Итак, я единственный ребенок в молодой крестьянской семье. Вернее, уже крестьянин‑сирота. Я живу в крытом соломой доме. Под полом находится подвал, служащий главным тайником. Половина дома заполнена одной большой ледяной глыбой, от которой тянет теплом. Я выдыхаю пар, видимый вне зависимости от того, дышу я носом или ртом. Хотя носом не так заметно. При этом, в доме тепло.
Остатки моих собственных знаний или те, что я получил в результате недавнего инцидента, говорят, что это ненормально. Если виден пар, то должно быть холодно.
Однако, я неплохо освоился для первого часа в новом качестве. Хватит бесполезно думать о диссонансе в показаниях рецепторов. Лучше проинспектирую имеющееся имущество. Думаю, учитывая, в чьем теле нахожусь, я являюсь его главным владельцем. Итак...
До конца зимы ‑ три месяца. Запасов еды едва‑едва хватит на два. Значит, придется добыть еще еды или уйти.
Версии о том, откуда у меня его воспоминания, многочисленны. И постоянно перед глазами стоит его лицо, когда с губ слетают полные горячей решимости и отчаяния слова.
"Я все отдам. Мне незачем жить. Пожалуйста."
Я решил. Пока рано говорить, что это было. Но, пожалуй, пусть это будет... сделкой. Нет, надо думать иначе ‑ Сделкой. Получить тело и знания, силу и чувства ‑ разве это не великий выигрыш?
Поднимаю голову, оценивая часть своей Добычи. Нет, неверно. Добыча ‑ это не звучит. Трофей ‑ так лучше.
Дом невелик. Прямоугольник, разделенный пополам. Я в жилой части. Вторая половина почти ничем не отгорожена. Просто вторая половина помещения, куда складывали припасы. Из той части, что полагается отдать сборщикам. Если бы там лежало больше половины от настоящего урожая ‑ хозяева этого дома с голоду бы умерли. Потому и утаивали значительную часть выращенного. Чтобы прокормиться самим. И чтобы было что продавать.
Но сейчас эту часть дома отгораживает ледяная стена. Хаку... прошлый Хаку, отдавший мне это тело, испугался. И заполнил Льдом половину дома. Защищаясь от тех, кто пытался его убить. Кто убил его мать ‑ у него на глазах. Он превратил в ледяные статуи своего отца и троих его приятелей ‑ обитателей соседних ферм.
В этой стране ненавидят тех, кто умеет... не знаю, как это описать. Тех, кто имеет способность управлять стихиями? Глупая детская игрушка ‑ одаренный ребенок силой воли меняет форму водяной капли. Но его отец увидел это. Связал это с тем, что ничего не знает о прошлом жены...
Глупый и жестокий мир. Если я хочу подольше оставаться вне того Холода и Пустоты, надо научиться использовать то, что передал мне Хаку‑прошлый. А также скрывать свои способности. Чем больше я умею ‑ тем большим количество способов могу себя защитить. Чем меньше другие знают о моих способностях ‑ тем лучше я могу это сделать.
Возможно, именно этим руководствовалась мать Хаку, прячась среди крестьян. Глупо... ее убило ее собственное прикрытие. Когда узнало, что она ‑ одна из тех, кого считают чудовищами.
Стоит зима. Одноэтажный дом, крытый соломой, стоит посреди заснеженной равнины. Неподалеку располагаются дома соседей. Надеюсь, они не наведут на меня солдат. Сборщики налогов не появятся еще полгода и даже больше. Так что я могу переждать холода здесь.
Итак, что там делал Хаку? К слову, буду, наверное, пользоваться этим именем. Все равно, пока так и не смог вспомнить что‑либо о своем.
Так, прочь ненужный в данный момент мысли. Важны лишь эти воспоминания, лишь эти ощущения...
Капелька Воды кружит над ладонью. Как бы приспособить эту способность?
Спать, есть и тренироваться. Вот и весь досуг. Разве что иногда удается покопаться в чем‑то новом, всплывшем из памяти.
Возможно, мои предположения ошибочны. Но, кажется, главным критерием не могущества, а некоторой безопасности, является способность так или иначе отбиться от угроз. Животных, людей. Возможно, я только зря трачу время, пытаясь чуть улучшить форму и научиться управлять водой. Но я еще не настолько обезумел, чтобы куда‑то отправляться, когда вокруг снег, водоемы покрыты тонким и довольно непрочным льдом, а из доставшейся памяти пока не удалось получить карты окрестностей. Так что тренировки еще являются способом убить время. В конце концов, я немного потеряю, если у меня в запасе будет, пусть и слабенький, условный, но козырь. Так что кувшин в руки, и айда тренироваться.
Чем больше воды пытаюсь контролировать, тем сильнее ощущение... тяжести, что ли? Ну, разве что душевной. Да есть больше хочется. А значит, надо тренироваться больше. На выносливость, на скорость движения и массу контролируемой воды. Возможно, профи тренируются иначе, и гораздо эффективнее. Но за неименеем альтернатив...
Ладонью параллельно полу. Выше большой посуды с водой. И чуть в стороне. Из чаши взлетает капля. Ма‑аленькая такая. Литра на полтора. Она медленно поднимается мимо повернутой на бок ладони. Затем, когда рука поворачивается на четверть круга, подрагивающий сгусток прозрачной жидкости смещается влево и повисает в трех сантиметрах от нее. Чуть выше, от сустава кисти до кончиков пальцев. Низкий и толстый столбик. Чуть подрагивающий, к слову. Контроль еще не идеален.
На долю секунды удалось заставить воду принять правильную геометрическую форму цилиндра, ‑ низкого и толстого. Я даже обрадовался.
Но затем твердые контуры поплыли, сворачиваясь в бугристый шар. Снова неудача.
Водный комок чуть подрагивает над левой ладонью. Почему‑то если тренироваться контролировать воду с помощью левой руки, то наблюдается больший прогресс. Заметил на второй неделе тренировок. Лишние полсекунды времени и чашка воды в объеме ‑ таков суточный прогресс, если практиковать контроль через левую руку. Странно, правда?
Хотя в боевых условиях, наверное, придется использовать другую ладонь. Я, все же, правша.
Щекотно. Чуть пульсирующий в такт биению крови в ушах комок воды медленно истекает водичкой. Хм‑м. Какие‑то странные ассоциации. Сердце, истекающее кровью...
Ками, что за бред у меня в голове?
Комок на секунду превращается в разматывающуюся спираль. Центральный сплюснутый шар и три хвоста, достигающие середины предплечья... локтя... это рукав одежды сейчас был?! Аттас!
Левая рука взлетает вверх. Я сам резко отбрасываю тело назад.
Сухой треск. Ладонь вдруг резко подбрасывает вверх, словно бы ее подтолкнули снизу. Глухой стук мгновение спустя.
Я сижу на полу, обхватив чуть побаливающее левое плечо. Руку рвануло вверх неплохо. Но не это главное. С ощущением какого‑то радостного удивления я смотрю на длинную царапину на стене. Так, а если повернуть голову? Да, вот еще одна.
Картинка произошедшего сама появляется перед глазами. Занимался я в жилом помещении. Когда вдруг закрутившийся водный ком выпустил отростки, а я поднял руку, эти жгутики хлестнули по стенам, удлиняясь и двигаясь по кругу с большой скоростью. Точно хлыст. Тяжелый, которым, вроде бы, можно человека убить с одного удара.
В моем случае, один из отростков‑хлыстов разрезал глиняный кувшин. Вот откуда треск. А стук ‑ это упавшие вниз половинки.
Так. Значит, создать комок, поднять ладонь выше головы и "отпустить" его? А я‑то, дурак, пытался создать нечто вроде оружия ближнего боя.
Хотя если против каких‑нибудь разбойников, да неожиданно...
Только надо тренироваться в другом месте. Дом жалко. Честно.
Интересно... я могу контролировать воду. Но лед ‑ тоже вода. Вроде бы. Может, попробовать расширить дом за счет ледяной глыбы на второй половине?
Идея хорошая. Вот доведу этот фокус с хлыстами из воды до хоть какого‑то успеха, и буду пытаться. Что‑то мне подсказывает, со льдом может быть тяжелее. Или просто иначе.
Рука скользит по гладкой поверхности, а вслед за ней, с небольшим запаздыванием, в глубине ледяной глыбы летит ее отражение. Размытое, тускловатое.
Как странно, все‑таки. Лед... теплый. Словно животное гладишь. Настоящее, живое тепло. Снег на улице ‑ просто... нейтрален. А лед... нет, Лед. Он ‑ живой.
