— Это ты сейчас о Наполеоне сказал? — недоверчиво уточнил капитан.

— Чего? — переспросил Збышек. — Не, я о прапрадеде своем говорил. Матеушем его звали.

— А француза? Того, для которого охота…

— Откуда мне знать? — пожал плечами Збышек. — Меня там не было. Да и на кой ляд он мне сдался? Мало ли на нашей земле всяких заброд побывало? Кто по-доброму, как гость. А кто — и непрошенный… Вон, когда те швабы, что сейчас в графском замке живут, уберутся к чертовой матери, думаешь: вспомнит их имена хоть кто-то лет через сто?

— Сомнительно… — согласился с проводником Малышев. — А ты что же так далеко от дома оказался?

— Так пан граф с семьей еще в тридцать девятом году в Англию сбежал. Вот я и решил, пока никто не держит, край наш поглядеть. Ну и силы покуда еще остались. Так и бродил. Для войска стар я, так что подсоблял людям по-своему, чем мог… Война всем дел и забот прибавила. Особенно, где бабы да детишки безвинно осиротели. Кому хату подправить, кому с харчами… Зверье пуганное стало, без сноровки ни почем не взять… А то и отряд из окружения вывести.

— И многих вывел? — эта тема была Малышеву ближе и важнее.

— Многих, пан Анджей. Многих… Больше, чем хотелось бы… — нахмурился Збышек. — И вот что дюже интересует меня все это время: куда панове офицеры подевались? Верите, я на балу у пана графа много больше их видел, чем среди тех жолнеров, что от немцев уводил.

— Не знаю… Так ты, отец, ценный кадр… — и желая отвлечь старика от тягостных мыслей, Малышев спросил, как бы шутя. — Случись что, можешь к фрицам в тыл целую армию провести?

— Армию не смогу, — совершенно серьезно ответил тот. — А один-два батальона, если без танков и артиллерии, можно.

— Не шутишь? — продолжал веселиться капитан. — И что, прямиком до Берлина потопаем?

— Нет, я тамошних лесов не знаю, — по-прежнему без тени улыбки, ответил поляк. — А до Варшавы или, к примеру, Кракова — если польза от того Отчизне будет — проведу.

— Смотри, отец… — теперь посерьезнел и Малышев. — Я ведь запомню твои слова. Чтоб не отнекивался потом.

— А я, пан капитан, не девка, чтобы с утра подмигивать, а вечером отпрыгивать… — вроде даже как обиделся старик. — Сказал, значит сделаю. Теперь — командуй привал. Люди твои, как кони, топать начинают, стало быть — притомились. Да и мои ноги не казенные…

— Не рановато? — Малышев вслед за проводником поглядел на небо. — Солнце еще и в зените не встало.

— В сам раз. Мили три прошли, если не больше* (* 1 польская миля = 8 верст = 8534 метра). Переть дальше — плестись начнем. Все медленнее и медленнее. Устанем, а пройдем даже меньше. В бою сам командуй, а в лесу меня слушай, пан Анджей. Знаю, что говорю. Сейчас мы на отдых один час потерям — зато потом, в пути два, а то и все три нагоним. Не сомневайся. Будем на месте в срок…

Сообразуясь с какими-то своими мыслями и планами, следующий привал проводник объявил чуть больше чем через четыре часа. В шестнадцать тридцать.

Как и в прошлый раз, поглядел на небо, прислушался к отяжелевшему звуку шагов разведчиков и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:

— Ну и хватит с вас. Хорошего понемногу. Это мазурку можно танцевать до упада, а дальний путь уважать следует…

— Отец, как же так? Белый день на дворе, — попытался урезонить его Малышев. — Мы же не на воскресной прогулке, в самом деле. Ты на бойцов глянь!.. Они даже не вспотели толком.

— Отдыхайте, пан Анджей, отдыхайте… — старик бесцеремонно уселся и стал стаскивать сапоги. — Тут место хорошее. Никто не потревожит. Вода, опять-таки вкусная. полезная. Пусть люди умоются. Можно разуться… Дальше все больше мочары да топи. Не то что разлечься — присесть негде будет. Вот тогда без остановок и пойдем… До поздней ночи. А когда часов семь к ряду по щиколотки в грязи плюхать будете, каждую минуту, что сейчас зря потраченной считаете, с благодарностью вспомните.

— Не знаю, что там впереди, командир, но почва влажнее становится, факт… — подтвердил Телегин. — Решать тебе, но я бы прислушался к совету проводника.

— Ладно, старики-разбойники, пусть по-вашему будет. Группа, привал. Можно помыться и оправиться. Стоянка — один час. Хватит? — Малышев повернулся к поляку.

— Нет, не управиться мне, пан капитан… — помотал головою Збышек, неторопливо перематывая портянки.

— Ты о чем это?

— Хочу, пока вы отдыхать будете, к куму наведаться. У него тут хутор неподалеку. Полчаса ходьбы. Обратно, значится, столько же топать. Ну и хоть парой словечек перемолвиться. Года три мы, почитай, не виделись… А я его сынка к кресту носил. Не чужой человек. Кто знает, выпадет ли еще случай… Мне давно за шестьдесят, да и Куба Залевский не вчера родился… Это, если о военной доле не вспоминать.

— Темнишь, ты что-то, отец? — Малышев глядел прищурившись. — Если хутор неподалеку, почему нас туда не ведешь?

— Не по пути он нам. Обратно возвращаться придется… — спокойно объяснил Збышек. — И потом, пан Анджей, это мне полчаса пути, а ваши люди и за час не управятся. Чего попусту силы и время тратить? Отдыхайте.

— Правду говоришь?

— Как на духу, — перекрестился тот, как и полагается католикам слева направо. — Вообще-то, — прибавил задумчиво, — лукавить не стану, кум мой, Кубусь русских недолюбливает… Но тех, кого я приведу, принял бы. А если сомневаешься, могу пана Михала с собою взять, — поляк кивнул на старшину Телегина. — Сибиряк мне в обузу не встанет.

— Хорошо, не возражаю… Идите вместе с Кузьмичом, — сразу же согласился капитан. — Не обижайся, отец, что недоверие выказываю, но так всем спокойнее будет. А то нам, случись что, хоть обратно возвращайся. Ты так петлял, что я уже и не знаю, где мы сейчас находимся.

— То дело поправимое, пан капитан. Карту дай… — хмыкнул проводник.

Взял планшет, пригляделся и уверенно ткнул пальцем на северный край обширного болота.

— Вот тут мы. А вот здесь, — палец переместился восточнее, — кумов хутор.

Андрей посмотрел и недоуменно помотал головой.

— Погоди, отец. Ты ничего не путаешь?

Тот даже отвечать не стал, а только еще раз ткнул пальцем в планшет.

— Блин горелый, что-то я опять ничего не понимаю!.. — дернул себя за мочку уха Малышев. — Если по карте, то получается, что мы за десять часов больше шестидесяти километров прошли. Лесом! Ни разу не переходя на бег!.. Как такое возможно?

— Зря я что ли просил его нам не препятствовать? Лешие, они тоже разумение имеют… — пожал плечами старик. — А вот с болотником так запросто не договоришься. Вредный он, подношение любит. Вот потому я и хочу у кума курицу взять… Чтобы кикимор с их старостой задобрить.

На такие речи Малышев даже не нашелся, что ответить. Промолчал.

«А интересно, что подумали бы в штабе, получив радиограмму примерно такого содержания: „Базе от Призрака. Благодаря личному знакомству партизанского проводника с лешим, группа прошла за день больше шестидесяти километров. Чтоб не терять темп передвижения, проводник отправился к куму за подарком для водяного и кикимор“. Сочли бы сумасшедшим, или решили, что я использую неустановленные позывные? Хорошо, хоть связь до прибытия на место запрещена».

— Бред…

Капитан покрутил пальцем у виска, потом посмотрел на часы.

— Крайний срок — девятнадцать часов по Москве. Потом… — Андрей посмотрел на старшину Телегина и не стал продолжать. Махнул рукой и пошел к ручью. Остальные разведчики не заморачивались проблемами командира. Радуясь передышке, все с удовольствием плескались в ручье. Даже Ольга. Отойдя чуть дальше, девушка белела сквозь кусты то ли телом, то ли исподней рубахой.

— И не стыдно, старый? — Кузьмич укоризненно покачал головой. — Чего над командиром подтруниваешь? У него на личном счету пленных фрицев больше чем…

— А что я ему должен был сказать? — нахмурился поляк. — Что у кума первач знатный и мне не терпится пробу снять?

— Правду, пан Збышек. В нашем деле она самое верное средство, если хочешь чтоб тебе доверяли.