Лицо Сумы вдруг потемнело.

— Смотри, — сказал он другу.

Камелефата повернул голову и увидел цепочку из двенадцати рабов, среди которых были две женщины и мальчик лет семи. Рабов кнутами погоняли трое чернокожих работорговцев. «Это, должно быть, пленники, захваченные при разбойничьем нападении на одну из маленьких деревенек», — решил Камелефата.

Освободитель рванулся было в сторону рабов, но чья-то железная рука остановила его — это был Сума, догадавшийся о намерениях друга.

— Нет, Освободитель, не делай глупостей!

Камелефата на мгновение опустился на землю, чтобы взять себя в руки. Сума прав, это действительно безумие — пытаться в открытую атаковать работорговцев в их собственном гнезде; это все равно, что бросить вызов всем жителям города, — ведь, по сути дела, все они в сговоре с белыми и без зазрения совести торгуют людьми.

Но кое-какие идеи все же зрели в голове молодого вождя ашуку.

— Найдите место, где можно отдохнуть и переночевать, а я пока послежу за этими, — сказал он товарищам.

И, отделившись от своих, с самым беззаботным видом пошел следом за проклятыми работорговцами, которые гнали свой живой товар на окраину города, к берегу моря, где рабов грузили на суда. Он увидел, что работорговцы вместе с рабами скрылись за каким-то забором, и повернул обратно на поиски друзей.

Ашуку сняли на постоялом дворе хижину и решили переночевать там, а на базар отправиться с утра, пораньше. Вечерело, им подали ужин.

Хижина оказалась достаточно просторной, а четырех больших циновок с избытком хватило, чтобы двенадцать носильщиков и их предводители смогли удобно улечься и как следует выспаться.

Среди ночи Камелефата и Сума, которые только притворялись, что спят, выбрались через распахнутое настежь окно на улицу и отправились куда-то уверенным шагом. Очевидно, дорога эта была им хорошо знакома.

В темноте идти было трудно, но все же они быстро добрались до цели. Это была усадьба, окруженная изгородью из колючего кустарника.

— Здесь, — прошептал Камелефата.

— Они точно сюда вошли? — спросил Сума.

— Точно.

Ловкие, как пантеры, друзья легко перебрались через колючую изгородь и оказались в четырехугольном дворе, посреди которого стоял большой сарай. У его дверей похрапывали два давешних работорговца, державшие в руках мушкеты: они были сторожами. Камелефата подал другу знак, и перед внезапно разбуженными работорговцами возникло видение: из густой ночной тени выступили двое мужчин, и сторожа в один миг, так и не поняв, каким образом, были разоружены. Потом в отблесках костра сверкнули две сабли, и лезвия их оказались приставленными сторожам к горлу.

— Кто… кто вы такие? — с трудом выдавил из себя один из них.

— Я — Камелефата-Освободитель, но сейчас это неважно. Я намерен только…

И тут храбрый Камелефата заметил, что его собеседник от страха лишился чувств: он, конечно, слышал об Освободителе и его ненависти к работорговцам. Второй сторож лежал ничком — Сума приставил лезвие своей сабли ему к затылку.

Камелефата отобрал у стражников ключи и направился к сараю, где закованные в цепи люди дрожали от ночного холода, безропотно покорившись судьбе. К великому изумлению пленников, дверь в их сарай вдруг распахнулась. Камелефата отпер замки на их кандалах и сказал:

— Вы свободны, возвращайтесь в свою деревню.

Рабы бросились своему спасителю в ноги, но тот чуть ли не со злобой заставил их подняться. Он ненавидел, когда люди унижают себя, пресмыкаясь перед кем-то.

В такие минуты он стыдился и за них, и за того, кому они поклоняются.

— Не знаем, как нам благодарить тебя и твоего достойного друга. Но нельзя ли нам остаться в вашей деревне?

Камелефата мгновенно принял решение и, обменявшись взглядом с Сумой, сказал:

— Прямо сейчас, не ожидая рассвета, уходите подальше от города. Ступайте по тропе, ведущей прямо на север. До восхода солнца не останавливайтесь. К вечеру мы вас нагоним. Поторопитесь, скоро ваши хозяева проснутся.

— Но вы теперь сами можете их в рабство продать! — внезапно посоветовал Камелефате сухонький старичок, которому, видно, очень хотелось хоть что-то сказать своему освободителю.

— Я не умею торговать людьми, и… в пути не забывайте о том, что я вам только что сказал.

Камелефата резко повернулся и, сопровождаемый храбрым Сумой, исчез в ночи так же внезапно, как и появился.

Когда друзья добрались до своей хижины на постоялом дворе, то за бамбуковой занавеской, прикрывавшей вход, заметили огонек. Осторожно подобрались поближе и, стараясь не шуметь, заглянули внутрь. И что же они увидели? Двое парней пытались ограбить их — унести весь запас слоновой кости. Причем один из грабителей был хозяином этого постоялого двора.

Сума спросил:

— Пошли?

— Нет, погоди, — ответил Камелефата, — спрячься в тени, мы немного позабавимся.

Вскоре они увидели, как из хижины выбрались оба вора, нагруженные слоновой костью. Ашуку двинулись за ними следом. Воры вошли в какую-то полуразрушенную хижину, надежно спрятали там награбленное и вернулись на постоялый двор, страшно довольные собой. Камелефата и Сума притаились за углом. Не очень-то порядочно нападать на людей из засады, но разве не стоило проучить мерзавцев, укравших плоды стольких трудов? Поэтому не будем к нашим молодым героям слишком строги.

На обоих негодяев обрушился град ударов. Громко звать на помощь они остереглись, потому что знали: если разбудят спящих, то сразу будут обвинены в воровстве, за что обычное наказание — продажа в рабство. Поэтому воры молча и отчаянно сопротивлялись. Но у молодых ашуку, да еще в азарте схватки, сил оказалось куда больше, и ворам пришлось просить пощады. Разумеется, их тут же перестали лупить.

— Сжальтесь, мы всего лишь бедные рыбаки, с рыбной ловли возвращаемся.

— Да неужели? А что, рыбу и в полночь ловят? — спросил Камелефата, который, несмотря на серьезный нрав, всегда не прочь был пошутить.

— Ловят, ловят, — поспешил заверить их один из воров. — Пожалуйста, отпустите нас, не губите.

— Жаль, конечно, что поймать-то вам ничего не удалось! — заметил Сума.

— А между прочим, — ядовитым тоном откликнулся Камелефата, — если ночью вместо рыбы слоновую кость ловить, то это дело довольно прибыльное.

Сума громко рассмеялся, а воры испуганно переглянулись.

— Да и гостей вы принимаете как-то странно, — продолжал Камелефата. — Но на этот раз я вас прощаю. Только уж будьте любезны, принесите обратно слоновую кость, которую спрятали вон в той старой развалюхе. И не вздумайте нас обманывать, не то вам плохо придется!

Мерзавцы тут же бросились назад, довольные, что легко отделались.

А Камелефата и Сума сразу же отправились спать и не подумав проследить за ворами: они знали, что тех сейчас погоняет страх, он-то и заставит их обязательно вернуть похищенную слоновую кость. Они не ошиблись. Оба негодяя тихонько вошли в хижину, где спали ашуку, и положили украденное на прежнее место.

Только теперь закончилась для друзей эта бесконечно долгая ночь. Вспоминая о ней, Камелефата не мог сдержать торжествующей усмешки. Действительно, времени даром он не терял. Молодой вождь закрыл глаза как раз в тот момент, когда в курятниках зазвучали первые крики петухов.

Если бы при отправке на рынок Камелефата и его товарищи случайно задержались неподалеку от родной деревни, они заметили бы, что за ними следует какой-то странный человек: сначала он направился вроде бы совсем в другую сторону, потом вернулся и все время шел за отрядом, держась на почтительном расстоянии, так, чтобы видеть все, не будучи при этом замеченным.

Этот человек появился в городе чуть позже Камелефаты и его друзей. У него не было ни дорогих товаров, ни рабов-телохранителей, и все же он решительно направился прямо к королевскому дворцу, возвышавшемуся на холме. Дворец представлял собой цепь белоснежных строений из обожженной глины, сверкавших на солнце. Вдоль них тянулись многочисленные террасы, где король по вечерам мог отдохнуть на свежем воздухе под молочно-белым, нежным светом луны в окружении знаменитых сказителей и гриотов, которые воспевали его величие, великодушие, богатства. Стены дворца были выбелены глиной-каолином и украшены как снаружи, так и изнутри бесчисленным множеством раковин каури, составляющих разнообразные пестрые орнаменты. Изнутри беленые стены строений были еще и во многих местах красиво задрапированы ярко-красной материей, привезенной из Европы.