– Война? Какая война…

Это Лорри, конечно, только так спросила, в какой-то слепой и наивной надежде, что: вот вдруг окажется – она ослышалась, или еще как-то…

– Лорри!!! Ты что? С неба свалилась? Уже два часа как по всем каналам сообщение передают… Президент выступил… Три раза уже повторяли и по радио, и по телевидению…

– А с кем война?

Это тоже – дурацкий вопрос. Она, конечно, понимает – с кем. Просто хочется оттянуть, хоть на самую малость, момент окончательного утверждения в новой опасной реальности.

– Ты что, с дерева рухнула, что ли!? Ну, что с тобой!? Очнись!

– Ах, ну да… Конечно, конечно…

– Соберись! Ну! Давай, выполняй!

– А зачет?

– Какой еще зачет!?

И, убегая:

– Давай, давай, крутись, некогда мне с тобой….

Ну, Лорри была бы не Лорри, если бы не закончила дело, которое начала. Пусть даже война, а к зачету она зря готовилась, что ли?

Войдя в аудиторию, Лории увидела там своего преподавателя, мадам Виру Крузема, женщину лет шестидесяти, на лице которой ясно читалось выражение тяжелой заботы и подавленности. Она рассеяно слушала отвечавшего на вопросы билета студента, будучи не в состоянии оценить, что он, собственно, ей рассказывает. Не до того ей было. У нее – сын призывного возраста. Поздний ребенок. Единственный.

Студент, исчерпавшись, замолк. Вира Крузема вяло кивнула и, не задавая дополнительных вопросов, которые обычно любила задавать, поставила ему зачет. Так же быстро и формально приняла ответы еще двух студентов. Увидев перед собой Лорри, подошедшую за билетом, она тяжело вздохнула и как-то тускло сказала:

– А, Варбоди… Помню… Вы у меня хорошо работали на семинарах. Вам – зачет автоматом. Давайте зачетку. Вот, все. Можете идти…

Бегать и оповещать «соратников» о намечавшемся собрании курсовой ячейки у Лорри уже не оставалось времени: успеть бы самой. Те из ребят, которых она встретила по пути к месту сбора – все уже были в курсе событий.

…На длинном столе, располагавшемся на подиуме рядом с трибуной, был водружен телевизионный приемник (кто-то из богатых спонсоров недавно снабдил этими аппаратами все основные аудитории университета). Кроме телевизора в президиуме находился Председатель организации «МС» университета Болкамис и какая-то девочка из первокурсниц, имени которой Лори не знала. Девочка вела протокол собрания.

Собрание началось с просмотра программы новостей по правительственному каналу.

Как раз в двенадцать часов был информационный выпуск, и он, естественно, начинался с очередного повторения полного текста обращения Президента «К нации».

Лорри впервые слушала Стиллера с напряженным вниманием, забыв на время о резкой неприязни, которую она к нему испытывала. Большинство из находившихся в аудитории уже слышали, а многие и не по разу, это выступление Президента, но все равно – сидели, затаив дыхание. Так бывает, когда новость касается самых главных, самых жизненных интересов людей. Они вновь и вновь вслушиваются в уже знакомые, в уже почти выученные наизусть фразы, подспудно пытаясь отыскать в тексте официоза какие-то новые, может быть, важные, может быть, пропущенные ранее, осколки истин, какие-то знаки, в которых, возможно, скрыта их собственная судьба, судьба их близких, тайна их жизни и смерти…

«…расчеты политических авантюристов Объединенного Королевства! Каждый сын и каждая дочь нашего великого Отечества сделают все необходимое, все возможное и все невозможное, чтобы защитить национальное достоинство, территориальную целостность и демократические институты Родины! Народно-Демократическая Федерация встречает новую грозную опасность единой, как никогда! Мы с уверенностью смотрим в завтра: Враг будет повержен! Наша победа неминуема!»

Всей этой трескотней было разбавлено сообщение о том, что «Народно-Демократическая Федерация, «была поставлена перед фактом начавшегося неспровоцированного полномасштабного нападения вооруженных сил Объединенного Королевства Великой Равнины, и с восьми часов по среднеконтинентальному времени находится в состоянии войны с этим государством». После того как лик Президента исчез с телеэкрана, за дело взялись дикторы и комментаторы: сообщение об объявлении всеобщей мобилизации, о введении военного положения в приграничных областях, о приведении в действие мероприятий по гражданской обороне на всей территории НДФ, первые известия с фронта, судя по которым, все шло чрезвычайно успешно (атаки противника отбиты с большими для него потерями, среди воинов НДФ имеются раненые); репортажи о митингах и демонстрациях в поддержку Президента и правительства, сообщения иностранных информационных агентств (почему-то сплошь лояльных к НДФ), и так далее, и тому подобное…

Минут через сорок, когда круг новостей вернулся к своему началу, телевизор в президиуме был выключен, и началось, собственно, собрание.

Болкамис, судя по всему, не успел получить никаких инструкций «сверху», но полагал, что университетская организация должна как-то себя проявить в этой ситуации. В данном случае это даже не было продиктовано его желанием получить какие-нибудь баллы, которые могли бы зачесться в карьерном росте. Нет, он совершенно искренно, как и подавляющее большинство собравшихся в зале молодых людей, переживал известие о начале войны, как и многие другие (что, в общем-то, вполне естественно), был склонен видеть правоту именно своей Родины в разразившемся конфликте и вместе со значительной частью из них испытывал потребность в совершении неких действий, которые, по его мнению, могли бы служить делу победы.

С суровой торжественностью он произнес подобающие в таких случаях слова о выпавшем испытании, о судьбе Отечества, о гневе, о патриотическом долге…

Затем нужно было переходить к предложению совершить какие-нибудь конкретные поступки, но, кроме того, чтобы организовать митинг в поддержку «решительных действий руководства страны по защите Родины», как-то ничего не придумывалось, и Болкамис ограничился предположением, что в ближайшие часы и дни «мы станем свидетелями многих патриотических инициатив молодежи», а также высказал уверенность в получении в ближайшее время руководства к действию со стороны городского отделения «Объединенного Отечества».

Инициатива действительно не заставила себя долго ждать: на трибуну вылетел первокурсник (его Лорри тоже не знала), который стиснутым от волнения голосом заявил, что сразу после митинга отправится в комиссию воинского набора записываться в армию добровольцем, и призвал всех прочих последовать его примеру. В зале раздались энергичные аплодисменты и несколько выкриков: «Правильно! Молодец!»

Болкамис, поаплодировав вместе со всеми и подчеркнув, что добровольное поступление на воинскую службу является высшим проявлением патриотизма, тем не менее, совершенно резонно заметил: армии нужны умелые бойцы и специалисты, а не только те, кто готов немедленно броситься в бой.

– Ты, например, стрелять умеешь? – обратился Болкамис к «добровольцу».

– Ну, в общем, да! Наверное.

– Так «да» или «наверное»? И что значит – «в общем»? «В общем» – это никому не нужно. Там надо врагов убивать, а не «в общем»!

– Ты что, хочешь сказать, что добровольцы не нужны, что ли? Что я… что мы тут… это… зря!? Да?!

По залу загулял недоуменный шум.

– Добровольцы – нужны, а вот бестолковые жертвы – нет!

– Это кто, бестолковые? Нет, что ты имеешь ввиду!?

– Я имею ввиду, что в университете существует кафедра военной подготовки, а также, и заметьте, давно – общественная военная секция «Молодая армия». И, опять же заметьте, в секции у нас, несмотря на громкое название, – полторы калеки, а преподаватели кафедры военной подготовки постоянно жалуются, что студенты и, в том числе, соратники по МС, между прочим, манкируют занятиями! Да! А там не чему-нибудь, а стрелять, защищаться, наступать… вообще – воевать учат! Научиться надо сначала, понимаете?