‑ Очередная акция прикрытия от Ао. Мол, за поколение до зачистки нашего поместья, в клане произошел раскол. Несколько семей, ратовавших за улучшение родословной межклановыми браками, в тайне зачали родоначальников новых генолиний. Затем основная, чистая генолиния Юкки погибла, а гибридные остались. Хаку, Юмико ‑ по прародителям.
‑ А смысл?
‑ А чтобы, узнав в моих или Юмико внуках и правнуках, Юкки, враг не знал, чего ждать. У каждой генолинии ведь свои способности и предпочтительная тактика. Кто‑то уйдет под воду, кто‑то вдарит Паром, кто‑то сделает еще... что‑нибудь ‑ Мэй снова рассмеялась и махнула рукой, мол, свободен.
Когда я уже выходил, а с кабинета сползла активная защита, Теруми сказала мне в спину:
‑ И постарайся соблюсти традицию. Не стоит уходить из Конохи с пустыми руками...
Да что в Листе еще можно украсть? Не очередной же свиток Хокаге...
Хотя... но загадывать рано. Тем более, вряд ли на спокойном и тихом экзамене на чунина будет возможно провернуть очередную авантюру.
Неблагодарное это дело ‑ идти через пол‑материка на экзамен. Чакрой активно пользоваться наставник запрещает, болтать ни о чем я не умею ‑ вот так и идет уже неделю прогулочным шагом от самой страны Волн. Скукотень.
‑ Куратор, я не понимаю, почему нельзя использовать чакру и чуток ускориться? ‑ в который раз заныл я, когда проехавшая в сотый раз мимо телега поймала меня в поднятое ей облако пыли. Нет, конечно, Ветер защищает, тут главное, чтобы куратор не заметил, но его логику я не понимаю.
‑ Блин, Бъякуя, он же ясно сказал ‑ применение нами чакры может быть расценено как нападение ‑ возмутилась Мито.
Ага. Трое подростков с наставником пробежались по деревьям. Прямо таки объявление войны.
‑ Я не чую в округе других шиноби. Куратор?
‑ Лучше не рисковать ‑ ответил Сакурано, не оборачиваясь.
Ску‑ука.
Проходя в номер, отметил человечка с хорошо замаскированной, но все‑таки развитой системой циркуляции. Такой разваливающийся старичок. Прикольно. Шиноби возраста чуть ли не третьего Тсучикаге ‑ он из руководителей Великих Деревень самый древний. Любопытно. Что такой пенсионер делает в гостинице на одном из торговых путей Страны Огня? Не на миссии же он, честное слово. Такие глубокие старики, у которых уже от старости начал деградировать очаг, уменьшая резерв, среди шиноби ‑ редкость. Просто немногие способны перевалить семидесятилетний рубеж, после которого процессы разрушения организма начинают зримо проявлять себя, даже несмотря на использование чакры. И все эти старички пользуются немалым почетом ‑ потому что тот, кто доживает до таких лет ‑ это эталон, по которому преподаватели Академии вычисляют соотношение ума, силы и хитрости, необходимые подрастающему поколению.
Клановые, как тот предок Мэй, давший мне Лаву, доживают в тиши и покое персональных покоев, охраняемые как бы не лучше молодняка. Такой старик в клане ‑ зримое доказательство силы каждого отдельного члена клана. Некий сигнал потенциальным союзникам ‑ эй, нам можно доверять. Мы не сдохнем в середине войны, оставляя вас на произвол судьбы. Мы выживем ‑ и вместе с вами закатим пир на костях врагов.
У Юкки самому старому члену клана было шестьдесят семь, когда клан признали уничтоженным. Сейчас, по легенде, Тобимару тридцать два. Но то, что он не просто пережил резню, но и возглавил возрожденный клан, придает ему авторитет сорокалетнего. Не голь перекатная, но и до респектабельности Юкки нам далеко. Неплохо, хотя рекорд Удзумаки ‑ скончавшаяся в возрасте ста семи лет прапрабака предпоследнего главы кланы ‑ никто побить так и не смог.
Даже если старик неклановый, в его родной деревне, будь это задрипанная Звезда, раздавленная Трава или блистательный Лист ‑ ждет личный дом, охраняемый отрядом АНБУ. Просто потому, что для знающих шиноби, вот этот старик, особенно бесклановый, желательно ‑ окруженный толпой внуков‑правнуков ‑ живое доказательство того, что в этом Поселении можно оставить после себя не только имя на монументе. "Честь и слава" ‑ это хорошо. "Честь, слава, толпа потомков и нехилая пенсия" ‑ гораздо лучше.
Ао вообще считает, что Сарутоби стал Хокаге именно потому, что у него, среди прочих равных по силе претендентов, уже были дети. Пропагандистский символ для своих. Символ, что Скрытый Лист ‑ это не приговор, не билет на тот свет. А совсем наоборот.
Сфера расширяется до максимума. Так, Мито сидит в позе лотоса ‑ наверное, возиться с синхронизацией с клоном. Горо отжимается прямо в номере. Сакурано строчит. Должно быть, отчеты кому‑то из своих нанимателей.
Пятый шиноби в радиусе двух километров, медленно поднимается по лестнице. Отлично.
Маскировка. Клон на кровать. Выйти в коридор, отставляя иллюзию закрытой двери. Закрыть дверь и тихо развеять иллюзию.
Старик сидит на кровати и смотрит на фотографию. Да, да, цветная, почти неподвластная времени и микробам фотография ‑ гражданские производства из прошлой эпохи все так же клепают телевизоры и кассеты, поляроиды и рации малого радиуса действия. Жаль, что никакого производства оружия того времени в Тумане до сих пор не найдено. И в остальном мире ‑ к счастью.
Взрывные печати, нити чакры для активации ‑ все разрезается микроскопическими клинками из Ветра. Я тихо вхожу, показывая правую открытую ладонь, пока левая рука возиться с дверью.
‑ Генма‑сан, Мастер Ловушек Скрытой Стрекозы?
Дверь с тихим скрипом встает на место.
‑ Я бы хотел поговорить с вами.
Спокойное, неподвижное лицо наконец прорезает открывшийся рот.
‑ Ладно, Юкки. Я действительно Генма. Тот самый Генма.
Значит, я действительно правильно понял эти знаки.
Если старик‑шиноби не сидит в личном доме, охраняемым символом престижности работы на деревню или клан, значит, ему некуда возвращаться. Но я знаю только два подходящих поселения. И волосы у старика точно не красные.
Мастер Ловушек Скрытой Стрекозы из Страны Гор. Генма. Ни фамилии, ни прозвища, ни клана. Последний шиноби деревни, сначала побежденной Конохой, а месяц спустя добитой Сунной.
‑ Меня так легко опознать? ‑ интересуюсь, создавая глыбу льда напротив, чтобы сесть на нее, как на табурет.
Старик улыбается.
‑ Черные волосы, красные глаза. Такое сочетание вне Конохи бывает редко. А если глаза то черные, то красные, а на шее болтается протектор Тумана, то все становится ясно. Нурарихен или Хаку?
‑ Я ‑ Бъякуя. Меня часто путают с братом. Но я недавно вернулся в строй, поэтому малоизвестен.
Генма улыбается чуть шире.
‑ Да, мир шиноби ‑ одна большая деревня. Если ты хоть что‑то из себя представляешь, среди элиты хоть что‑то о тебе слышал каждый.
Но зачем ты пришел ко мне, парень? Коноха не объявляла награды за мою голову. Другим я дорогу перейти не успел.
Классный мужик. Интересно, сколько ему сейчас? К сожалению, нам в руки не попало абсолютно ничего из Стрекозы. Деревня, не представлявшая для разведки Ягуры интереса. Поселение, уничтоженное подчистую, как Водоворот. Даже развалин, считай, не осталось.
Пожалуй, такому стоит говорить в лицо. Все равно, мои потуги он раскусит, если до сих пор жив. Протянуть столько времени в отрыве от деревни... да это зубр похлеще Третьего Тсучикаге!
‑ Кири сейчас не в лучшем состоянии ‑ начал я, быстро рисуя пальцем и чакрой печати на стене. Лучшая защита от прослушивания ‑ это отсутствие подслушиващих. Но все же подстраховаться не мешает.
Меня прерывает Генма, поднявший вверх руку.
‑ Уж извини, мне нельзя смеяться. Парень, я сейчас старейший шиноби вне Поселения. Черт, я родился на третий год существования Стрекозы. Мне было тридцать два и у меня заканчивал начальное обучение сын, когда разразилась Вторая Война. Парень, я должен был по нормам мирного времени перейти на административную работу, когда меня послали на последнее задание. И что случилось? Я его выполнил ‑ но на полпути домой узнал, что дома больше нет, а мой сын погиб при защите Поселения. Парень, Юкки, пойми, мне девяносто три года, у меня рак желудка и я уже не воин.