Пусть мне скажут, почему кельты и германцы храбры, эллины и римляне обычно — обходительны и гуманны, будучи вместе с тем непреклонными и воинственными, египтяне — более смышленый и склонный к искусствам народ, сирийцы невоинственные, изнеженные и вместе с тем умные, горячие, легкомысленные и понятливые люди. Если не видеть никакой причины такого различия между народами и утверждать, что оно скорее дело случая, то как можно в таком случае верить, что провидение управляет миром? Насчет законов ясно, что люди создали их в соответствии со своей природой. Законодатели своими правилами очень мало прибавили к естественным склонностям и обычаям. Откуда же у народов различия в языках, правах и законах?
Моисей приводит совершенно баснословную причину различия в языках. Он говорит, что люди, собравшись вместе, захотели построить город, а в нем большую башню. И говорится далее: „И сошел Господь посмотреть город и башню, которую строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот один народ, и один язык у всех, и вот что они начали делать, и теперь не будет для них затруднения ни в чем, что они задумали бы делать. Сойдем же и смешаем там их язык так, чтобы один не понимал другого. И рассеял их Господь по лицу всей земли, и они перестали строить город и башню“. Невежество Моисея изумляет: если бы даже все люди на всей земле имели один язык и одну речь, они не сумеют построить башню, доходящую до неба: ибо потребуется бесконечное количество кирпичей размером во всю Землю, чтобы можно было бы добраться хотя бы до орбиты Луны.
И вот, принимая такую явную басню за истину, приписав богу, что он испугался, как бы люди на него не покусились, и ради этого спустился и смешал их языки, иудеи после этого еще смеют хвалиться, что познали бога! Чтобы объяснить, почему бог смешал языки, Моисей утверждает, что бог испугался. А что касается различия в нравах и обычаях, то ни Моисей, и никто другой этого не разъяснил. А ведь различие в национальных обычаях и законах среди людей вообще больше, чем разница в языке. Кто, например, из эллинов скажет, что можно сойтись с сестрой, дочерью или матерью? А у персов это считается дозволенным. Надо ли мне подробно перечислять всех, упоминать о любви к свободе и непокорности германцев, о том, как смирны и покорны сирийцы, персы, парфяне и вообще все восточные и южные народы, подчиняющиеся деспотической монархии? Но если эти более важные и ценные свойства создаются без божественного провидения, чего же мы напрасно хлопочем и поклоняемся тому, кто ни о чем не промыслит? Имеет ли право на наше уважение тот, кто не печется ни об образе жизни, ни о правах, ни об обычаях, ни об устремлении законного порядка и государственности? Решительно нет. Вы видите, к какой нелепости приводит это рассуждение. Всем хорошим, что наблюдается у человека, руководит душа, а тело за ней следует. Поэтому, если бог иудеев пренебрег нашими душевными свойствами, да о материальном нашем снаряжении не позаботился, не послал нам учителей и законодателей, как евреям, согласно Моисею и последующим пророкам, — то за что нам остается его благословлять?
А ведь и нам Бог дал тех богов, которых они не знают, и добрых покровителей, не хуже того, которого чтут с древних времен у евреев, покровителя Иудеи, о которой единственно ему досталось заботиться, как об этом говорит Моисей и его последователи до нашего времени. Но даже если считать, что настоящим Творцом мира является тот, кого почитают и по невежеству и спеси считают своим богом евреи, то мы еще лучше о нем разумеем, и нам он дал большие блага, чем им, — как душевные, так и внешние, и послал нам законодателей не худших, если не лучших, чем Моисей.
Я вновь говорю: если различия в законах и правах создали не национальный бог каждого народа, не ангел и демон, находящиеся под его началом, и не особое свойство душ подчиняться и покоряться лучшим, кто же другой и как породил это. Для этого недостаточно ведь утверждать: „Бог сказал, и стало“. Надо еще, чтобы природа творения не противоречила приказаниям бога. Поясню то, что я сказал: бог приказал, чтобы огонь, появившись, тянулся вверх, а земля — вниз. Но разве для того, чтобы это распоряжение бога исполнилось, не требуется, чтобы огонь был легок, а земля тяжела? Бог вечен, его распоряжения тоже должны быть такими. Как таковые, они являются либо природой сущего, либо согласными с природой. Ведь природа не может противиться велению бога и не может встать в противоречие с ним. Поэтому, даже если бог повелел, чтоб языки смешались и стали разнозвучащими, или отдал такое же приказание насчет общественного строя народов, то он достиг исполнения этого не одним только своим велением. Для этого нужно было, чтобы в народах, которым предстояло быть различными, были заложены различные природные свойства В этом можно убедиться, если посмотреть, как сильно отличаются германцы и скифы от ливийцев и эфиопов: неужели для образования того или иного цвета кожи богу не пришли на помощь климат и местные условия?
Да и Моисей это знал — и скрыл; ведь он смешение языков приписывает не одному богу. В иудейской библии бог говорит во множественном числе: „сойдем“, „смешаем“, с ним, конечно, сошел не один, а несколько. Моисей не говорит, кто они, но очевидно, что он имел в виду близких богу.
Итак, если считать надлежащим творцом всей Вселенной того, о ком возвестил Моисей, то мы имеем о нем лучшее мнение, считая Его всеобщим владыкой всего и признавая, кроме того, национальных богов, ему подчиненных, являющихся как бы наместниками царя, причем все они по-разному осуществляют свою задачу. И мы, в отличие от иудеев, Его не ставим в положение соперника поставленных им богов.
Удивления достоин в этой связи и закон Моисея. Впрочем, перечислим все заповеди, как они записаны, по его словам, самим богом:
„Я — Господь Бог твой, который вывел тебя из Египта“; затем вторая заповедь: „Да не будет у тебя других богов, кроме Меня; не делай себе кумира…“; к этому указывается и основание: потому что я Господь Бог твой, бог-ревнитель, за вину отцов наказывающий детей до третьего поколения». «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе». «Помни день субботний». «Чти отца твоего и мать». «Не произноси ложного свидетельства». «Не желай принадлежащего ближнему твоему».
Есть ли такой народ, который не считал бы необходимым соблюдать все эти заповеди, за исключением «не поклоняйся другим богам» и «помни день субботний»? Всюду установлены наказания за нарушение их — в одних местах более суровые, в других такие же, какие установлены Моисеем, кое-где и более мягкие.
Но заповедь «не поклоняйся другим богам» заключает в себе немалую клевету на бога. «Ибо Бог — ревнитель», — говорит Моисей. И в другом месте он повторяет: «Бог наш — огонь поедающий». Что же, если человек ревнив и завистлив, то он порицается, а когда бог оказывается ревнивцем, то он прославляется? И разве похвально возводить столь явную клевету на бога? Ведь если он ревнив, то, значит, все боги пользуются почитанием, и все прочие народы почитают богов вопреки его воле. Так почему же он не воспротивился, будучи столь ревнивым и не желая, чтобы почитали других богов, а только его? Что же, или он не в силах был, или он вначале не желал препятствовать культу других богов? Первое предположение — что он оказался не в силах — нечестиво; второе же согласуется с нашим воззрением.
Нигде иудейский бог не проявляет себя таким сердитым, негодующим, гневающимся или клянущимся, так легко меняющим свои решения, как говорит Моисей по поводу Финееса в книге Чисел. После того как Финеес, застигнув поклонника Ваала Фегора вместе с прельстившей его женщиной, собственноручно убил их, нанеся им весьма мучительную и стыдную рану, — он говорит, что пронзил женщину через матку, — бог у него говорит: «Финеес, сын Елеазара, сына Аарона, священника, отвратил ярость мою от сынов израилевых, возревновал по мне среди них, и я не истребил сынов израилевых в ревности моей».
Что может быть ничтожнее того повода, по которому бог разгневался? Что может быть бессмысленнее этой ярости бога, если десять, или пятнадцать человек, или, скажем, сто, или даже тысяча осмелились нарушить один из установленных богом законов? Неужели нужно было, чтобы из-за одной тысячи погибли шестьсот тысяч? Я считаю, что гораздо лучше, чтобы вместе с тысячей спасся и один порочный, чем чтобы с одним негодяем погибли тысячи…
