В кафе на одной из улочек древнего города Аксума я познакомился с человеком, который заявил мне, что он бог. Я уже имел дело с богами в людском обличье в Индии, — на субконтиненте их насчитывалось несколько сотен, — но в Африке человек-бог мне встретился впервые. Его звали Майкл, и он оказался бывшим растафарианцем из Ливерпуля. У него была янтарная кожа в точках от укусов москитов, а черты лица выдавали мулата. Он непрерывно курил черные, скрученные вручную сигареты и говорил медленным, размеренным тоном. Майкл поминутно вставал и сплевывал в придорожную канаву.

— Отвратительный привкус во рту, — объяснил он.

— От табака?

— Нет, от несчастий этого мира.

Майкл отличался от тех богов, которых я видел в Индии. Он воспринимал свой статус очень серьезно. За немногими исключениями, индийские боги — это беспечные люди. Я слышал, как их сравнивали с торговцами змеиным жиром, потому что они совершали чудеса, излечивали больных и служили развлечением для бедных. В маленькой деревне, где не было телевизоров, их появление становилось главным событием года.

Я наблюдал, как Майкл делает глубокие затяжки и выпускает облачко дыма через нос. Некоторые люди курят от случая к случаю, но Майкл был настоящим профессионалом в этом деле. Я спросил, всегда ли он был богом.

— Это было во мне, — ответил он, — но не проявлялось, потому что я спал. Мои глаза были слепы, а уши глухи к истине. Я следовал Пути Раста. Я обрел любовь своих братьев. Я мечтал о воссоединении с народом. Но я все равно был слеп.

— А как же вы научились видеть?

Он почесал болячку на руке.

— Во сне ко мне явился Рас-Тэфаре. Он назвал меня своим преемником и приказал покинуть Ливерпуль и отправиться на землю обетованную.

— В Африку?

— В Эфиопию.

— Наверное, растафарианцы рассердились, — заметил я. — Ведь они считают Рас-Тэфаре мессией.

— Да, мне пришлось пережить горечь неприятия.

— У вас есть последователи?

Майкл зажег новую сигарету и исчез в облаке густого дыма.

— Пророк нуждается в последователях, — ответил он. — Но бог проходит свой путь один.

— А как насчет чудес — вы их совершаете?

— Я не иллюзионист в цирке. Я реинкарнация Рас-Тэфаре.

Самсон молчал, но ему явно не нравилось общество этого иностранца. Он неприязненно относился к ложным богам и толкнул меня ногой под столом, когда Майкл поднялся, чтобы сплюнуть в канаву.

— Это сам дьявол в человеческом обличье, — Самсон наконец выразил словами свое неодобрение. — Пойдемте, пока он не заманил нас в пустыню.

— А может, он бог. — Я не мог удержаться от желания подразнить Самсона. — Давай проверим его.

Когда Майкл вернулся за столик, я сказал ему, что мой друг Самсон не верит в его божественность.

— Можно задать вам один вопрос?

— Ладно, спрашивайте.

— Я приехал в Эфиопию, чтобы кое-что отыскать. Вы можете мне сказать, что это?

Майкл снова исчез в клубах дыма, а воцарившееся молчание заставило Самсона беспокойно заерзать на стуле.

— Я скажу вам, — после продолжительной паузы произнес Майкл. — Вы ищете…

Он снова умолк.

— Да… Так что же мы ищем?

Мы с Самсоном пристально смотрели ему в глаза, ожидая ответа.

— Вы ищете…

— Что?

Мы наклонились вперед, сдвинувшись на краешки стульев.

— Пещеру.

Я рассмеялся. В Индии мне приходилось присутствовать при своего рода чтении мыслей, но номер Майкла произвел на меня впечатление.

Что касается Самсона, то ответ Майкла послужил для него доказательством дьявольской сущности собеседника. Самсон подпрыгнул и выбежал на улицу.

— Хорошо, а мы найдем пещеру? — спросил я.

— Да, — почти задумчиво произнес Майкл, — вы найдете пещеру.

Самсон дулся на меня весь остаток дня. Он не одобрял мою беседу с человеком-богом и говорил, что я не должен знакомиться с кем попало. Мне хотелось верить, что мы подружились с Самсоном, но в глубине души я понимал, что он согласился сопровождать меня ради приличного заработка. С точки зрения Самсона, я был очередным иностранцем, одержимым безумной идеей.

У меня создалось впечатление, что в Аксуме практически все названо в честь царицы Савской. Легенда гласит, что именно этот город был ее столицей, но это невозможно. Македа умерла задолго до образования Аксумского царства. Тем не менее чахлый туристический бизнес отчаянно цеплялся за этот миф. Отели, сувенирные лавки и рестораны — все старались как-то связать себя с царицей Савской хотя бы названием. В ее честь даже назвали местную марку жевательной резинки. Большую часть мест археологических раскопок тоже приписывали легендарной царице. Туристические гиды переименовали стоячий пруд на окраине Аксума в «купальни царицы Савской». Груда расположенных рядом развалин якобы были «дворцом царицы Савской», а несколько стел напротив «дворца» — ее гробницей.

Самсон не обращал внимания на туристические объекты. Его мысли были заняты бесом по имени Майкл. Однажды мне пришлось изучать приемы чтения мыслей под руководством индийского мага по имени Хаким Фероуз, и я знал, что существуют разнообразные способы выуживания информации у ничего не подозревающей жертвы, которая затем удивляется раскрытию ее тайны. Тем не менее даже я не мог забыть предсказание, что мне удастся найти пещеру.

Почти все туристы, посещающие Эфиопию, приезжают в Аксум, обуреваемые одним и тем же желанием: стать первым иностранцем, кому довелось увидеть Ковчег Завета. Говорят, что ковчег хранится в Святая Святых церкви св. Марии Сионской. Я знал, что Ковчег Завета лишь косвенным образом связан с моими поисками, но перед самым отъездом из Аксума любопытство взяло верх, и я купил билет, чтобы войти в святилище, где хранился Ковчег. У входа в церковь мы прошли мимо череды нищих, которые ждали, когда туристы подадут им милостыню, а бог откликнется на их молитвы. Война с Эритреей отпугнула почти всех туристов. По всей видимости, я стал первым иностранцем, посетившим церковь за весь прошедший месяц. Нищие набросились на меня, словно саранча, протягивая ко мне руки, покрытые гноящимися язвами или изуродованные проказой.

Церковь св. Марии Сионской, построенная императором Хайле Селассие I в 60-х годах двадцатого века, являет собой ярчайший образец китча. Напротив нее располагается странная квадратная часовня, в которой якобы хранится Ковчег. Мозаика на куполе почти полностью осыпалась, а перила вокруг здания облупились. Дверной проем закрывала малиновая бархатная завеса. Наказанием для любого мирянина, попытавшегося проникнуть внутрь, была смерть, и я не стал испытывать судьбу.

Вместо этого я поинтересовался у Самсона, можно ли увидеть царские сокровища, хранившиеся в отгороженном барьером помещении.

Их охранял чернобородый монах, который — судя по солнцезащитным очкам «Ray Ban» с зеркальными линзами и черной фетровой шляпе — был важной персоной. Только уверенное в своем статусе духовное лицо могло позволить себе подобный наряд. Он что-то отрывисто сказал Самсону.

— Что он говорит?

— Просит еще денег.

Эфиопские священнослужители могут быть очень благочестивыми, но их аппетит к подношениям просто ненасытен. Я хотел было возмутиться подобным вымогательством, но священник улыбнулся и похлопал по желтому стальному ящику за барьером.

Уступив своему любопытству, я протянул несколько купюр, и начался долгий процесс открывания замков. Наконец священник откинул крышку, и мы увидели большой золотой крест и пять или шесть корон, самая старая из которых была изготовлена в 400 году нашей эры. Через несколько секунд крышка вернулась на место, а замки были вновь заперты.

— Ваше время истекло, — объявил священник.

На следующее утро и Самсон, и Бахру попросили меня позволить им еще поспать. Вечером они съели по миске сомнительного вида аса вот, тушеной рыбы со специями, и в результате промучились всю ночь. Мне повезло больше. За день до этого в убогом туристическом магазинчике я наткнулся на банки с консервами. Вероятно, они хранились тут довольно давно, поскольку на этикетках красовалась надпись «СССР» и красная звезда. На большей части банок этикеток вообще не было, но я решил, что они внесут некоторое разнообразие в рацион из инжеры и аса вот. Накануне вечером, втайне от Самсона и Бахру, я поужинал русской тушенкой.