— Проходите.

Она поднялась.

В кабинете было холодно. Отопление ещё не включили, а ранняя осень вдруг ударила заморозками и сшибла сразу все листья с деревьев. Влада и Виктор Юрьевич даже не снимали курток, так промёрзли.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала Влада без предисловий. И добавила: — Жизненно необходима.

— Тогда рассказывайте.

Она сглотнула.

— Только выслушайте до конца. Мне очень нужно поверить в то, что я есть. Дело в том, что у меня нет собственного мира.

Он склонился вперёд, скрещивая руки на столе. Владу чуть смутило такое внимание. Психолог, конечно, всегда её слушал, как и любого другого пациента, но сейчас его внимание прошило Владу насквозь и застряло глубоко под рёбрами, как рыболовный крючок. И не планировало отпускать без боли и крови.

— Общей реальности не существует, — сказала она судорожно, как будто всхлипнула. — Для каждого есть своя реальность. В вашей, например, я сумасшедшая, которую нужно кормить таблетками. В реальности одного моего друга я умерла в школьном подвале. В реальности моего научного руководителя я бесконечно выкалываю схемы. Я собиралась исправить всё, совершив ритуал в заброшенной больнице. Я так готовилась к нему, но когда у меня всё-таки получилось туда прийти, я не смогла его завершить. А всё потому что это тоже чья-то реальность, а не моя. Я не могу вернуться в свою реальность, потому что у меня её нет.

Виктор Юрьевич молчал. Даже не ломал невидимую шоколадку в верхнем ящике стола. Его руки были неподвижны. Рыболовный крючок под рёбрами Влады зашевелился, разрывая мягкие ткани.

— Я словно бы вообще не существую. Я есть, только если попадаю в зону действия чужих реальностей, понимаете?

— Нет. Вы же ждали меня здесь, сидели на стуле. Как вы могли не существовать? — Он криво улыбнулся, извиняясь. — Может быть, вам кажется, что я задаю глупые вопросы, но я должен понять. Это интересно. У нас, психологов, другая логика.

Влада торопливо кивнула.

— Сидела, потому что уже приблизилась к вашей реальности и поэтому начала существовать. А до этого два месяца меня не было. С тех пор, как я сидела с Киром на крыльце, тогда был конец августа. А сейчас середина октября. В промежуток между — я не существовала.

— Но раньше, раньше же вы сами приходили ко мне.

Она глубоко вздохнула, как после долгого плача.

— Да. Потому что вы меня ждали, помнили. Вот я и приходила.

— Так чем я могу вам помочь? — медленно произнёс Виктор Юрьевич.

Тишина была слишком долгой. Влада напряжённо размышляла — чем же.

— Мне нужна собственная реальность. Чтобы я смогла жить, как все. Я так устала прыгать по чужим жизням.

Он вздохнул, подхватил со стола синий маркер и покрутил его в руках.

— Давайте попробуем.

Влада боялась смотреть на часы. Серое утро за окном оставалось тем же серым утром, но это ничего не значило: причуды погоды или новый изгиб реальности, всё равно. Ей казалось, они просидели в кабинете целую вечность, и никто не стучался в двери, не было слышно шагов в коридоре.

— Меня на самом деле не существует, — повторила Влада.

— Когда вы поняли это?

— Не так давно. Я исчезаю, если вокруг меня никого нет. Если нет чьей-нибудь жизни, в которую я могла бы приткнуться.

— Хорошо, давайте поставим вопрос так: вы когда-нибудь существовали?

Влада задумалась, глядя в окно. За ним оранжевый подъёмный кран двигал длинным носом, таская белые кубики вверх и вниз. А за стройкой горизонт закрывали новенькие высотки. Высотки, конечно же, существовали. И кран, и призрак рыжего солнца. И где-то на расстоянии пяти часов пути существовала заброшенная школа с кафельным полом в подвале.

— Я не знаю.

Виктор Юрьевич прошёлся по комнате, выдвинул из угла ещё один стул и зачем-то уселся позади Влады. Она видела его боковым зрением — неясное движение.

— В психологии нет понятия «я не знаю», есть понятие «я не хочу говорить или не хочу вспоминать».

Когда она существовала? Пять лет на последней парте — оттуда неудобно было смотреть на доску и приходилось надевать очки, но там, в углу аудитории, Владе было спокойнее, на неё никто не пялился. Мама и младшая сестра Кристина с кучей срочных проблем: «Мы идём покупать Крисе осеннюю куртку», «Мы сели на диету и едим одни овощи без масла», «А Крисе задали такой сложный реферат, мы срочно за него садимся». Две девочки-соседки из комнаты в общежитии: одна красится по целому часу, каждое утро, другая — без остановки говорит. Научный руководитель: милый Ли, вежливый, представительный, всегда готовый помочь Ли. Он забыл взять Владу в экспедицию. Просто забыл про неё, и всё.

Она думала, что владеет реальностью, а на самом деле… Когда Влада существовала?

— Вы нервничаете? — спросил Виктор Юрьевич.

Встал с места, прошёл обратно, к столу. В верхнем ящике, оказывается, лежала целая пачка белых бумажных салфеток. Он достал несколько и положил перед Владой. Она скомкала одну в кулаке.

— А что, если я не существовала никогда? Что, если всё безнадёжно?

Он был так самоуверен:

— Знаете, в сфере, где я работаю, нет ничего безнадёжного.

Она помолчала ещё и сказала:

— Я не могу вспомнить. Ничего ведь не произошло, всё было как всегда. И даже если я думала, что что-то идёт не так, я тут же об этом забывала.

Синие чернильные записи в тетрадях — все тетради мама выбросила, чтобы не занимали лишнего места. Влада хотела забрать их себе, но не успела. Или тетради исчезали сами собой, растворялись, как всё, что касалось Влады.

Или вот ещё. Она сидела на лестнице, в доме родителей Кира, на коленях — ноутбук. Кир болтал с Зариной, с Зариной, которая, как обычно, заполнила собой всё пространство. В пространстве не нашлось больше места для Влады. И в какой-то момент её не стало.

— Что нужно сделать, чтобы начать существовать? — Виктор Юрьевич вернулся на своё место позади Влады. Выдвинул ещё один стул. Скоро комната превратилась бы в зал заседания невидимок. Столько стульев и только двое настоящих людей. Точнее даже — всего один.

— Я не знаю.

— На самом деле вы знаете. Если вы сидите тут, передо мной, и просите помочь, значит, вы когда-то существовали. Просто потерялись. Знаете, ребёнок теряет маму в супермаркете, тётенька-администратор в форменном платье берёт его за руку и объявляет по громкой связи…

Влада комкала в руке бумажную салфетку.

— Позвать? — сказала она странно высоким голосом.

— Да. Идите сюда. — Виктор Юрьевич кивнул на тот стул, на котором сидел до этого, а сам выдвинул другой. Так, что снова оказался за спиной Влады. — Позовите себя.

Она села, внутренне замирая от страха. Было тихо, даже не тикали часы. Влада сомневалась, что мир вокруг ещё существует. Взглянуть бы на кран: поднимает ли он белые кубики на крышу стройки, или тоже замер. Она глупо смотрела на пустой стул, где сидела за секунду до этого. На столе рядом валялась скомканная салфетка.

Всё бы ничего, но Влада на самом деле видела её, ту, которую нужно было вернуть. Бестелесная, маленькая и слабая. У неё не было голоса, чтобы позвать на помощь из школьного подвала. Не было рук и ног — не было тела. Всё, что она могла — беззвучно выть. Она вся состояла из собственного воя.

И Влада поняла вдруг, что должна заговорить с ней.

— Не бойся, — сказала Влада. — Ничего не бойся, я тебя найду. А когда найду, я буду тебя защищать.

— От кого? — подсказал из-за плеча Виктор Юрьевич. Странно, но его слова не помешали и не спугнули её — сущность ещё сидела на стуле, на котором пару минут назад сидела Влада. Внимательная, дрожащая, бестелесная сущность.

— Ото всех. Я правда смогу.

Молчание затянулось на неопределённо длинную секунду.

— Я найду тебя. Только подскажи, где искать.

— Нужно сказать что-то ещё? — негромко произнёс Виктор Юрьевич, беря Владу за плечо. Она едва заметила его прикосновение: она вся тянулась к немёртвой девочке.