Эти два стальных потока соединились и успели образовать фронт по правому берегу Большой Ветки. Десантники НДФ оказались окруженными и прижатыми к южной границе смилтинской дельты, а морской десант был прочно блокирован на крохотном клочке побережья.

Когда к Большой Ветке, наконец, докатилась волна полевых частей НДФ, их встретил плотный заградительный огонь противника с другого берега. Мосты взлетели на воздух, как только передовые отряды ступили на них. О форсировании широкой водной преграды «с ходу» нечего было и думать, тем более что большая часть понтонов и других плавсредств уже была израсходована при наведении переправ через оставшиеся в тылу рукава Смилты. Наступление остановилось.

Еще неделю штабные радиостанции ловили отчаянные сообщения добиваемого десанта. Еще неделю командование НДФ ценой больших потерь в машинах и летном составе тщетно пыталось наладить воздушный мост для снабжения окруженных. Еще полтора месяца оставшиеся в живых и не попавшие в плен одиночные десантники или их мелкие группки пытались просочиться или пробиться через боевые порядки равнинцев и перебраться на левый берег Большой Ветки… Это удалось действительно – единицам.

Судьба морского десанта была чуть менее трагичной. Энергичными действиями флоту НДФ удалось деблокировать плацдарм с моря и эвакуировать оставшихся в живых и раненых.

Все-таки полной неудачей десантную операцию считать было нельзя. Безнадежные бои парашютистов и морских пехотинцев не дали моторизованным соединениям равнинцев выйти за Большую Ветку, хотя практическая возможность к этому была. Однако командование ВС Объединенного Королевства обоснованно не пожелало растягивать коммуникации своих войск и вообще линию фронта при наличии в тылу тогда еще боеспособного крупного десантного соединения противника.

К исходу третьей недели боев в дельте Смилты фронт прочно установился по Большой Ветке.

Проднипп уже успел пережить два авиационных налета. Правда, жилые кварталы пока еще не были специальной целью для бомбардировщиков равнинцев. До времени они ограничивались нащупыванием стратегических объектов в обширной промзоне города. Уничтожение находившихся там крупного авиационного и приборостроительного заводов, а также шарикоподшипникового производства могло бы нанести существенный вред военной промышленности НДФ.

Однако, ошибки в бомбометании и действия истребительной авиации, заставившей несколько бомбовозов освободиться от боевой загрузки абы где, привели к первым жертвам среди гражданского населения и задали серьезную работу пожарным расчетам.

Война быстро перестала выглядеть карнавалом. Ночной Проднипп больше не сиял электричеством, погрузившись во тьму светомаскировки.

Тем временем и несмотря ни на что, Лорри, как всегда отлично сдала курсовые экзамены. Если бы не драматический поворот в жизни страны, она бы немедленно уехала к бабушке в Инзо: очень хотелось повидаться с сестрой, а, кроме того, у всего семейства Варбоди имелся план собраться в этом старом и теплом гнезде, чтобы оттуда вместе поехать куда-нибудь… Может быть, опять, как когда-то на юг, к морю…

Теперь все полетело в тартарары. Ну, какой нынче юг? Там война. Да и вообще…

Руководство «Недр Высоких Широт», как успела сообщить в письме мама, весьма недвусмысленно «попросило» весь старший управленческий и инженерный персонал компании, несмотря на начавшийся период отпусков, остаться на рабочих местах в связи с необходимостью увеличения поставок сырой нефти и готового топлива: фронт начал жадно хлебать горючее. Одновременно потребовалось ускорить выведение на проектную мощность шахт, в которых только-только началась пробная добыча некоторых стратегических цветных металлов. Для инженерного обеспечения именно этого нового для «НВШ» производства отец Лорри, собственно, и был четыре года назад приглашен на Нефтяные Острова. В условиях войны этот участок приобретал особое значение: военной металлургии остро необходимы никель, вольфрам, молибден…

Впрочем, Лорри все равно уехала бы в Инзо, но как соратник МС была «мобилизована» в порядке, так называемого, патриотического призыва для участия в мероприятиях гражданской обороны и в общественных работах под общим девизом «Тыл – фронту».

В числе еще трех девушек она была прикреплена к одному из бомбоубежищ в качестве инструктора-распорядителя. В ее обязанности входило показывать населению путь в укрытие, а также содействовать коменданту убежища в поддержании порядка во время воздушной тревоги и подавать помощь, в том числе первую медицинскую, престарелым, малолетним, матерям с грудными детьми, ну, и всем прочим по мере надобности. Одновременно она была зачислена на трехмесячные курсы медицинских сестер: в военные госпитали пошел поток раненых, и сразу стала ощущаться нехватка медицинского персонала…

Шел тридцать второй день войны.

Лорри возвращалась в общежитие с медсестринских курсов, организованных здесь же, в университетском городке, на медицинском факультете. В дверях ее остановил вахтер и подал запечатанный бланк телеграммы.

– Что это еще такое? – подумала Лорри, но, несмотря на возникшее острое чувство тревоги, не стала вскрывать бандероль на ходу, а дошла до своей комнаты, села за стол и только тут распечатала…

«Приезжай в Инзо немедленно. Папа тяжело заболел. Мама».

– Ничего не понимаю… Почему в Инзо? Как он там оказался? Что за болезнь? Последнее письмо было от родителей семь дней назад… С Островов… Было все в порядке… Ну, да, ну, шло несколько дней, конечно… Да что же произошло, наконец!?

Лорри бросилась на переговорный пункт и заказала срочный разговор с Инзо.

К телефону подошла бабушка. Узнав внучку, она тут же зарыдала, ничего не могла толком рассказать и только твердила сквозь слезы:

– Приезжай, девочка, приезжай поскорее..

– Да что случилось-то, Господи!? Мама пусть возьмет трубку!

– Нет ее, нет, девочка, в больнице она…

– Тогда Адди!

– Тоже в больнице… у отца… и Темарчик там… приезжай, девочка, приезжай, милая… поскорее…

Лорри нацарапала соседке по комнате записку, в которой просила уведомить о причинах своего срочного отъезда председателя курсовой ячейки МС. Телеграмму подцепила к записке скрепкой и, захватив с собой только сумку с личными документами и деньгами, бросилась на автостанцию. Железную дорогу она отмела сразу, так как знала, что, во-первых, ближайший поезд, который проходит через Инзо, отправится только через сутки, во-вторых, сколько он будет тащиться, совершенно неизвестно: по линии шла масса воинских составов, которым давали «зеленую улицу», а пассажирские поезда распихивали в «окна», когда придется… Гражданское воздушное сообщение с Продниппом две недели назад было временно, по каким-то военным соображениям, приостановлено, и когда оно возобновиться никто сказать не мог… А если ночным автобусом, – то уже утром она будет в административном центре кантона Версен, а там – дай Бог везения, с пересадкой на другой автобус – к вечеру доберется до Инзо.

Лорри повезло с пересадкой, но когда она приехала, отец уже умер.

Как раз на следующий день после того, как в Проднипп с Нефтяных Островов ушло последнее письмо для Лорри, инженер Варбоди, придя с работы домой уселся в своем кабинете и стал перелистывать последнюю довоенную книжку реферативного журнала «Горное дело».

Его внимание привлекло довольно пространное сообщение об успешной защите диссертации никем-нибудь, а самим Вицеминистром недр и добычи.

Сначала Варбоди поразило название диссертации «Технико-экономическое обоснование необходимости широкого внедрения открытого способа добычи железной руды и углей в бассейнах Кривой Горы и Рудного Пояса». Это было название его собственной работы, которую он практически закончил, но так и не успел опубликовать из-за того, что подвергся травле как «противленец» и был вынужден отправиться в добровольное изгнание на Нефтяные Острова.