Стиллер остро почувствовал угрозу, исходящую от недавних союзников. Быть во главе бардака он не хотел. Прежде всего потому, что обстановка хаоса естественным образом лишает власть вообще и в том числе власть личную организованной опоры, переводя ее в категорию мгновенной лотереи. Сегодня ты, а завтра – я. Стиллера это не утраивало: он хотел, чтобы и завтра тоже – он.

Вначале президент решил использовать мягкий вариант и настрополил местные организации «Объединенного Отечества» урезонить подрастающую смену. Очень быстро оказалось, что никакого эффекта это не приносит. В некоторых случаях молодежные лидеры достаточно агрессивно и высокомерно заявляли, что именно возглавляемое ими движение стоит на острие защиты национальных интересов и что они гораздо лучше понимают самую суть патриотизма, чем обюрократившиеся партийные ретрограды. В других случаях было ясно, что вожаки просто не могут справиться с несущей их толпой, что они – вожаки только до тех пор, пока не пойдут против анархического инстинкта возглавляемой ими массы.

Стиллер попробовал повторить старый трюк и пропустить десяток другой студенческих главарей через КРАДы, но получил прямо противоположный результат, так как это были уже совсем другие танцы. Это вам не разобщенные индивидуалисты-обыватели, которых было замечательно просто давить по одиночке и, деморализованных, скармливать толпе. Здесь пришлось иметь дело с членами плотно сбившейся стаи, которая сама дружно бросилась на растерявшихся охотников. Вслед за полицейскими участками несколько десятков КРАДов были разгромлены и разогнаны как «гнезда оборотней, ведущих под прикрытием святых слов подлую войну с вожаками патриотической молодежи» (из редакционной статьи в газете «Патримольская правда», г. Виллад, административный кантон Рудный Пояс). В некоторых кантонах бурная деятельность по выявлению «противленцев» перешла под полный контроль молодых мятежников, и Стиллер с изумлением узнал, что несколько его верных соратников в регионах объявлены «лицами, противопоставившими себя родине и народу».

Президент выступил во всех СМИ с прямым, личным обращением «К патриотической молодежи» со строгим отеческим внушением, дескать: сынки и дочки вы хорошо потрудились, помогая папе и маме, а теперь пора не только честь знать, но и место свое: надо вовремя ложиться спать, чистить зубки два раза в день, хорошо учиться, наклонять головку и шаркать ножкой, когда с вами говорят большие дяди, а плохих бяк, которые не будут слушаться старших – по попе и в угол!

Тон обращения был явно ошибочным и вызвал в стане вышедших из-под опеки молодых дикарей яростные вопли, улюлюканье и новые спонтанно агрессивные действия.

Старых руководителей Патримола, лояльных Президенту и еще недавно легко направлявших энергию молодежи в нужное власти русло, теперь уже никто не слушал, несмотря ни на какое количество нашитых на их форме шнуров и шевронов. Толпа теперь упивалась только увлекательными анархическими призывами выдвинувшихся в последние месяцы лидеров «Советов студентов-патриотов».

Студенческие беспорядки начались под самым носом Стиллера – в столице. В университетских городках и кварталах все управление (если установление анархии можно считать управлением) перешло к молодежным ватагам и их атаманам. По улицам города прошла безобразная демонстрация, в ходе которой молодые люди отрывались по полной программе: били витрины, переворачивали и поджигали автомашины, забрасывали камнями и бутылками растерявшихся полицейских, размалевывали хулиганскими лозунгами стены домов… Апогеем явился захват редакции «Столичного патримольца», где главным редактором Президент предусмотрительно держал свою креатуру, и подобострастные выступления которого в последние дни сильно раздражали молодежь.

Бузотеры захватили выпускающую смену редакции и заставили ее сотрудников по быстрому состряпать «номер», а фактически – листовку, содержавшую кроме очевидно деструктивных лозунгов еще и отвратительную карикатуру на президента[1].

Президент рассвирепел. Он ввел в стране чрезвычайное положение и пустил в дело военных.

Никакой, даже очень сильный анархический энтузиазм не может противостоять организованным действиям даже не очень могучей армии.

Да, студенты, старшие гимназисты и примкнувшие к ним менее образованные сопляки попытались не допустить воинские команды на захваченные ими территории; да, кое-где выросли дурацкие баррикадки (для хороших баррикад нужна хорошая организация); да, в военных, как недавно в полицейских, полетели камни и бутылки, и даже было несколько выстрелов; но, как говорится, сила солому ломит: слезоточивый газ, резиновые палки и в нескольких случаях стрельба на поражение сделали свое дело. Бунт полностью подавили уже к вечеру третьего дня с момента начала военно-полицейской операции.

Во всех крупных университетских городках были созданы временные военные комендатуры, в более мелких университетах и колледжах – назначены военные коменданты с приданными небольшими воинскими командами для поддержания порядка, во все гимназии поставлены полицейские кураторы и постоянные полицейские наряды, помогавшие администрации восстановить дисциплину.

Несколько сотен зачинщиков, достигших возраста уголовной ответственности, отправились отбывать свои первые сроки. Несколько тысяч активных участников бузы после более или менее краткой отсидки в полицейских участках и получения той или иной дозы оплеух были отчислены из учебных заведений и со строгими внушениями переданы на поруки родителям, остальным – заочно простили прегрешения в обмен на возвращение к своим занятиям и обещания быть тише воды и ниже травы.

Девять человек погибли. Из них два военных: одному разбили череп ловко пущенным камнем, другой сорвался с пожарной лестницы, когда пытался проникнуть в забаррикадированное здание одного их колледжей – их похоронили с воинскими почестями. Четверо студентов были застрелены, двое – попали под колеса бронетранспортера и полицейской машины, наконец, одна, ни к чему не причастная домохозяйка лишилась жизни у себя на кухне от случайного рикошета. Этих тихо зарыли.

Поразительно, но Стиллер от этой дикой истории даже выиграл. Хулиганская оргия на улицах в течение нескольких месяцев и фактическая парализация системы образования в стране так надоели обывателям, что даже такое грубое, но достаточно быстрое разрешение кризиса большинство остававшегося политически пассивным населения встретило вздохом облегчения.

«Да! О, да! – говорил один обыватель другому, сидя за кружкой пива в любимом подвальчике. – Он умеет навести порядок! Он может быть жестким, когда нужно!»

Наверное, сработал «эффект козла» из известного анекдота. Помните? Один добрый, но неудовлетворенный условиями жизни господин по рекомендации другого доброго господина поселил у себя в квартире вонючего козла и, когда после нескольких дней совместного проживания (с козлом – не с господином), наконец, снова выпер мерзкое животное на улицу, почувствовал себя вполне счастливым.

Одна только «Старая газета» бубнила в своих жалких тиражах что-то о «жестокости и неадекватности действий властей» в отношении бунтующей молодежи, об «установлении военно-полицейской диктатуры» и тому подобной ерунде. Это, – несмотря на то, что взятые под защиту беспринципными писаками студенты в течение полугода до этого дважды громили редакцию и неоднократно лупили ее сотрудников.

Ну, вот уж до такой степени эти неблагодарные либералы не любили Президента!

Той весной, когда Лорри должна была закончить школу, о бурных прошлогодних месяцах уже стали забывать, хотя чувство тревоги, особенно, у родителей, конечно же, оставалось. Правда, несколько успокаивало (даже господина Варбоди успокаивало, когда дело касалось безопасности собственных детей!), что чрезвычайное положение все еще не отменено и общественный порядок гарантирован военными и полицейскими силами.