Только вечером, вернувшись в пустую квартиру, вдруг понял, как отразилось утреннее «С Ритой нужно прекращать». Позвонил ей, не раздумывая.

– Я не часто вас тревожу?

– Не часто и всегда кстати, – засмеялась Рита.

– Приходите сейчас…

– Зачем?

– Просто так. Вы же у меня не были. Приходите.

– Еды вам принести что ли?

– Нет, еды я уже купил. Но не уверен, что смогу это есть – тут сыр и ветчина. Я смотрю и не верю, что это съедобно.

– Вы, наверное, очень долго продуктами не интересовались. Скорее всего, это несъедобно. Нужно что-то готовить, самому, из простых ингредиентов – из мяса, например, лучше из баранины, из крупы какой-нибудь. Остальное – бутафория, даже если вкусно пахнет.

– О, как трудно выживать в сублимированном мире!

– Говорите адрес.

            Рита привезла морковку, лук, баранину и рис.

– Все это можно купить в том же супермаркете, где вы купили как бы ветчину и как бы сыр.

– И дальше что?

            Она сбросила плащ и берет, Алексей пристроил все на вешалку в прихожей. Спросил, нравится ли ей квартира, но Рита едва осмотрелась.

– Кажется, хорошо, свежо. В шкаф мне прятаться не придется?

– Нет. Мы с Ритой расстались.

– Быстро вы с ней расправились.

– Быстро? Да вы знаете, сколько я терпел?

            Рита отмахнулась.

– Ладно. Можно приготовить плов. Только это тоже будет неполноценный плов, у меня нет всех необходимых специй.

– Назовем это кашей с мясом, и дело с концом.

            Рита стала готовить. Алексей помаялся у нее за спиной, потом посидел на стуле, посмотрел в окно.

– А мне показалось, что вы сердитесь на меня, – сказала она вдруг.

– Если я буду сердиться, это приведет к расторжению нашего договора.

            Рита на время оставила плиту и тоже села.

– Значит, все-таки сердитесь. Из мужской солидарности?

– Разве существует мужская солидарность? Только мужской шовинизм, насколько мне известно.

– Женской солидарности для меня тоже не существует. Вот вы бросили Риту – я ей не сочувствую.

– Я бы не хотел говорить о ней.

– Почему? – удивилась Рита. – Разве вы не рады самому факту избавления?

– Рад. Но не более того. Я заслужил эту радость – я ее выстрадал, она моя, делиться ею я не хочу.

            Рита снова занялась стряпней.

– Как хотите. Но скажите тогда прямо, чем я провинилась.

– Да ничем, Рита. Вы прекрасны. Вы сами себе планета.

– Это комплимент?

– Это тоже факт. Недостижимая и непостижимая планета.

            Алексей отвернулся к окну.

– Никогда весны не будет? – спросил риторически.

– На моей планете будет, когда я захочу.

– О, я не сомневаюсь. «Я сам себе и небо и луна»…

– Вы все-таки таите на меня обиду.

– И точу нож. Вы не допускаете мысли, что я маньяк или извращенец?

– Нет, не допускаю. Я верю, что вы со мной откровенны.

– Ну, верьте, конечно.

            После ужина Алексей подобрел и уже никакой обиды на Риту не чувствовал. Подвез ее до квартиры и распрощался в самых сердечных выражениях – без поцелуев или рукопожатий, но все еще ощущая внутри себя теплоту от каши с мясом.

            А утром вернулось прежнее – «С Ритой нужно прекращать». Зачем эта связь, если она перестала быть уникальной? Если и Рите он врет, как всем остальным? Если и с Ритой надевает маску? Но если продлевать между ними линию исповедальности, то сказать-то ей и нечего. Алексей даже не уверен, что хочет ее, что его влечет к ней. То есть, что влечет как к женщине. Нет, его влечет к чему-то неведомому, непознанному, малопонятному – к чужой планете, но не конкретно к этим ногам или этой талии, как бывало прежде при его увлечении женщинами. К тому же теперь его подзадоривает обида за то, что Рита не видит в нем человека противоположного пола, а только сообщника в деле выживания в сублимированном мире. Плов она приготовить может, а влюбиться в него – о, нет, это для нее невозможно.

            Они похожи на последних героев, только их задача еще сложнее – выжить не на необитаемом острове, а в социуме. Он бежит от этого мира в алгоритмы привычных действий, она – в свое замкнутое пространство, удаленное от живых людей и лишенное даже минимального общения. Но разве последние герои бесполы? Разве они не должны заботиться о продолжении рода? Или они последние герои, запрограммированные на самоуничтожение?

            Алексей больше не бросает машину у метро – упорно скребется по гололеду в общем потоке. Паркуется у здания компании, идет к офису, все еще думая о Рите. И вдруг прямо на него летит серебристый мерседес Юрия Ивановича. И за рулем, конечно, Рита.

            Но Рита… это Рита. Она не смогла рассчитать свою месть, не дала ей остыть до простой схемы. Ей бы сильнее разогнаться, но она побоялась упустить Алексея посреди дороги, она долбанула его без особого разгона – сбила с ног, кости хрустнули, но мозгов не вышибла. Алексей даже сознания не потерял, только понял, что не может опереться на руку и подняться. Сел на асфальте.

            Рита уехала. Потом настиг шум – сирены скорой помощи, голоса выбежавших из офиса сотрудников. Как-то много вдруг оказалось свидетелей, которые на разные голоса стали описывать милиции машину и само происшествие. Каждый кричал про блондинку, которую он видел. Только сотрудники компании помалкивали, хотя выскочили на дорогу едва ли не первыми. Алексея санитары уложили на носилки и оправили в больницу.

            Всю дорогу он думал о том, что попадет в палату к Юрию Ивановичу. Да и вообще не нужно изобретать новых схем, не изобретает же их Рита. Наезд, и снова наезд, по уже известному плану. Наконец, Алексей сообразил, что его привезли совсем в другую больницу, потому что распределение пострадавших в автокатастрофах между медицинскими учреждениями зависит не от родственных связей между пострадавшими, а от места аварии.

            Отчего-то стало очень весело. Алексею сделали рентген, наложили гипс на сломанную руку и оставили в палате для полного обследования. Сотрясения мозга не было, он соображал здраво.

            Следом явились двое милиционеров. Спросили о переходе дороги в неположенном месте  и о вероятности умышленного наезда. Еще о том, в каких отношениях он с Ритой. То есть, в каких отношениях он состоял с Ритой раньше. Личность ее уже была установлена. Алексей сослался на головную боль и ничего не ответил.

– А вас в полицию будут переименовывать, как в России? – поинтересовался в свою очередь.

– Все спрашивают. До 2015 года будем преобразованы в национальную полицию Украины.

– Здорово! Поздравляю вас!

            Посмотрели хмуро. Особенно старший. Что-то имеет против полиции, – понял Алексей.

            Потом набежали родственники. Нанесли апельсинов и бульонов. Родственники хуже случайных свидетелей – они шумны, говорливы и совершенно беспардонны. Брат сел на постель прямо на ноги Алексею.

– У тебя же не ноги переломаны!

            Наконец, стихло. В этой тишине Алексей набрал знакомого юриста.

– Слышь, Кость, как думаешь, за умышленный наезд сколько светит?

– Насмерть?

– Тьфу на тебя. В больнице лежу, перелом руки только.

– На тебя наехали?

– Рита. Мы с ней расстались не очень гладко.

– Сука! – безапелляционно заявил Костик. – Но смотря как квалифицировать. Либо по части 1 статьи 286 УК Украины – нарушение правил безопасности дорожного движения или эксплуатации транспорта лицами, которые управляют транспортными средствами, то есть чепуха, до трех лет. Либо по части 1 статьи 121 – умышленное тяжкое телесное повреждение. В таких делах главное – доказать умысел. А тут умысел налицо. Заодно заявишь про моральный вред, расстройство здоровья – и на восемь лет упрячем ее за решетку. Гарантирую!

– Соблазн велик.