и убрались на нем домой. Проводить дальнейшие поиски бессмысленно. Надо докладывать в штаб и готовиться к взысканию. И пока есть время, обставить все так, что бы кругом и во всем виноватым оказался пропавший без вести оберштурмбанфюрер Штейнглиц. А еще лучше, найти хоть какие-то факты или свидетельства, указывающие, что подполковник, якобы захваченный русскими, на самом деле не жертва, а матерый враг. Предатель или шпион.