— Нравится, но к чему все это? — улыбнулась она.

— О, Серена, неужели не догадалась? А я считал тебя умной. Как же я так ошибся?

Серена состроила гримаску.

— Я умнее, чем ты предполагаешь. Но откуда я знаю, что у тебя на уме?

Он молча смотрел на нее, и она, вдруг поняв, что действительно сглупила, удивленно ойкнула.

— Именно, — кивнул Себастьян. — Ты хотела получить убежище, где мы могли бы встречаться. Вот оно.

Он широким жестом обвел коттедж.

— Я снял его на полгода. Этого должно быть достаточно, чтобы устроить будущее мисс Абигайль.

Серена восхищенно покачала головой:

— Но откуда ты взял деньги?

Себастьян с шутливым упреком покачал головой.

— Это, моя дорогая девочка, тебя не касается. — Он открыл калитку. — Абсолютно бестактный вопрос. А теперь войдем.

Он положил руку ей на талию и бесцеремонно подтолкнул вперед, к двери, где поднял сверкающий медный молоток.

Дверь открыла пухленькая улыбчивая женщина средних лет и присела, разглаживая передник.

— Вот и вы, сэр. И молодая леди, о которой вы упомянули.

Она оглядела Серену испытующе, но не враждебно.

— Надеюсь, вам здесь понравится, мэм.

Серена, все еще ошеломленная, оглядела маленькую переднюю. Все блестело, а в воздухе носился аромат воска и сухой лаванды.

— Я уверена…

— Это мистрис Грин, Серена. Она хозяйка коттеджа и будет заботиться о нас, пока мы здесь, — пояснил Себастьян.

— Думаю, вы будете рады немного освежиться после поездки.

Мистрис Грин открыла дверь в гостиную, эркер которой выходил в сад.

— Сейчас принесу вина и кексов. Сама испекла.

И правда, к ароматам воска и лаванды примешивался запах свежевыпеченной сдобы. Серена подошла к огню и стала снимать перчатки. Решетка была начищена так, что глаза слепило.

Себастьян подошел сзади и положил руки ей на плечи, чтобы расстегнуть плащ и бросить на деревянный диванчик.

— У нас впереди целый день. Здесь нас не потревожат. Никто, кроме Бейкера, не знает, где мы.

— Все прекрасно, любимый.

Она повернулась в его объятиях и улыбнулась.

— Какой ты умный, что нашел этого Бейкера.

— О, это только одно из того, что я успел найти! — объявил он с усмешкой, гладя ее щеку. Но он еще не был готов выложить свой главный козырь. И не станет этого делать, пока не будет уверен в ответе Серены. На этот раз он ничего не станет принимать как должное. И ни за что не станет рисковать.

Мистрис Грин осторожно постучала и вошла с подносом, который поставила на квадратный стол в эркере.

— Когда освежитесь, мэм, я покажу вам дом.

— В этом нет нужды, миссис Грин, — поспешно заверил ее Себастьян. — Я все уже видел. И сам покажу дом леди Серене.

— Как будет угодно, сэр.

Хозяйка присела, прежде чем оставить их одних.

— Как ты обнаружил это местечко?

Серена отпила вина и переломила надвое маленький кекс. Ей вдруг показалось очень важным продлить этот момент, дать напряжению между ними накопиться, а желанию, которое скоро будет удовлетворено, расти, пока оно не станет невыносимым.

Себастьян, склонив голову набок, рассматривал ее.

— Пришла охота вести светскую беседу, солнышко?

— Пытаюсь тебя отвлечь, — поправила она с коварной улыбкой.

Себастьян со звоном поставил бокал на стол.

— Довольно. Мое терпение на исходе. Перейдем к делу.

Серена тоже отставила бокал. Голубые глаза, казалось, удерживали ее в плену, притягивали, словно они были соединены невидимой цепью. Она медленно выступила вперед, пока не оказалась настолько близко, что ощутила его дыхание, тепло его тела. И заметила, что он смотрит на нее мрачно и пристально, совсем не как обычно — весело и беспечно.

— Что? — прошептала она.

— Я люблю тебя. Люблю до боли. Не знаю, что бы я сделал, не будь тебя здесь.

Она склонила голову, внезапно почувствовав огромную тяжесть ответственности. Она подвела его, предала их любовь однажды, и не сможет, не должна сделать это еще раз. И все же не могла ответить таким же безусловным признанием в вечной любви. Она способна дать ему только то, на что имела право.

— Я люблю тебя тоже. Больше, чем умею сказать.

Если он и был разочарован, то не подал вида.

— Пойдем! — велел он и, к изумлению Серены, подхватил ее на руки и прижал к себе.

— Я слишком тяжелая, — слабо запротестовала она, когда он понес ее к двери.

— Ты ничего не весишь, — весело отозвался он.

— Это неправда…

Но она обняла его, положила голову ему на плечо и позволила себе ощутить полную восхитительную беспомощность перед лицом всей этой мужественности. Но что такое любовная игра, как не арена для притворства?

Себастьян поднялся наверх и остановился перед дверью на маленькой площадке.

— Подними задвижку, любовь моя. У меня руки заняты.

Серена подняла задвижку, Себастьян толкнул ногой дверь и с плохо скрытым вздохом облегчения уронил Серену на стеганое покрывало.

— Говорила я, что слишком тяжела, — засмеялась она, пока он старался отдышаться. Ты, возможно, мог бы унести Абигайль одной рукой, но не забывай: во мне течет шотландская кровь. Мы все высоки и ширококостны.

— Согласен, что высока, но отрицаю, что ширококостна. Однако я должен как следует тебя рассмотреть.

Он наклонился над ней, ловко стащил туфельки, прежде чем поднять ее.

— Ты должна встать. Я не могу раздеть тебя, пока ты лежишь.

Серена повиновалась и встала у кровати. Себастьян расстегнул ее платье, стянул с плеч, и оно упало на пол. Потом развязал тесемки обруча, отбросил его и занялся шнуровкой корсета, распутав ее с легкостью, приобретенной немалым опытом.

— Ты вполне можешь заменить камеристку, — пробормотала Серена с тихим смешком. — Похоже, три года разлуки не прошли для тебя даром.

— Крайне неделикатно с твоей стороны, — упрекнул он, швырнув корсет на пол, после чего расстегнул крошечные жемчужные пуговички сорочки, снял ее, и она осталась нагая, если не считать чулок с подвязками.

Себастьян отступил, оглядывая ее с восторженной улыбкой.

— Великолепно. Я подчас забываю, какое роскошное у тебя тело.

Он провел руками по ее покатым плечам в неспешной ласке, погладил ребра и остановился на бедрах, прежде чем воздать дань ее животу, наполнить ладони упругими полушариями грудей и слегка потеребить соски.

Серена стояла не шевелясь, только по коже перекатывались волны сладостных ощущений и пульс в ложбинке горла бился сильнее обычного.

Он взял ее руки и прижался губами к мягкой коже запястий, сквозь которую просвечивали голубые вены и где пульс бился так же быстро, как на шее.

Он нагнулся над ней и отстегнул подвязки, прежде чем осторожно скатать шелковые чулки. И по очереди поднял ее ноги, целуя пальцы и не сводя глаз с ее лица.

— Скорее, — прошептала она ложась. Вместо ответа он провел языком по ее высокому подъему. Она невольно приподнялась, когда вожделение, мощное и повелительное, пронзило ее.

Себастьян уронил ее ногу на кровать, отступил и стал раздеваться. Каждое движение было соблазнительно неспешным и подчеркнутым. Серена легла на бок, положила щеку на ладонь, упиваясь зрелищем.

Когда он тоже остался обнаженным, она потянулась к его восставшей плоти, сжала и стала гладить, чувствуя набухшие вены, пульсирующие в ее руке.

Себастьян встал на колени, оседлав ее, но она продолжала держать его, пока он ласкал ее соски, обводя их кончиком пальцев. Серена застонала, и только тогда он сунул руки под ее попку, приподнял бедра и вошел в ее гостеприимное лоно, очень медленно, невыносимо медленно, и она поняла, что не сможет вынести этой муки: каждое ощущение было невероятно острым, каждый чувствительный нерв трепетал от восторга, когда он наконец наполнил ее собой.

Гораздо позднее, когда бледное солнце заглянуло в окно спальни, Себастьян отстранился от Серены и слегка вздрогнул: огонь в камине почти погас. Он подбросил дров. И когда пламя занялось, добавил еще поленьев.