— Что с тобой? — участливо спросил Андрес.

— Дозубрился, — печально ответил Калью. — Чудиться стало всякое.

И тут все так расхохотались, что когда Вальтер Пихлакас заглянул в раскрытую дверь, он воскликнул:

— Вон как у вас весело! А я все думал: что это тракторист Мёльдер к нашим ребятишкам повадился?

— Ну, этим ребятишкам пальца в рот не клади! — усмехнулся тракторист. — Сейчас проходил мимо, смотрю — на горе малыши долбят ямы. Спрашиваю: «Зачем?» А мне какая-то пигалица отвечает: «Для анкерной опоры линии передачи»… Всё понимают. С таким народом бояться нечего!

— Весны немножко побаиваюсь, половодья, — серьезно сказал Пихлакас. — Уж очень дружная весна, вода в реке быстро поднимается. Ну ничего, справимся и с этим. Скоро нашу станцию пускать будем.

И вдруг Андрес понял, что и на самом деле работы остается совсем немного, что главное позади.

Этой зимой чуть ли не каждый день они говорили: «Вот когда у нас будет электростанция…»

Всем это казалось мечтой, прекрасной, но далекой. А сей час стало ясно, что уже скоро станет на место последний подшипник, побежит по шкивам приводной ремень. Щиток, у которого сейчас забавляется Волли Круус, щелкая рубильником, позволит на самом деле выключать и включать линию передачи. По этой их линии пройдет самый настоящий электрический ток!..

И там, где раньше было темно, вдруг загорится свет!

— Айме, когда кончим школу, поедем строить электростанции! Хочешь? — спросил Андрес.

— Поедем, — сказала Айме.

Тем временем дядя Аугуст еще раз осмотрел подшипник, показал, что нужно делать дальше, и спросил:

— Справитесь без меня?

— Справимся! Спасибо, дядя Аугуст! — ответил Андрес.

Тракторист ушел. Айме взялась за напильник. Ее кудряшки раскачивались в такт движениям рук. Андрес помогал подруге, и даже толстый Рауль что-то делал, склонившись над верстаком.

Волли взглянул на друзей. Ишь как люди работают! Интересно, почему это он, Волли, так часто оказывается далеко от своего рабочего места? Лоток там, за дверью, а Волли вон где! И Харри, оказывается, тоже тут! Тоже еще помощник! «Правая рука»!

— Что же ты бригаду бросил? — упрекнул Волли свою «правую руку».

— Я за тобой пошел. Вижу, стоишь — думал, может, помочь нужно.

Опять все засмеялись, а Волли дернул Харри за рукав:

— Пошли, нечего тут околачиваться!

Они убежали. Разговоры в здании станции смолкли, и раздавалось только постукивание, звон металла да скрежет напильника.

Наконец Айме спросила у Андреса:

— Как, по-твоему, готов? А что делать теперь?

— Я думаю… — важно начал Андрес. И умолк. Нет, ни к чему этот дурацкий тон!

И он сказал честно:

— Айме, ничего я не думаю, просто я не знаю! Того и гляди, еще испортим… Хочешь — сбегаем к Мёльдеру домой, спросим?

— Бежим! — закричала Айме, уже исчезая за дверью.

Они мчались мимо свежевырытых ям для столбов, мимо маленьких дубков будущего парка и высоких старых лип.

В конце аллеи они немного передохнули, но потом снова припустились под гору, среди кустов ивняка, где на ветках торчали смешные мохнатые комочки с желтыми тычинками.

Андрес запел:

Петь на бегу было трудно, он замолчал. Но ласковое слово «весна» осталось с ними и звучало словно задорный походный марш.

В доме, где снимал комнату тракторист, на стук никто не отозвался.

— Бежим к нам! — сказал Андрес. — Может быть, дядя Аугуст у нас.

Домик Салусте был совсем рядом. Как вежливый хозяин, Андрес распахнул перед Айме дверь. И оба замерли на пороге.

Дядя Аугуст держал за руки маму Андреса.

Аугуст что-то говорил ей, а Хельги слушала и улыбалась.

Заметив детей, она шагнула в сторону. Медленно провела по лбу рукой, откинула упавшую прядь волос. Отвернулась.

Тогда тракторист, тяжело ступая, ушел. Он прошел мимо Андреса и Айме так, словно никогда, ни раньше, ни сейчас, не видел их.

Хельги взглянула на Андреса как-то незнакомо, растерянно. И спросила:

— Ты уже вернулся?

Словно и она его не видела!

Андрес хотел броситься к маме, узнать, в чем дело. Но вместо этого вдруг повернулся и выбежал из комнаты. Ему было слишком больно. Мама не должна так ласково улыбаться чужому человеку!

Андрес бежал к речке, но мысли его упорно возвращались назад, к дому.

Зачем, зачем все это? Всегда было так ясно, что мама — это только мама, что ей нужно ходить на работу, прибирать комнату, проверять дневник, целовать Андреса на ночь… И вдруг в их дом пробирается посторонний человек!

Айме догнала друга на берегу Метсайыги.

— А я у вас во дворе котенка видела, — сказала Айме. — Это ваш? Смешной, пушистый… как вербочка! Где вы его взяли?

Андрес взглянул на Айме. Конечно, она все понимает. Про котенка она говорит просто так, нарочно. Она умная!

— Смотри-ка, сколько воды! — показала Айме на речку. — Вон как поднялась! Как бы не помешала нашей стройке.

Но Андрес думал о своем. Не таясь, он пожаловался:

— Это нечестно. Он сюда приходил, кадки со мной выкатывал. А дома крышу чинил. И вдруг…

Андрес не хотел слушать утешений. Он понимал только одно: только что у него чуть не украли маму.

Да и все мы, видя, что наши мамы живут только нами и для нас, — как мало мы думаем о них самих! Как долго мы считаем, что они наши. Наши мамы. Только мамы.

Вода в Метсайыги все прибывала.

Еще недавно она едва покрывала дно водослива, уходила сквозь щели в полу и струилась между камнями, чтобы убежать дальше, вернуться к речке. Но сейчас тут мчался шумный поток.

За водосливом строители прорыли осенью только канаву, с расчетом на то, что весной сама Метсайыги промоет здесь такое русло, какое ей понадобится. Эта пора настала: струи набрасывались на стены канавы, слизывали глину, размывали ее.

Вальтера Пихлакаса это радовало. Но больше радоваться было нечему.

Как нужно собирать, монтировать оборудование, ясно было и самому Пихлакасу, да и таким ребятам, как Андрес или Юри Куузик. Пока на стройку каждый вечер заходил тракторист Мёльдер, дело шло весело. Но теперь, когда дядя Аугуст уже несколько дней не появлялся, вдруг оказалось, что «знать» — это еще недостаточно. Нужно «уметь». Каждую минуту то у Андреса, то у Айме возникали вопросы, сами по себе очень простые: хорошо ли закручена гайка? Верно ли подогнан подшипник? Как сшивать приводной ремень? Но физик Пихлакас никогда в жизни не подгонял подшипников и не сшивал ремней. Теперь он очень жалел об этом.

Кроме того, его беспокоила вода, которая продолжала подниматься.

— Слушайте, Эви, дело-то плохо! — в конце концов сказал он пионервожатой. — Вода слишком медленно размывает новое русло за водосливом. Если снег будет таять еще дружней…

— Не пойдет же вода через плотину! — пожала плечами Эви.

— Это было бы катастрофой. Но я о другом: плотина у нас закончена зимой. В верхней части попадается мерзлый грунт, глыбы. Если вода просочится между такими кусками, она может все размыть. А у нас в здании уже турбина, генератор…

— Что же, обратно их вытаскивать?

— Ничуть! Нужно бороться. Придется помочь воде размывать берега за водосливом ломами, лопатами, баграми…

Сразу же, вечером, совет пионерской стройки решал, как быть.

— Мы готовы к борьбе, — спокойно сказал Андрес.

И, хотя эти слова были чересчур торжественны, никто не стал зубоскалить. Это не было пустой фразой: на самом деле к борьбе с водой пионеры были готовы.

Очень быстро Калью выстрогал рейку. Девочки нанесли на нее деления, и рейку поставили перед плотиной, чтобы точно знать, как ведет себя река.

Вода прибывала.