— Бррр. Что за черт? — Кира отступила назад, отдернув руку от веретена.

Вдруг одна из веток на картинке поползла вниз и засохла.

— Эх, незадача. Значит, не очень тебе и хотелось жить в другом городе, Кира. Еще на пару лет тут осядешь.

Сзади них в домашнем халате и тапочках стояла преподавательница по философии. Кира вытаращила глаза, пискнула и сползла на пол.

— Бабуль, ну и зачем это все? Перья, ветки, кости, следы какие-то, прочая ерунда эзотерическая? Зачем ты людям голову морочишь? — Аня сидела на диванчике и гладила кота. На журнальном столике примостился чайник с душистым травяным отваром и тарелочка с тульскими пряниками. Голос Киры слышался из-за двери — с ней беседовала Марья Сергеевна, помощница Василисы Петровны (для студентов) — или Бабы Яги (для домашних). Сама Василиса Петровна в теплом халате сидела в кресле-качалке, укрыв ноги пледом, и крутила в руках сверкающий клубочек. Тот на радостях попискивал и подпрыгивал.

— Ну а куда деваться, коли сами не понимают и не верят, внученька? Странные они, твои люди. Столько чудес могут сотворить одним только котелком своим, только бы подумали хоть немного — ан нет, все им волшебство и таинства подавай. Не хотят сами чудеса творить — пусть хоть так на путь свой встают.

— А зачем ты Галку отправила можжевеловый гребень искать? Она же сроду такого дерева не видела, где она его найдет-то? — Аня спихнула с колен кота и потянулась к веретену. На стене опять появилось светящееся дерево. По веткам скользили разноцветные пронумерованные огоньки, то замирая, то сворачивая или вовсе перепрыгивая на другие ветки. Что-то отмирало и исчезало, что-то внезапно появлялось и расцветало буйным цветом на этом изображении. Где-то среди этих огоньков мерцала и ее собственная жизнь, подумала Аня.

— А затем, Анечка. Помаются, поищут, леса-поля-супермаркеты все вдоль и поперек исходют — авось и дойдут своей головой, коли на полпути не остановятся. Сама посуди, если человек принесет то, чего сам бы никогда в жизни искать не стал, да и не нашел бы просто так — разве не заслуживает он своего чуда? Хотя бы за смелость и упорство. — Бабушка флегматично продолжала пить чай. — Веретено не урони, сама на Лысую гору за вторым полетишь.

— Получается, важнее само путешествие, чем место назначения? Так?

Бабушка Яга хитро усмехнулась внучке, прищурилась, глядя в окно на лунную дорожку перед домом.

— Именно так, внученька. Только в дороге мы свою судьбу находим. Как огоньки на дереве. Ты прими гостя, внученька. Чаем напои, дальше к Марье Сергеевне отправишь. А мне пора, я на лекцию в университет опаздываю. Вдруг кто без чудес понять все сможет, своей головой?

В дверь постучали. В серебристом свете на снегу у крылечка с ноги на ногу переминался высокий парень в темном флисовом пальто, с седой прядью в волосах и какой-то деревянной вещицей в руках. С зелеными, как крыжовник, глазами.

Жил-был на свете добрый Волшебник… Точнее, жил-был добрый юноша, который вырос и с возрастом забыл, что он Волшебник. Бывает такое со взрослыми людьми, куда деваться. Жил он в небольшом городке, большую часть времени укрытом надежным и плотным одеялом туч. Город был самый обычный, с обычным укладом жизни.

В городе было принято с утра до вечера работать на работе(обязательно с перерывом на обед!), после работы собираться на ужин с семьей и смотреть телевизор. По выходным — выходить на пикник за город к реке(какой же город без реки?) или идти в старенький кинотеатр, где дети смотрели кино, а их родители с друзьями пили вкусное(по словам взрослых) пиво и обсуждали свои приключения за неделю. Так все и было — спокойно и неторопливо.

Наш юноша жил в этом городе. Жил себе, не тужил. Тоже ходил на работу, по вечерам садился за стол с родителями, по выходным отдыхал с друзьями. Было у него одно увлечение, отличное от жителей городка — он очень любил забираться на скалы, на самый верх, и сидеть там в одиночку, глядя на солнце.

Годы шли, мир вокруг оставался все таким же спокойным и тягучим. Юноша взрослел, менял работу на более престижную, обрастал уважением отцов города и вниманием женщин. И все так же лазил по скалам за рекой. И с каждым годом тихий пушистый комочек внутри что-то шептал, шуршал и тревожно ворочался на уровне груди, вынуждая оборачиваться и искать взглядом что-то неизведанное и не такое обычное. И каждый раз его друзья успокаивали его и убеждали, что ему все почудилось, и нет никакого комочка внутри, и что пришло время идти в кино.

Так он и жил — где-то останавливался. Где-то шел вперед. И совершенно забыл о том, о чем мечтал и куда хотел прийти.

Однажды, в день его двадцать пятого рождения, когда что-то внутри у сердца снова заворчало и потянуло в путь, он собрал свой рюкзак, надел серый походный плащ и ушел на закате в горы. Там он сидел, высоко на каменной гряде, и смотрел вниз, на укрытый тучами город, повернувшись спиной к костру.

И снилось ему, что жил когда-то на свете у самого моря Волшебник. Который забыл о том, что может творить волшебство просто мановением рук и своим желанием. Вокруг него все крутилось почти по его желанию — но не в полную силу. Дышал он не полной грудью. Жил не со всем размахом да не с полным счастьем. Дело за малым — нужно было найти потерянный кусочек жизни. И тогда Волшебник, погладив свою густую русую бороду, собрал рюкзак, попрощался с любимой женой и малыми детьми, взял бутыль с маслом, немного хлеба и вина и…пошел по

горам, по долинам, прочь от своего города. Видел он многих людей — хороших и плохих, многое делал — честное и не очень. Но где бы он ни был — его манили к себе горы. Не леса с солнечными опушками, не долины с коврами цветов и трав, не моря с богатствами в пучине. Только горы. И поднялся он наконец-то на острие самого высокого нароста Земли, навстречу холодным пронизывающим ветрам и поющим звездам. И развел он костер, и сел рядом с ним, согрелся и начал смотреть на звезды в поисках смысла.

И снился ему сон…и был он в нем знаменит и свободен. Во сне он видел разные страны и разных людей. Чувствовал их горечи и печали, исцелял одним касанием руки. Он был Великим волшебником, к нему стекались люди со всего света, готовые слушать его слова дни напролет, невзирая на его седые волосы и паутину морщин на лице. Взгляд его оставался ясным, рукопожатие крепким. Но все равно что-то не давало ему покоя. Ни уважение царей, ни щедрые дары купцов, ни открывающиеся взору секреты мироздания не гасили ту странную тоску в душе, которая не давала ему покоя.

Как-то раз он гулял по парку со своими внуками и вдруг, как в старой доброй сказке, на припорошенную снегом дорожку выскочил маленький лис. Он посмотрел на Волшебника, повернулся и побежал, иногда оборачиваясь назад. Старый Волшебник пошел за ним. А лис все бежал и бежал. Мимо них проплывали деревья, проскакивали автострады и поезда, мелькали реки и озера. Они шли без остановки много дней. Маленький лис все бежал, неустанно перебирая лапками, пока не добрался до невысокого скалистого гребня, за которым лентой вилась река и виднелся небольшой город, укутанный в одеяло облаков. А где-то за ним плескалось вечное море. Волшебник посмотрел вокруг. Увидел странно знакомый пейзаж. Повернулся к Лису, улыбнулся и сел рядом с ним на снег, глядя на море. Впервые в своей жизни старик был настолько спокоен.

Где-то прогудел проходящий мимо пароход. Волшебник открыл глаза, отер покрывшуюся росинками бороду. Посмотрел вокруг в поисках привидевшегося ему во сне моря. Увидел по-прежнему сияющие звезды. И впервые за долгое время широко улыбнулся, заметив на земле рядом с собой маленькие лисьи следы. В этот момент все вдруг стало ему понятным, а мир — свободным. Он поднялся с земли и пошел к дому, где жило его медноволосое ласковое Счастье с детьми.