— От тебя несет, как от дохлой крысы, — пошутил сын.

Они сидели на крыльце и тихо разговаривали. Кто-то протянул им сыр и немного хлеба. Больница была бедной и плохо оборудованной, но медицинский персонал трудился самоотверженно. Умелые врачи спасли Джейсону жизнь.

— Сам воняешь не лучше, — в ответ улыбнулся отец.

Брэд спросил сестру, где можно помыться, и она показала им душ. Брэд принес свой единственный чемодан и поделился с Диланом одеждой. Теперь они по крайней мере были чистыми. А когда снова вошли в палату, Джейсон пришел в себя и пытался разговаривать. Врач сказал, что он доволен.

— Вам крепко досталось, молодой человек, — улыбнулся он, — но голова у вас крепкая.

А когда Брэд отвел его в сторону, врач признался, что считает спасение Джейсона чудом. Из тех, кто выжил после несчастного случая, он был ранен серьезнее всех.

Брэд спросил, нет ли по близости телефона позвонить в Штаты, но над ним только посмеялись. Оказалось, что отсюда невозможно позвонить дальше почты в Нгулване. Но оттуда можно дать радиограмму в администрацию заповедника, которая попытается связаться с матерью Джейсона, если та еще на родине. Ответ пришел на следующий день тем же сложным путем. Пэм была в Сан-Франциско и обрадовалась, что с сыном «все в порядке». Брэду стало ясно, что она так и не собралась лететь. Вот только интересно, что она подразумевала под «все в порядке». Пэм понятия не имела, что им пришлось пережить. В глазах Брэда жене не было оправдания. Как бы она ни возненавидела Африку в прошлый приезд, ей следовало быть рядом с сыном. Он ничего не сказал сыновьям, но подумал, что никогда не простит жену. Сделать она, конечно, ничего не могла бы, но бросить сына на произвол судьбы…

На следующий день Брэд воспользовался тем же сложным способом, чтобы сообщить Фейт в Нью-Йорк, что Джейсон жив. Он поблагодарил ее за молитвы — нисколько не сомневался, что они помогли. И очень жалел, что не может поговорить с ней сам, но связи с Нью-Йорком не было.

Через три дня сестра сказала, что от матери Джейсона пришло сообщение. Пэм просила передать, что она не может приехать, но рада, что все обошлось. Брэд мог оправдать ее поступок только в одном случае — если бы сама Пэм пребывала в коме. Брэд не обсуждал это с Диланом, но тут же понял, что их браку пришел конец. Джейсону они сказали, что мать занята в Сан-Франциско, ей очень сложно вырваться, и он ничего не спросил. А Дилан заметил по отцовскому лицу, как муторно на душе у Брэда, и попытался успокоить.

— Маме было бы здесь очень трудно, — тихо проговорил он, и отец только кивнул.

Что он мог еще возразить? Они прожили вместе двадцать пять лет. Предполагалось, что, если одному из них плохо, другой всегда придет на помощь. И вот этого не произошло — в самый ответственный момент Брэд ясно увидел все, что раньше старался не замечать. Пэм не только перестала быть его женой, она больше не была его другом. Печальное откровение и настолько сильное разочарование в человеке, что если бы он и мог ей позвонить, то не знал бы, что сказать.

Врач решил, что Джейсон проведет в больнице месяц. Брэду и Дилану предоставили кровати, и они целыми днями сидели с раненым, а когда спускалась вечерняя прохлада, выходили гулять. По утрам Брэд подолгу ходил один и любовался окрестностями. Он никогда в жизни не видел такого красивого места. И оно казалось ему еще красивее от того, что Джейсон здесь как будто родился заново. И вместе с ним возродилась душа отца. Брэд преисполнился надежды, радости жизни и предвкушения счастья. Чудо свершилось не с одним Джейсоном — оно коснулось всех троих. Брэд был уверен: эта их связь никогда не оборвется.

Возвращаясь с долгих прогулок, Брэд думал не только о детях, не только благодарил Бога за спасение сына. Он вспоминал Фейт. Как бы он хотел, чтобы она оказалась рядом и вместе с ним наслаждалась прекрасными пейзажами. Она бы оценила красоту, как и он, и поняла, чем стала для него Африка.

Через месяц после того, как Джексон попал в больницу, его перевезли в Калабо. Он выглядел измученным, побледневшим и изрядно потерял в весе. Джейсон был еще слишком слаб для долгого перелета, но врач сказал, что через несколько недель надлежащего лечения его можно отправлять домой. Прошло три недели, и Джейсон заявил, что он достаточно окреп. Даже прекратились головные боли, которые его так долго мучили.

Все трое волновались, когда уезжали, — впереди было долгое путешествие. За это время Брэд дважды бывал на почте, хотел поговорить с Фейт, часами ждал международной связи, но так и не дождался. Дозвониться оказалось невозможно. И с Пэм он тоже не разговаривал, хотя собирался ей так много сказать.

До Лондона они добирались двумя самолетами и там решили задержаться на пару дней. Брэд уехал из дома почти два месяца назад и хотел, чтобы перед последним отрезком пути в Америку Джейсона осмотрел лондонский врач. Ко всеобщему изумлению, ничего плохого у него не обнаружилось. Брэд объяснил врачу, что случилось, как проводилось лечение, показал рентгеновские снимки и историю болезни, которую Джейсону выдали на руки, и доктор заметил, что юноше несказанно повезло. От такой травмы он вполне мог умереть. Теперь серьезных осложнений не ожидалось, но врач предостерег Джейсона от чрезмерных нагрузок в ближайшие два месяца. Да и сам юноша с ним согласился: сказал, что, когда рухнула крыша, ему показалось, что он попал под мчащийся во весь опор поезд.

Из отеля Джейсон позвонил матери и, услышав ее голос, расплакался. Дилан все ей подробно рассказал, а потом передал трубку Брэду. Он больше не злился на жену и говорил спокойно. Ни в чем не винил и не хотел выслушивать объяснений, которые она наверняка заготовила.

— Слава Богу, он поправился, — нервно проговорила Пэм.

Брэд сначала ничего не ответил. Он не хотел, чтобы сыновья слышали их разговор, и поэтому ушел в другую комнату.

— Что ты предполагала от меня услышать? — Он мог бы наговорить ей много грубостей и жестокостей, но их отношения зашли в тупик: ругаться имело смысл, если бы они еще любили друг друга.

— Извини, Брэд… Я не смогла приехать… Не сумела вырваться. — По мнению Брэда, «не смогла приехать» больше подходило для вечеринки или представления балета, а не для той ситуации, когда ее сын чуть не умер. — Я пыталась… Но когда освободилась, он уже поправился.

— Он до сих пор еще не поправился, будет поправляться несколько месяцев.

— Ты понимаешь, что я имела в виду. Вне опасности.

— Полагаешь, этого достаточно?

— Не знаю, Брэд… наверное, я была слишком напугана. Я возненавидела то место, оно меня страшило, но мне всегда было плохо, когда дети болели. — Пэм призналась в этом искренне, но без всякого раскаяния.

— Он чуть не умер. Пару раз я думал, что все — конец. — Брэд знал, что никогда не забудет эти мгновения. И Дилан тоже. — Самое ужасное то, что всю оставшуюся жизнь Джейсон будет помнить, что ты не удосужилась приехать, когда он больше всего в тебе нуждался. Попробуй поживи с такой мыслью. О себе я уже не говорю. Но ты же его мать, черт возьми! — Брэд знал, что его женой она давно перестала себя считать.

— Извини, — наконец покаялась она. — Надеюсь, что он поймет.

— В таком случае тебе несказанно повезет. На месте Джейсона я бы не простил, но, даже если он простит, подумай, какой камень останется у него на душе.

— Брэд, ради Бога, не драматизируй. Ты же там был. — Хуже этого Пэм ничего сказать не могла.

Брэд только разозлился. И как можно быстрее постарался свернуть разговор. Все и так было ясно.

— Да, я там был, а ты нет. Этим все сказано.

— Как он выглядит? — озабоченно спросила Пэм.

— Так, словно его избили. Хорошо, что не умер. Мы будем дома через пару дней.

— Брэд… — Пэм почувствовала в его голосе нечто такое, что ее насторожило. Муж говорил как совершенно посторонний человек. — С тобой все в порядке?

— Да, — твердо ответил он. — Джейсон жив. Больше ничто не имеет значения. Увидимся, когда вернусь.