Тарасов Вадим

Индульгенция для алхимика

   ГЛАВА 1

   ***

   Его Высокопреподобие, старший брат - инквизитор Дедрик Кинцль, каноник Ордена святого Доминика, энергично потер озябшие руки, сложил их в пригоршню, и, попробовал согреть пальцы дыханием. В самом деле. Не к жаровне же идти? Подле нее экзекутор греется... Собачья должность, визитатор - проверяющий, почти все время - или в дороге, или в подвале. И что ни подвал, то обязательно маленький Коцит, ледяное озеро, где богопроклятый Люцифер терзает в своей пасти Иуду. Кто только придумал вести допросы в подвалах? Наверное, Великомученик, слабый человек столь часто и изощренно истязать себя не мог...

   - Записал? - осипшим голосом поинтересовался у своего писаря - аколита. - Повтори!

   - Сейчас, дом[1]

патер, - секретарь закончил выводить закорючки на большом куске пергамента. Бумага в подвалах быстро сырела.

   - Мая числа двадцать первого, в год одна тысяча семьсот четвертый от Рождества Христова в землях Лимбус Инферни, во время после третьей молитвы, в Аллендорфском аббатстве Ордена Лулла, что расположено в Тюрингии, после задержания, предписанного инструкцией, допрашивается ученик коллегиума, субдиакон Густав Шлеймниц. Все верно?

   Инквизитор удовлетворенно кивнул. Соблюдать инструкции и предписания - залог скорейшего продвижения по лестнице власти. Три дня подержать в камере, на хлебе и воде, без допроса, на четвертый - показать орудия пытки, и лишь на пятый - начинать разговор. Дел в пустыни и так накопилось достаточно, еле успел закончить.

   - Поправь - Святого Лулла. В следующий раз накажу. Далее. Опрос происходит в присутствии наблюдателя аббатства, его Преподобия, препозита[2]

монастыря отца Винифрида и декана коллегиума, его Преподобия, отца Мартина, удостоверяющих личность допрашиваемого. Готово? Приступаю к дознанию.

   Сводчатый потолок подвала ощутимо давил на плечи, трещали фитили масляных светильников, сквозь камни сочилась вода, пахло сыростью, плесенью, крысами и... человеческим страхом. Мрачно и внушительно. Доминиканец взглянул на подследственного.

   Сидящий напротив парень имел обычное простецкое бритое лицо, покрытое редкими шрамами оспин, с небольшим перебитым носом и маленькими поросячьими глазками непонятного цвета, сидевшими в глубине черепа. Остриженная, как и положено субдьякону, русая чёлка, открывала невысокий покатый лоб, украшенный разорванной надвое левой бровью, которая теперь росла двумя пучками кустистых волос. Широкие скулы и тяжелая нижняя челюсть выдавали вовсе не благородное происхождение, а намечающийся второй подбородок придавал некоторое сходство с молодым кабанчиком.

   И кто бы мог подумать, что за столь заурядной внешностью скрывается живой и пытливый ум? Ведь смог же Шлеймниц обставить встречу с сестрой так, что об этом узнали только спустя декаду? А все попытки его разговорить, даже во время исповеди, как утверждает брат Винифрид, завершились ничем, студиозус весьма ловко уходил от наводящих вопросов. И сейчас, сидит, как будто по ошибке в камеру попал. Ни напряжения, ни страха... Обиженную мину только скорчил, праведник... Весьма перспективный молодой человек. Такие кадры пропадают! Инквизитор, чуть заметно вздохнул.

   - Итак, Густав Шлеймниц, рожденный в Гёттингене, в одна тысяча шестьсот восемьдесят втором году, в семье почтенного купца Фридриха Шлеймница?

   - Да, Ваше Высокопреподобие, - голос молодого субминистратума[3]

слегка дрожал, но звучал твердо.

   - Про вероисповедание и прочее не спрашиваю, раз являешься младшим служителем святого Лулла. Знаешь ли ты, по какой причине заключен под стражу?

   Короткая пауза.

   - Нет, дом патер. Этого мне не сообщили.

   Хитрец, однако! Не сообщили... Надо же?! Ладно, начнем издалека.

   - Знаком ли ты с фратером Клаусом Венехаймом?

   - Это который следит за учебными лаборариумами[4]

? - уточнил трехбровый.

   Нет, он что, издевается? Кинцль даже фыркнул. Разговор его начал немного забавлять.

   - Значит, знаком, - тон доминиканца стал утвердительным. - А знаешь ли ты, что теперь бедняге предстоит три года корчевать пни в Фулденском урочище? Благодаря тебе, между прочим! - уловка старая, но можно и попробовать. Вдруг попадется?

   Подследственный осторожно потер нос двумя пальцами.

   - Мне? Тогда я рад за него. Брат Клаус давно хотел отпроситься у настоятеля на другую работу. Жаловался на отросший живот.

   Инквизитор криво улыбнулся.

   - От живота он теперь избавится. Не без твоей помощи, конечно...- и, многозначительно замолк.

   Шлеймниц ничего не сказал, поскольку прямого вопроса не ставилось. Хм. Не дурак.

   - Но речь сейчас не о нем, а о твоей сестре, - доминиканец сменил тактику, выкладывая первый аргумент. - Знаешь ли ты, что она бежала из монастыря клариссинок, куда ее определили попечители?

   Густав утвердительно кивнул.

   - Да, дом патер. Я об этом слышал.

   Попробуем закрепить и выложить еще один факт:

   - А тебе известно, что она бежала вместе с еретиком и изменником Короны? Со своим любовником Йозефом Франке?

   Студиозус недоуменно вскинул брови. Да ему в театре играть надо!

   - Нет, Ваше Высокопреподобие! Неужели? Бедная сестра... - и удрученно опустил голову.

   - Ты еще скажи, что вы после этого не встречались, - ехидно заметил Кинцль, ожидая ответ на провокацию.

   Вот тут студиозус клюнул.

   - Нет, дом патер. Свою несчастную сестру я не видел с тех пор, как поступил в коллегиум. То есть, почти пять лет.

   Инквизитор тут же сделал подсечку.

   - У нас есть свидетели, которые вас видели здесь, в аббатстве около двух месяцев назад. Ты сможешь опровергнуть их показания?

   Но ловкач выкрутился:

   - Ваше Высокопреподобие, да мало ли с какой паломницей я мог разговаривать, указывая дорогу? Если ее узнали, то почему не задержали? Разве приметы, развешанные в каждом полицайстве, написаны мелким почерком? Повторю: с сестрой я не встречался. Ибо говорил Каин: "Я не сторож брату своему". А я - сестре.

   - А, так она вырядилась пилигримом? - колкость студиозуса доминиканец пропустил мимо ушей.

   - Не знаю, дом патер. Но с иными женщинами я просто не беседую. У нас монастырь, а не Гамбургский порт.

   Кинцль хмыкнул и сделал попытку атаковать еще раз:

   - А с Йозефом Франке?

   - Нет! - звучало категорично. - С ним, с этим мерзавцем, я вообще незнаком!

   - Ты торопишься с ответами, молодой человек, - голос инквизитора стал мягким и задушевным. - Пойми, ты в руках своих братьев. Не опасайся ничего! Ведь все что мы хотим сделать, это для твоего же блага. Тебе еще неизвестно, в чем это благо состоит, но скоро узнаешь... Продолжаешь настаивать? Подумай!

   - Дом патер... - студиозус шумно сглотнул слюну, - я понимаю... вы желаете лишь добра... - облизал пересохшие губы, нервно взглянув в сторону экзекутора, ради развлечения взявшегося крутить в пальцах щипцы для выдергивания ногтей, - но я действительно не виделся ни с сестрой, ни с Франке! Ваши свидетели ошибаются!

   Инквизитор молчал, не отрывая взгляда от подследственного, ожидая, пока тот начнет ерзать на стуле. Но Шлеймниц смотрел прямо, всем своим видом словно говоря: "Я не вру!" и дергаться не собирался. Вот упрямый осел!

   - И, конечно, куда они могли бежать, ты не имеешь никакого понятия? - этот вопрос доминиканец задал уже для проформы, даже не надеясь на ответ. Но ошибся.

   - Я могу только предполагать, Ваше Высокопреподобие. Скорее всего, они перешли Колючие горы, и стали искать укрытия у наших родственников, Хевелиушей, в Гданьске. Еще могли попробовать сесть на корабль до Ледяных Баронств... или Джабана. Но, повторю! С ними не встречался! И где прячутся - не знаю.