— Пойдем-ка пива выпьем, заодно человека накормим, — сказал Сигвальд, перехватив взгляд киммерийца. — Видишь, он замерз совсем. А ты, Риго из Толозы, больше никому не говори о своих умениях.

— Почему?

— Могут неправильно попять. Обещаешь?

— Хорошо, обещаю. Но я не понима…

— Вот и договорились. Никому ни слова!

Конан очень быстро уяснил, почему Сигвальд отнесся к странному заявлению Риго абсолютно спокойно: парень норманном не является, а по святому убеждению нордлингов представители иных народов могут чудить как хотят. В этом отношении асиры и их ближайшие родственники, ваны, были удивительно терпимы. Если ты иноземец, следовательно на тебя обычаи и традиции Полуночи не распространяются — нам безразлично каким божествам ты кладешь требы и каким ремеслом добываешь себе пропитание.

Магия?

Ну что ж, колдуй сколько хочешь, только нас не трогай! Споров нет, нордлинги прославились на всю Хайборию агрессивностью и даже жестокостью, но при этом всегда оставались невероятно снисходительны к чужим недостаткам, что было, пожалуй, самой симпатичной чертой асиров — никто не мог упрекнуть их в отсутствии учтивости и злоязычии по отношению к дружественным ближним и дальним соседям. Любые странности, кроме совсем уж вызывающих, прощались только потому, что «эти люди другие, не нам их судить».

Было хорошо заметно, что Риго очень проголодался, но кушал графский отпрыск аккуратно и пил в меру. Пока варвар и асир не начали расспросы, он предпочитал молчать и выглядел смущенно.

Конан выбрал самый дальний стол, в глубине таверны — не хотел лишних ушей. Бесспорно, никто не стал бы подслушивать нарочно, люди здесь простые и честные, но и они могут невзначай услышать то, что слышать не нужно. Киммерийцу не хотелось, чтобы по Тусцелану поползли нехорошие слухи, поскольку слова «магия» или «колдовство» в сознании обитателей форта были прочно связаны с пиктами и их таинственным вождем, Зогар Сагом…

— Ты должен уяснить, что здесь, на Черной Реке идет самая настоящая война, — втолковывал киммериец. — Причем совсем не такая, как в героических балладах. Никаких рыцарей в блистающих доспехов, развернутых знамен и пения боевых труб. Стрела из зарослей, отравленный дротик, яма-ловушка с кольями на дне — я тебя не пугаю, это реальность. Никаких благородных поединков тоже не будет, обычно пикты наваливаются гурьбой, режут всех, а того кто выжил запытают до смерти.

— Мне известно о том, что пикты — варвары.

— Нет, дружище, варвары это мы с Сигвальдом, а пикты — дикари. Большая разница, однажды ты поймешь о чем я говорю. Если, конечно, останешься в Тусцелане. Я могу дать тебе хороший совет — вернуться домой — но ты ведь оскорбишься?

— Верно, оскорблюсь, — кивнул Риго. — Нельзя отступаться от однажды принятого решения. Кроме того, вербовщик в Толозе заплатил мне за десять седмиц вперед из казны нашего герцога. Не могу же я вернуть деньги и сбежать?

«Точно, идеалист, — подумал киммериец. — Наверняка не подойдет».

— С оружием хорошо обращаешься? — без особой надежды спросил Конан.

— Я дворянин, — напомнил Риго. — Ненаследных сыновей всегда обучают воинскому искусству, мы вправе надеяться только на свой меч.

— Тогда почему я не вижу перевязи у тебя на плече?

Пуантенец густо покраснел:

— Пришлось продать, я оказался в тяжелом положении… Это не важно.

— Наоборот, очень важно. Если ты окажешься в моем… кхм… неполном десятке, нам придется драться вместе. Я должен быть в тебе уверен, а это значит — никаких секретов. Иначе ничего толкового не выйдет. Я нечасто встречал графских сыновей, записывающихся в наемную армию. Рассказывай, что с тобой приключилось и почему ты оказался на Черной Реке.

… По нынешним, тяжким для Аквилонии временам, история Риго выглядела в общем-то заурядно. В Пуантене, на золотом Полудне, дворянские семьи всегда были многочисленны — старый граф Кастельно произвел на свет десятерых отпрысков, причем девочка была только одна. По законам Великого герцогства Пуантен, земли, титул и отцовское богатство отходят к: старшему сыну, остальные в соответствии с традицией обязаны поступить на службу к другим сеньорам. Примечательно, что граф был вправе отдать ненаследному сыну только пятьдесят золотых кесариев. Сумма не слишком значительная, по на первое время должно хватить с избытком — аквилонская монета все еще ценилась, несмотря на затянувшуюся войну и скверное положение в государстве вызванное казнокрадством и бездеятельностью приближенных короля Нумедидеса.

Одна беда: молодой Риго из Кастельно давно и прочно считался в Пуантене умалишенным — он избегал обычных дворянских забав наподобие охоты и турниров, в четырнадцать зим упросил отца отправить его в Тарантию, чтобы пройти курс обучения в Обители Мудрости, знаменитейшем учебном заведении королевств Заката, а вернувшись домой к своему восемнадцатилетию выяснил, что в родовом замке пятого сына его светлости решительно не ждут: полуночные области Пуантена, как и Боссония, были разорены набегами пиктов, графство оборонялось… Отец выдал непутевому отпрыску кошель с монетами и настоятельно посоветовал заняться делом, достойным благородного человека и позабыть о странных фантазиях.

Впрочем, говорить о «фантазиях» не приходилось — способности Риго были вполне реальны и подтверждены таким авторитетом как Озимандия Темрийский, о котором поговаривали, будто он является самым сильным магом Аквилонии.

Знающие люди уверяли, что Озимандии давно перевалило за сто зим и волшебник, входящий в Конклав Золотого Лотоса выжил из ума. Действительно, старик уединение в отдаленном замке почти на границе провинции Темра с Киммерией, учеников не заводил, а в столице появлялся крайне редко — государь Нумедидес открыто не одобрял магию, опасаясь, что возможные заговорщики (новый король до дрожи в коленях боялся мятежа!) используют волшебство для того, чтобы лишить его короны. Тем не менее, во время очередного визита старого мага в Тарантию мэтры Обители Мудрости представили ему Риго, уверяя, что мальчик талантлив.

Озимандия недолго поговорил с пуантенцем и посоветовал пойти в обучение, например к Пелиасу Кофийскому — это было невозможно по многим причинам. Во-первых, глава Конклава Света живет очень далеко, едва ли не на другом конце материка. Во-вторых, он требует с учеников изрядной оплаты за свои труды, а таких больших денег у Риго нет. Да и малых тоже. В-третьих, нужны солидные рекомендации. Таким образом, совет оказался бесполезным.

Среди благородных семейств в Кастельно и ближайшей округе о необычных способностях Риго поговаривали уже много зим, причем далеко не всегда с благосклонностью — люди очень не любят «странностей» и не терпят, когда один из них оказывается «не таким, как все». Особенно ярко подобная нетерпимость проявляется в провинции где незамужняя девушка в восемнадцать зим уже считается старой девой или редкостно оригинальной особой, а молодой человек проводящий время за книгами вместо соколиной охоты немедленно обвиняется в отсутствии черт, присущих истинному рыцарю…

— Подожди, — Конан прервал обстоятельный рассказ пуантенца. — Ты можешь внятно объяснить, что именно ты умеешь? Я слышал о людях, обладающих врожденными магическими способностями, но рождаются они довольно редко. Среди твоих предков были маги?

— Пра-прадед по материнской линии, жил двести зим назад. Если верить семейному преданию, он владел некоторыми способностями. Что я умею? Посмотри в сторону двери.

Конан послушно взглянул на тяжелый деревянный притвор, повернулся в сторону Риго и… И никого там не обнаружил. Сигвальд хмыкнул — асир прекрасно видел обоих, и Конана, и пуантенца.

— Отвод глаз, — услышал варвар голос Риго. Сигвальд заметил как он повел ладонью, снимая заклинание. — Довольно простенькое заклятье, не требующее особых усилий. Но серьезная магия, например боевая, мне недоступна. Еще я умею убеждать, могу направить действия животных — успокоить взбудораженного коня или вызвать ярость у собаки, открыть любой замок…