Густав, до этого не обращавший внимания на копошение Проныры и Адольфиуса, отвлекся от разглядывания их самодельной карты решив проверить, что имеет в виду Эммерик.

  Приятели склонились над телом несостоявшейся дичины. Прош взял палку, аккуратно перевернув тщедушное тельце кверху лапами. В нос ударил крепкий запах сероводорода.

  - Фууу... - Николас отшатнулся, закрывая лицо рукавом. - Гадость какая... она что, от поноса умерла?

  Алхимик, привычный к аромату тухлых яиц (а может, имевший более слабое обоняние), разглядел птицу повнимательнее.

  Перья на грудке выпали, обнажив синюшную кожу, с мелкими точками кровоподтеков. Лапы скрючились в предсмертной судороге и были неестественного ярко-красного цвета, шея и голова - покрыты тонкой корочкой застывшей желтой слизи.

  - Отравилась, - вынес свой вердикт Шлеймниц. - Только непонятно чем. Эммерик, мне из тебя инквизиторскими щипцами правду вытягивать? Ломаешься, как девка деревенская на сеновале. Что это за дрянь?

  Проводник немного помялся, сделал пару глотков из похудевшего бурдюка, высморкался, лишь после этого снизошел до объяснений:

  - Так ведь это... Отец Пауль вам что, не рассказывал, нет? - увидев отрицательное покачивание трех голов, кучер продолжил: - Тотенраух ведь почему так называется? Папаша нынешнего барона, разгромив старших детей Азазеля, шамр и мхоров, подле Ойцрица, взялся гнать их остатки дальше, аккурат в здешние места, во-оон за тот холм, - гид указал на высившуюся неподалеку известковую скалу. - Там небольшое плато и лес... был. Шамры засели за деревьями, егерей у старого Граувица не оказалось, с рыцарями по кустам много не навоюешь... вот он и приказал... обложить лес, благо, небольшой оказался, и, запалил со всех сторон. Ход, как оказалось, очень правильный, лето тогда выдалось сухое... Горбуны и мохнозады пытались пробиться, но, бесполезно. В общем, сотни три их там сгорело, так старики говорят. Кроме пепла - ничего не осталось. А когда война закончилось, то года через два, охотники, что били дичь подле того плато, как возвращались в деревню, помирали. Да... - Эммерик ненадолго замолчал, в очередной раз смачивая пересохшее горло. - И они говорили, что на плато ничего не растет, воду пить нельзя, из-под земли в нескольких местах дым идет, воняет жутко, а вокруг него - птичьи и звериные кости валяются[166]

. Тогдашний милитарий, отец Зигмунд, взял пару егерей, проехался до холма, посмотрел, что к чему, издалека, правда, и, объявил место проклятым. Это мне отец рассказывал, он вместе с патером тогда ездил. Холм обозвали Желтой Горой, а то пепелище - плато Мертвецов. Раньше-то наша Долина - Озерной называлась... из-за Бликзее... а потом - пошли слухи, сплетни... И превратилась она в Долину Мертвых Дымов, Тотенраух. Вот так вот, - слегка взгрустнувший проводник присосался к горлышку винной емкости.

  На стоянке путешественников воцарилась тишина. Травник шевелил палкой угли в костре, Адольфиус задумчиво ковырялся в носу, Николас разглядывал погибшую куропатку, а Густав... Густав, сложив сцепленные замком ладони на выпиравшем из-под рясы животе, интенсивно крутил большими пальцами, выдавая тем самым напряженную работу мозга. Его решение созрело через три минуты.

  - Мне нужно туда попасть.

  - ???

  - Я должен там побывать, - Шлеймниц внимательно посмотрел на фамулуса: дойдет до того, или нет?

  Николас сдвинул очки к переносице, прищурился, но, промолчал.

  Эммерик поперхнулся вином.

  - Ты что, с ума сдурел? Ведь сказано: проклятое место! Или в святые метишь?

  - Нет, - субдьякон продолжал сверлить взглядом своего помощника. - Возможно, там есть что-то интересное. Не дергайся, Эммерик, на само плато я не полезу. Посмотрю, погуляю вокруг... а к закату вернусь. Вы останетесь ждать. И давай без уговоров обойдемся, не трать зря время...

  Л"Ашьери поднялся.

  - Я отправлюсь с тобой. И давай обойдемся без уговоров. Одному в горы идти нельзя, говорят - примета плохая. Только бы неплохо сначала перекусить.

  Густав неохотно согласился. Старик показал себя неплохим товарищем и молчальником: спокойно занимался своими делами (собирая травы в широкую сумку, как и студиозус, помечал стилом на куске пергамента где и что нашел), не командовал, не брюзжал и не жаловался, прошлые времена в пример не ставил, охотно помогал, если просили... И он прав - вдвоем, все-же безопасней. Вот только... Шлеймницу требовалось остаться одному, хотя бы на час. Для того, что бы призвать Дух Максимилиана. А тут опять... Ладно, если не выйдет этим днем, то попробуем нынешней ночью...

   ***

  После короткого спуска, за Желтой Горой, вновь начался подъем, в этот раз - по давней каменной осыпи, на которой уже росла чахлая трава и редкие кривые деревья. Чем ближе Густав и Л"Ашьери подходили к Мертвому плато, тем больше у них под ногами хрустело костей. И не только птичьих, но и звериных. Кроме этих неприятных звуков, тишину предгорья нарушало лишь комариное пение, да трескотня крыльев многочисленных стрекоз. Солнце спряталось за низкими сизыми облаками, до которых, казалось, можно дотянуться рукой, добавляя окружающему пейзажу мрачности и угрюмости.

  Перед поднявшимися на седловину распадка студиозусом и травником открылся удручающий пейзаж Мертвого Плато. Оно имело форму неправильного овала, словно чья-то гигантская ступня оставила здесь свой след, утопив камень среди скал. И растянулось слева направо примерно на милю, а до противоположного, отвесного, склона Хоэ-Вартэ по прямой, казалось, идти совсем близко, всего несколько сот ярдов. Немногочисленные сосны, ютившиеся по обе стороны горной впадины, пугали своими мертвыми сучьями, зеленея лишь верхушками крон. А в середине - черные огарки пней, да несколько обгорелых стволов былых исполинов, редкими скорбными столбами все еще торчавшие среди бледной травы и... выбивавшихся из-под земли тонких струек сизовато-желтого дыма.

  И еще - чужеродное зеленое пятно, чудом уцелевшее в этом проклятом царстве смерти. Огромный дуб, стоявший на западном краю Плато, окруженный лужайкой с невысокой травой, до которого, от седловины, где стояли путешественники, было чуть менее тысячи футов.

  Густав перевел дух. Пузо и одышка все-таки мешали.

  - Как-то неуютно здесь, - алхимик зябко повел плечами, но... тут он увидел то, от чего сердце заколотилось возле горла.

  - Не нравится мне, - поделился впечатлением Л"Ашьери. - Проклятое место, прежний милитарий верно сказал.

  - Ветер нам в спину. Может, пройдем до того дуба? - Шлеймниц, уже охваченный азартом исследователя, настроился решительно.

  - А смысл? - басовитый голос травника звучал скептически. - Что нового увидишь там, чего не видно здесь?

  - Ну... - студиозус наклонился и вырвал из почвы низкорослый кустик, обросший мелкими белыми цветами. - Как ты называешь это растение, травник?

  Старик хмыкнул.

  - Степной волчатник. Хорош при глистах и запорах. У тебя что? Солитер? Судя по брюху...

  - Да нет же, - субдьякон стряхнул землю с пучка коротких толстых корней. - Это стеллера[167]

. Она растет только там, где есть бериллиевая руда. Ты понимаешь?

  Л"Ашьери озадаченно почесал левую бровь.

  - Понимаю. Серьезное открытие. Баронство может стать богатым. А сколько отличных мечей и доспехов... Ты это хотел сказать?

  - Ммм... не совсем. Но, и это - тоже. Если только найду достаточно богатую жилу, - алхимик уже хотел начать спуск на Плато, но травник его притормозил.

  - Подожди, юнгерменн, - старик указал посохом на наружный склон. - Давай сначала глянем с этой стороны. Если руды действительно много, то волчатник ее покажет и здесь. А потом можно и внутрь заглянуть... посмотреть, что там, рядом с дубом растет.

  - Да, ты верно говоришь, - Густав, еще раз посмотрел на дуб, на струйки ядовитого дыма, засунул выдранный куст себе в поясной кошель. - О безопасности следует подумать серьезнее... вдруг ветер изменится?