Секунду она стояла в нерешительности, гадая, как ей поступить. Но любопытство пересилило сомнения, и она медленно и бесшумно повернула дверную ручку. Дверь не была заперта и легко открылась. Бронзовые петли поворачивались беззвучно, и между створками быстро образовалась заметная щель. Лорла одним глазом заглянула в комнату. В богатой спальне было полутемно из-за опущенных штор. Странное дыхание стало громче. Лорла опасливо увеличила щель, пытаясь разглядеть, что там в комнате. Она увидела парадную накидку Эррита, небрежно брошенную на пол. Рядом с ней валялся его белый воротник. А дальше был сам Эррит.

Архиепископ Нара стоял на полу на коленях, ссутулив плечи и уронив голову на грудь. Он был в одежде, но один рукав почему-то закатал почти до плеча. Крепко прижимая к груди обнаженную руку, Эррит стонал, медленно раскачиваясь взад и вперед. Из запястья этой руки торчала крошечная серебряная игла, и через нее в тело епископа сочилась из стеклянной трубки синяя жидкость. Эррит мычал себе под нос какую-то стонущую мелодию, нечто вроде гимна, прерываемого судорожными вздохами.

При виде его Лорла замерла.

Она стала открывать дверь — сначала осторожно, потом смелее, поняз, что епископ ее не слышит, вошла и закрыла за собой дверь. Эррит продолжал раскачиваться. Лорле показалось, что он плачет.

— Отец Эррит?

Эррит обернулся на голос. От потрясения у него открылся рот.

— Лорла! — прохрипел он.

— Что это? — спросила Лорла, не осмеливаясь приблизиться к нему. — Что с тобой случилось?

Торчащая в руке Эррита игла блеснула в луче света. Лорла почувствовала прилив тошноты — тяжелый удар нежеланного воспоминания. Она неловко попятилась, налетев спиной на дверь, не в силах оторвать глаз от аппарата, присоединенного к руке Эррита. Епископ протянул к ней скрюченные пальцы.

— Нет! — простонал он. — Ничего со мной не случилось. Не бойся.

Но Лорла не могла не бояться. Ее охватил какой-то непонятный ужас. При виде иглы и синего зелья живот свело судорогой, позывом на рвоту. Лорла закрыла глаза, пытаясь унять тошноту. Ноги ее не держали, и она тяжело привалилась к стене.

— Что это? — пронзительно вскрикнула она. — Что ты с собой делаешь?

— Лорла, пожалуйста! — настоятельно повторил Эррит. — Не бойся. Ничего со мной не случилось. Просто мне это нужно. Это лечение.

— Какое?

— Открой глаза и посмотри на меня! — потребовал епископ.

Лорла послушалась. Эррит по-прежнему стоял на полу, на коленях, с воткнутой в руку иглой. Встревоженное лицо покрылось каплями пота. Протянутая к ней рука молила ее приблизиться.

— Это я, малышка, — прошептал он. — Это все тот же я. Не бойся. С тобой ничего плохого не будет.

Лорла осталась на месте: она была не в состоянии пошевелиться. Что-то давным-давно забытое промелькнуло в ее голове: воспоминание о боли и монотонных голосах. Она вдруг оказалась в комнате без окон — и ей было очень холодно. Чьи-то руки держали ее, прижимали к постели. А она кричала.

Лорла раскрыла рот, чтобы завопить, но горло отказывалось издавать звуки. Эррит смотрел на нее с ужасом.

— Лорла! — Его голос донесся до нее откуда-то издалека. — Что с тобой, дитя?

— Не знаю! — зарыдала Лорла. — Я не знаю! Что ты делаешь? Что это такое?

Она проковыляла к Эрриту и встряхнула аппарат, держащий ампулы с жидкостью. Они задребезжали. Свободной рукой Эррит поймал ее и оттащил в сторону.

— Не надо! — сердито прошипел он.

Его прикосновение было словно пламя на льду. Лорла испуганно отпрянула. Но епископ не отпустил ее, потом притянул к себе и поставил перед собой на колени. Она плакал и смеялся — а в его вены вливалась яркая жидкость.

— Не бойся, девочка, — сказал он. — Я все тот же Эррит, которого ты знаешь.

— Нет, — возразила Лорла. — Ты другой!

— Я не другой. Я все тот же — и мне становится лучше. Верь мне, дитя. Верь мне.

В его голосе звучала такая мука, что Лорла невольно смягчилась. Она придвинулась ближе, всматриваясь в морщинистое лицо, в глубокие складки, похожие на красные полосы от ударов хлыстом, в глаза, горящие, как два сапфира. Все это напомнило Лорле нечто очень далекое, нечто забытое и отброшенное, что никогда не должно было возвращаться в ее сознание. Она попыталась вернуть то пугающее воспоминание — но не смогла. Чувствовались только ярость и боль.

— Отец Эррит, мне страшно.

— Ах, Лорла! — Ему было очень трудно овладеть собой — трудно было даже говорить. — Что ты тут делаешь?

Лорла не сразу смогла вспомнить.

— Я искала тебя, — сказала она наконец. — Хотела спросить кое-что насчет росписи.

— И ты меня нашла, — отозвался Эррит. — И узнала мою тайну. — Он огорченно покачал головой. — Да простит меня Бог за то, что я показал тебе этот ужас.

— Отец…

— Я знаю, что выгляжу ужасно. Но это… лечение, Лорла. Оно мне необходимо. Пожалуйста, посиди со мной. Ты мне нужна. Ты можешь мне помочь.

Лорла послушно выполнила просьбу епископа: она села напротив него, поджав под себя ноги. Он откинул голову и судорожно вздохнул, а потом попробовал криво ей улыбнуться.

— Иногда это бывает больно — то, что я делаю. Это средство очень сильное. Но оно мне необходимо, Лорла. Без него я умру, без него у меня не будет сил. А сейчас мне нужны силы. Мне предстоит важная работа. Ты понимаешь?

Лорла кивнула:

— Но что это такое? Откуда это?

— Этого я тебе сказать не могу. Это очень редкое лекарство, очень ценное. Больше я ничего не могу тебе рассказать. Но у меня его мало, и мне нужно его беречь. Вот почему я схватил тебя, когда ты за ним потянулась. — Он виновато посмотрел на нее. — Я не хотел сделать тебе больно. Прости меня.

— Святой отец…

— Отец, — поправил он ее.

— Да, отец. Что оно с тобой делает? Почему ты такой… — Она попыталась подобрать нужное слово, внимательно глядя на епископа. — Слабый?

Эррит протянул руку и погладил ее по щеке.

— Милая Лорла, это слишком трудно тебе объяснить. Ты просто должна мне поверить. И еще надо верить Богу. Я спрашивал Небеса, что мне делать, и ангелы сказали мне, чтобы я был сильным. Они доставили мне это лекарство. Сначала я решил, что его послал мне демон, но теперь я знаю правду. Его дал мне Бог, потому что Ему нужно приготовить меня к последней битве.

— С Бьяджио? — спросила Лорла. Она часто слышала, как епископ упоминает о ее Господине.

— Да. С Бьяджио и со всем Черным Ренессансом. — Эррит с трудом перевел дыхание. — Они как раковая опухоль, Лорла. Они погубят империю, ввергнут нас в ад. Только я могу им помешать. И я их остановлю, видит Небо. Остановлю обязательно!

Лорла спрятала свои чувства под маской безмятежности. Всякий раз, когда Эррит упоминал о ее Господине, она одаривала его ласковой улыбкой.

— Ты сильный, — сказала она. — Тебя никому не остановить.

— Бога никто не может остановить, — отозвался Эррит. — А меня ведет Его мощная рука.

— Как Дараго! — весело откликнулась Лорла. — Он тоже такой.

— Да, — подтвердил Эррит. — А откуда ты это знаешь?

— Я ходила посмотреть на роспись потолка. Я знаю, что мне нельзя было ходить, но ты не сердись. Я разговаривала с Дараго. Он кое-что мне показал.

Эррит расхохотался:

— Дараго с тобой разговаривал? С маленькой девочкой? Не могу поверить!

— Это правда! — немного обиделась Лорла. — Он взял меня на свою лестницу, чтобы показать потолок. Я до него дотронулась, отец!

Казалось, Эррит забыл о боли.

— Поразительно! — прошептал он. — Ты дотронулась до потолка? Это место священно, малышка. На тебе поистине благословение.

— Я видела картинку, где Элиоэс, — добавила Лорла. — Дараго сказал, что она сирота, как я. Это правда?

— Правда.

Эррит взглянул на ампулу, подсоединенную к игле, и увидел, что она уже пуста. Он облегченно закрыл глаза и вытащил иглу. Лорла снова сглотнула подступивший к горлу тошнотворный ком.

— Расскажи мне о ней! — попросила она. — Я хочу знать про нее все-все!