Предмет оказался головой непонятного существа. Будто бы мгновенно состарившийся ребенок. Имарос хорошенько просолил свою добычу чтобы не протухла, но можно было хорошо рассмотреть дряблую коричневатую кожу, щель рта (скорее — пасти) от уха до уха. Собственно ушей, впрочем, не было — так, маленький нарост размером с фалангу пальца и дырочкой посередине. Глаза крупные, округлые, покрыты пленкой словно у змеи или ящерицы. Нос отсутствует, только две вертикальные прорези, прикрытые лоскутками кожи. Череп лысый, в складках, без единого волоска.

Больше всего варвара потрясли зубы странной твари: за тонким, ниточкой, синеватыми губами скрывался внушительный арсенал. Зубки росли в несколько рядов, будто у акулы, они были треугольными и очень острыми. Целых шесть клыков, четыре сверху, два снизу.

— Я ночевал на дереве, так безопаснее, — ответил Имарос на немой вопрос киммерийца. — Устраиваешься на широкой ветке, привязываешься веревкой на всякий случай, и спи себе спокойно… На рассвете просыпаюсь от писка, словно внизу мыши резвятся. Да только не мыши это были. Двенадцать штук вот таких… — он ткнул пальцем в засоленную голову. — Каждый ростом с пятилетнего ребенка. Передвигаются по лесу прыжками, верещат, друг в дружку ветками и камушками кидаются. Я затаился, лежу смотрю, что будет дальше. Вдруг карлики утихли, спрятались в траве, ни единый листик не шелохнется. Из кустов выходит росомаха, здоровенная, клыкастая, такая любому охотнику сможет отпор дать. И тут началось! Карлики навалились на бедного зверя всей гурьбой, начали в клочья рвать. У них на ручках еще коготки есть, острые — жуть…

— И дальше что?

— Не догадываешься? — зло ощерился Имарос. — Росомаха и пикнуть не успела! Налетели на нее словно муравьи на гусеницу. Убили и сожрали. Только голый скелет да шкура остались. Кровищи — море. Я совсем было стушевался, если заметят — конец! Очень уж ловко они с росомахой расправились, тут двумя кинжалами не отобьешься! Карлики ушли в сторону Полуденного заката, я подождал два квадранса, решил спускаться — что, всю жизнь на дереве сидеть? Думаю, надо в сторону реки пробираться, я и так забрался слишком далеко, по краю Мертвых полей прошел.

— Ничего себе! — воскликнул Конан. — К Мертвым полям соваться может только… Только…

— Только сумасшедший, хочешь сказать? — Имарос нехорошо посмотрел на киммерийца. — Ничего, я знаю что меня в форте почитают как безумного убийцу. Мне не обидно, я на самом деле безумный убийца, ту ничего не поделаешь… Дальше рассказывать?

— А как же!

— Поля оставил по левую руку, лес по правую там, если не знаешь, хорошая тропка есть, только не звериная. Звери к Мертвым нолям не подходят, боятся колдовства, там земля магией пропитана как мох водой. А мне не страшно, хвала богам днем иду, когда Чернота Ока Митры опасается. Но все равно неуютно, камни под ногами подрагивают, будто под землей ворочается кто-то. Пар из-под земли выбивается, тухлыми яйцами воняет. Вдруг чувствую удар в спину, будто дубиной заехали от души. На ногах не устоял, свалился. Хорошо капюшон был наброшен, иначе с меня скальп сняли бы! Маленький мерзавец сзади напал, наверное прыгнул со всего размаху, наделялся оглушить. Лапами в голову и плечи вцепился. Я перевернулся на спину, отстегнул застежки плаща. Это жизнь и спасло, карлик запутался коготками в плотном войлоке. Выхватываю кинжал, он у меня хороший, иранистанский, век не затупится… Оттяпал проклятой твари голову с одного удара. Знаешь что самое интересное?

— Не знаю, — помотал головой киммериец.

— Умирало оно долго, противно… Безголовое тело вначале бегать принялось кругами, будто курица назначенная на убой. Голова шипит, пасть разевает, глазенки зеленым светом горят. Вот, погляди как мой плащ разжевала.

В толстой грубой ткани зияла внушительная дыра, которую Имарос не удосужился зачинить.

— Потом оно издохло, — продолжил Имарос. — Над тельцем и головой светящийся туман образовался, желтоватый такой. Принял форму черепа или страшной рожи какого-то демона и сразу рассеялся. Я с собой «Масло Эпимитриуса» ношу, освященное на монастырском алтаре, от нечисти может защитить. Взял пузырек, капнул на труп — дым, вонь, бледное пламя… Натуральнейшие Темные Силы, и среди дня! Как тебе такое?

— Скверно, — согласился варвар. — Зачем голову прихватил, раз нечисть?

— Так она же мертвая, — хмыкнул Имарос. — Да и награду хотелось получить, но его милость господин полутысячник пожадничал, сказал что платит за головы пиктов, а не демонят.

— Не прав Рагнар, — сказал Конан. — Я с ним поговорю.

— Не надо.

— Как скажешь. Выкини эту гадость в реку, мало ли что.

— Уговорил, сделаю сегодня же. В лесах зверолюдей появились не только черные тени и карлики, — Имарос явно не хотел отпускать варвара, поскольку он был единственным человеком в Тусцелане, с которым коринфиец мог поговорить. — Помнишь развалины у Кривого ручья? Ты ведь там ходил осенью?

— Ходил, — ответил Конан. — В двух лигах от берега реки, там еще озерцо рядом и расщепленный молнией дуб?

— Как думаешь, кто построил эту башню?

Назвать «башней» немаленькое сооружение округлой формы от которого остался только фундамент из огромных валунов и следы кладки из внушительных блоков серого гранита, мог только откровенно пристрастный человек. С первого взгляда и не поймешь, что груда покрытых мхом, лишайниками и зарослями густой травы темно-красных и сероватых камней некогда являлась творением человеческих рук. Или не-человеческих, что так же вполне возможно.

— Я слышал, будто часть кхарийцев, поднявших мятеж против своего императора, бежала после поражения восстания в Пущу, — подумав, сказал Конан. — Может, это они? Но ведь земли пиктов когда-то занимали и лемурийцы, и атланты… Никто точно не знает, слишком давно было. Развалины выглядят очень древними. Раньше там не замечалось ничего опасного, только бестелесные призраки.

— Теперь не только призраки, — хмуро ответил Имарос. — У башни появился хозяин, вполне материальный. Слышал, что Фергус из Темры погиб?

— Не может быть… — ахнул Конан, услышав имя одного из самых знаменитых следопытов Тусцелана. — Вообще-то я только вчера вечером приехал, еще не все новости узнал. Что с ним случилось?

— Фергус вместе со своим темрийцами, Коннахтом и Дугалом, отправились в Пущу полторы седмицы назад. Вернулся только Дугал, сейчас лежит в лекарской, раны у него серьезные… Рассказал странные вещи. Ночью они остановились возле башни, знали, что там сравнительно тихо, а зверолюди к развалинам не подходят. Едва стемнело, над башней появилась огненная корона, холодное багровое пламя. А из него вышло… Нечто. Высоченный человек в черном, на голове шлем в виде морды быка, в руках подобие косы, только лезвий два. Фергуса оно раскромсало за несколько мгновений, Коннахт попытался сопротивляться, но тоже сразу погиб. Дугалу повезло, успел сбежать, причем ничуть этого не смущается, и впрямь следовало уносить ноги как можно быстрее!

— Как же его ранили?

— По словам Дугала хозяин башни не отходит далеко от своих владений, там словно невидимая граница проведена. Демон задел темрийца лезвием два раза, Дугал решил что жизнь закончена, но вырвался за круг. Нечто дальше не пошло, просто стояло и смотрело… Кажется, Дугал слегка повредился рассудком.

— Ну и дела, — вздохнул киммериец. — Положение все хуже и хуже.

— Сотник как-то упоминал, что ты одно время был Ночным Стражем, — вдруг переменил тему Имарос. — Гильдия известная, да и создана была сразу после падения Ахерона нарочно для истребления нечисти, нежити и жутких тварей, которых наплодили кхарийцы. Я думаю, что герцогу Троцеро следовало бы обязательно привлечь Гильдию, это ведь их прямая обязанность — бороться с наследием Кхарии!

— Неплохая мысль, — ответил Конан и призадумался.

Варвар действительно пока что не встречал на Черной Реке Ночных Стражей и было этим немало озадачен: почему вдруг древнее братство охотников на монстров доселе не заинтересовалось событиями в Боссонии и Пуще?..