В какой-то момент спрашиваю:

— Все в порядке?

— Да, конечно. (Боже! Хорошо, конечно, что он всегда мало говорит, но не настолько же…)

Потом ужин. Страшный сон.

Квадратный столик, малюсенький (французский стиль), она сидит напротив меня, он сбоку, прямо дуэль какая-то.

Идиотские разговоры, достойные фильма ужасов: сколько лет твоим детям, где ты работаешь, а тебе нравится Париж, что ты думаешь о парижанах. Я болтаю, болтаю, говорю какие-то глупости, лишь бы только не думать, потому что иначе я тут же расплачусь. Подошедший официант спасает меня на пару секунд. Эндрю не произносит ни слова, он изредка посматривает на меня, как бы невзначай. Он натянут как струна, реагирует на малейшее движение этой стервы, как будто она держит его за яйца. Я пью, мне жарко, я расстегиваю кофточку, и моя победоносная грудь практически вываливается из выреза платья. Я хочу умереть!

Платье для романтического ужина. Недвусмысленное.

Она испепеляет меня взглядом, я краснею, смущаюсь, снова застегиваюсь.

Когда же закончится эта пытка? Я мечтаю вернуться в гостиницу и дать волю слезам.

Подходит время десерта.

— Нет, спасибо, я не ем сладкое.

— Да ты что?! Ты непременно должна попробовать!

— Спасибо, Мелисса, но я уже сыта.

— Я настаиваю. Возьмем что-нибудь на троих.

— Но…

— Мелисса, перестань… (Наконец-то Эндрю решил вмешаться. А я уже почти забыла, что он умеет разговаривать.)

— Ну хорошо, принесите нам мороженое с инжиром на всех.

Я с самого начала поняла, что эта всегда получает все что хочет…

Быстрое и безукоризненное обслуживание (я хочу сбежать отсюда!!!). Я включаюсь в игру, пробую мороженое (от инжира меня тошнит, желудок сжался в тугой комок, этой тощей безгрудой стерве не удастся разрушить результат многодневной диеты своим дерьмовым мороженым!!).

— Возьми еще немного мороженого, а то я все сама съем…

— Ну, если только ложечку… Больше не хочу, спасибо…

Все закончилось, Эндрю просит счет.

Мы сдвигаем тарелки в центр стола, я дрожащими руками собираю приборы. Пока я думаю, куда бы их пристроить, они выскальзывают из рук и с грохотом падают на поднос.

— Видимо, у нас их многовато, — говорю я натянутым голосом.

— Да, нас многовато, — отвечает Эндрю как в ступоре.

Недоверие к иностранцу обычно в любой стране, но часто несправедливо. На самом деле, добавление экзотической нотки к уже знакомым вкусу и запаху может привести к интересному результату. Иной оттенок неба, деревня, в которой витает аромат неизвестных трав, неожиданное меню рождественского обеда — все это создает абсолютно неотразимую смесь интимности и тайны. Но иногда чудеса, когда их слишком много, могут надоесть, и тогда вечер закончится жуткой головной болью. Лучше заранее запастись подходящим средством, например таблеткой болеутоляющего. В сумочках под вечернее платье для этого всегда есть маленький кармашек.

Желательно употреблять в сочетании с вином «Шираз» из Австралии последнего урожая.

Звонит телефон. Куда опять подевалась трубка? Никогда нет на месте, вечно я забываю, где ее оставила. Уф! Я выскакиваю из кухни, и, пока бегаю из комнаты в комнату в поисках телефона, капли с мокрых рук падают на пол. Автоответчик молчит, я забыла его включить, но кто бы ни был там, на другом конце провода, он не собирается сдаваться так просто. Ну вот, наконец-то нашла.

— Алло.

— Привет, а я уж подумал, что тебя нет.

— Никак не могла найти телефон, я была на кухне. Завтра Рождество, и все, как обычно, придут ко мне. Где же мне еще быть, по-твоему?

— Здесь, перед жарким пламенем камина, в моих объятиях под одеялом.

И правда, почему я не там? На мгновение притворяюсь, что не знаю ответа на этот вопрос.

— Ты очень любезен.

— Я получил книгу. И уже прочитал. Мне очень понравилось.

— Точно?

— Точно. Даже несмотря на то…

— Даже несмотря на что?

— Даже несмотря на то, что я нашел там тебя, очень много тебя. Я нашел много из того, что ты мне рассказывала, но…

— Но?

— Но я не нашел нас. Точнее сказать, там нет меня.

— Ты ошибаешься, тебя там гораздо больше, чем тебе кажется.

— Там описаны только неприятные ситуации. Как будто ты помнишь только плохое. Неужели у нас не было ничего хорошего? Такого, о чем стоило бы рассказать?

— Не начинай. Я знала, что ты скажешь именно это. Вот почему я дала тебе прочесть книгу только после ее выхода.

— Я до сих пор не понял, почему ты ушла. Мы же безумно любили друг друга, для меня ничего не изменилось. А вот ты…

— Серджо, умоляю тебя, не начинай.

— Я узнал всех твоих любовников.

— Прошу тебя.

— И конечно же я узнал того подонка, из-за которого ты так отдалилась от меня, вся твоя чертова книга — это признание в любви к этому сукину сыну, который плевать на тебя хотел.

— Прекрати.

— Да ты просто шлюха! Хотя тебя послушать, так вы даже не трахались! Ты конченая шлюха. Что ты сделала хорошего в жизни? Единственное, в чем ты преуспела, так это разрушить мою жизнь! Ты любила меня, ты сбивала меня с ног своей энергией, ты убедила меня изменить мою жизнь, чтобы начать все заново с тобой, а ради чего?

— Серджо, мы прожили вместе не один день, двадцать лет не шутка. У нас трое детей, трое чудесных детей. Наши дороги постепенно разошлись в разные стороны. Но ты меня хорошо знаешь. Знаешь, как мне сделать больно. Хватит меня мучить.

— У меня есть другая.

— Я знаю.

— Она понимает меня с полуслова и просто боготворит.

— Рада это слышать.

— В отличие от тебя, ей нравятся мои ласки. Она не какая-нибудь фригидная дура, вечно витающая в облаках. Почему ты не рассказала, как мы занимались любовью все ночи напролет? Ты ведь себя описывала, так почему же ты не вложила в уста какой-нибудь из этих твоих глупых теток те слова, которые ты шептала мне? Почему? — Теперь он уже кричит. — Ты просто вычеркнула меня. Как будто я никогда не существовал. Ненавижу тебя, твою книгу, твою работу, твой успех. Ненавижу деньги, которые ты зарабатываешь, потому что они дают тебе право выбирать. Пока их не было, ты была со мной, а теперь можешь обойтись без меня. А я без тебя не могу.

— Это неправда. Ты всегда обходился без меня. Тебе не хватает не меня, а моей любви. Мне тоже ее не хватает. Это была та ось, вокруг которой вращалась моя жизнь долгие годы.

— А теперь? Зачем ты сделала все это? Ты ведь несчастна!

— Трудно быть счастливой, если смотришь на вещи трезво. Полное счастье невозможно, но и отчаиваться не надо.

— А! — саркастически усмехается. — И после этого ты говоришь, что я старик! От твоей былой пылкости ничего не осталось? Ты стала морщинистой высохшей монашкой, которая боится старости и маскирует свой страх дешевой демагогией. Ты! Королева переживаний, сентиментальная идеалистка!

— Ты не понимаешь. Я же не говорю, что перестала любить или надеяться. Я сказала, что время от времени мне нужно бросить якорь, взять карту, компас и секстант, остановиться и понять, где я нахожусь. Как я здесь оказалась и, если это возможно, куда я плыву. Мне нужно сказать самой себе: «Прибыли!» — даже если место, где я нахожусь в данный момент, мне совсем не нравится. Другой возможности найти в себе силы изменить что-либо я не знаю. Я ни от чего не отрекаюсь. Мне жаль только, что ты так страдаешь из-за меня.

— Думаю, ты страдала больше.

— Но мои страдания причиняют мне меньше боли, чем страдания других.

— А я ведь серьезно насчет одеяла и камина.

— Я знаю.

— К сожалению, все получается не так, как хотелось бы.

— Мы просто не были созданы друг для друга.