Когда все закончилось, мне показалось, что я не ужинала.

— Что теперь с ними будет?

— Ничего страшного. Когда очнутся, тебя они не вспомнят.

— А их… их кто-нибудь сможет назад расколдовать?

— Кой-Кой, переведи ей, что мы как раз ищем хотя бы одного такого человека.

Маленькая ведьма посмотрела, как я это сделала, и стала гораздо покладистее. Она вообще с каждой минутой проявляла все больше ума. Она не поленилась обшарить карманы «бобров», забрала у них… я забыла это слово, такие крошечные книги, вроде тех, в которых я вела мои товарные операции. Юля беспокоилась, что где-то там могут найти ее имя…

Перевертыш немного переоценил свои силы в части, касаемой управления чудесной повозкой. Мне давно казалось, что мы движемся немного странно. Криво, рывками, и ко всему прочему откуда-то снизу все сильнее несло паленым. Встречные повозки испуганно шарахались в стороны, Юля и запертая позади пьяная дама что-то пытались Кой-Кою втолковать, но он увлеченно крутил штурвал. Хуже всего, что лоцманом он пригласил не человека, а нюхача. Кеа тоже не на шутку разбуянилась, наполовину высунувшись из корзины, и короткими неуклюжими клешнями указывала «сержанту» оптимальную дорогу.

Впервые в жизни я видела нюхача в таком возбужденном состоянии. Я даже испугалась за ее рассудок. Ведь в привычных условиях Плавучих островов жирный ленивец большую часть жизни висит в коконе, обжираясь фруктами. Во всяком случае, нюхачи никогда не участвуют в гонках на эму или на верблюдах.

Очевидно, нам попался какой-то неправильный нюхач. Кеа дала волю самым разнузданным фантазиям. Из инструментов управления чудесной ментовской повозкой ей достался длинный железный рычаг. Потом мы узнали — он назывался «коробкой передач». Также «глаз пустоты» разрешил Кеа включать по ее усмотрению сирену и нажимать любые кнопки возле штурвала, но главное — он позволил ей говорить в черную трубочку, которая волшебным образом придавала голосу великанскую силу.

Кеа радостно дергала рычагом, включала сирену и почти правильно, без акцента произносила понравившиеся ей слова: «Кха-кха… так, „Ваз“ марки гав-гав-кха, прижались быстренько к поребрику… К поребрику прижались, я сказал!!!»

Что интересно, почти каждая вторая встреченная нами повозка послушно кидалась к краю дороги. Наверное, потом они удивлялись, отчего это мы промчались дальше.

Немного позже, к середине дня, когда мы трижды сменили машину, выяснилось, что утром перевертыш упорно возил нас по встречной полосе. Для меня тоже стало большим открытием, что экипажи на Земле ездят, не смея заступить за белую полосу на асфальте. Да, теперь мне привычны такие слова, как «асфальт», «обломись» и даже «сраный мудила».

…Итак, проделав последнюю треть пути на пробитой шине и с оторванным глу-ши-телем, мы въехали во владения того отделения милиции, где служили наши «бобры». Мы сломали им урну и ворота. А когда из ворот выскочил какой-то глупый парень с мясным пирогом в одной руке и автоматом — в другой, мы слегка задавили его. Кеа весело подергала рычаг, и мы стукнули его еще раз, задом. Салат и мясо из пирога размазались по стеклу.

— «Съел шаверму — помог Хаттабу!» — весело проквакала нюхач. Оказывается, несвежие шутки и каламбуры Кеа черпала из маленькой такой штучки на шнурке, которую Юля назвала «ментовское радио».

Однако девочка Юля не разделяла нашего бравурного настроения.

— Постойте… — Она опрометчиво схватила меня за локоть и моментально взвыла от уколов шипов. — Постойте, там же не все виноваты… У тех козлов есть начальник, его я знаю, они ему бабки носят. А с другими я даже никогда не пересекалась…

— Хорошо, — сразу согласилась я. — Кеа, постарайся, надо найти этого самого… на-чальни-ка.

Несмотря на то что мы совсем недавно сбили часового с ав-то-ма-том, никто ему на выручку не пришел. Толстый «сержант» Кой-Кой принялся молотить в запертую дверь. Спустя долгое время с той стороны высунулся еще один с ав-то-ма-том, недовольный и заспанный. Я усыпила его уколом в сердце, и мы вошли.

Направо оказалось помещение с прилавком, паутиной и коричневыми стенами. Там, под портретом хмурого человека с зоркими глазами, находились еще три крепких вооруженных «бобра». Один ругался в трубку, которая называется «телефон», двое истязали худого мужчину, прикованного к клетке. Мужчина умолял не бить его по голове. В ответ плечистый «бобер» приговаривал: «Я те, сука, научу, как вежливо разговаривать» — и топтал несчастного сапогами.

Я обещала Юле не трогать посторонних, но что можно поделать, если они все вскочили при нашем появлении? Ведь они занимались исключительно охраной собственного от-деле-ния.

Позже я размышляла — почему так получается, что стражники всегда в первую очередь обеспечивают защитой себя? Ведь если бы они чаще гоняли воров и грабителей, им не пришлось бы никого бояться…

Я их не убила. Кой-Коя они подпустили близко. Кой-Кой спросил, в чем провинился тот несчастный, лицо которого расползлось, как разваренная картофелина. «Бобры» переглянулись, но внятно ответить никто не пожелал.

— Кой-Кой, твой — тот, что справа, — сказала я.

Один «бобер» получил от перевертыша по голове прикладом, другому я внушила, что на горле затянута удавка. Третьему я плеснула в глаза египетской тьмою, уже когда он поднимал свой автомат. Мы заперли живых в клетке вместе с пьяным, отчего тот, по-моему, сразу протрезвел. За прилавком я подобрала неплохой нож, примерно такими крестьянки бадайя косят траву для скота. Нож я взяла себе. Тот страшно избитый мужчина с лицом, залитым кровью, начал нас о чем-то просить, вытягивая руку. Кой-Кой разрубил его кандалы.

К начальнику на второй этаж вела смрадная заплеванная лестница. На лестнице мы встретили двоих юношей, прикованных ручными кандалами к торчащим из стены трубам. Юноши о чем-то жалобно умоляли. Один держал в свободной руке такие же двор-ни-ки, какие перевертыш оторвал с лобового стекла нашей машины. У нас они почему-то все время с противным визгом елозили по стеклу и мешали глядеть на дорогу. Из бормотания прикованного узника я поняла, что он где-то украл эти странные приспособления и теперь ожидает суровой кары. Оказалось, он просил всего-навсего покурить, но табака у меня не нашлось.

В дверь с табличкой «Начальник отделения» Кой-Кой снова вошел первым. Я поразилась даже не скудности обстановки, а тому, что начальник стражи не имел желания эту обстановку улучшить. Его стол выглядел так, словно на нем пытали людей, дерево много раз прижигали и заливали каплями окалины. Над его столом, в клубах табачного дыма, висел портрет все того же зоркого сурового мужчины и кривой лист бумаги с надписью «Проси мало, уходи быстро».

— Какая верная формула… Кстати, за высоким деревянным бюро — железный ящик, — деловито сообщила Кеа. — В железном ящике есть деньги, которые держала в руках девочка Юля.

— Это замечательно, — по-русски сказал Кой-Кой.

— Что тебе «замечательно», мля? — заорал на него начальник. Я удивилась, с какой скоростью он перешел от задумчивого созерцания своих ногтей к неуправляемой ярости. — Где вы провалились? Весь экипаж — как сгинул. У меня две драки, грабеж, до хрена вызовов… Откуда ты, мля, такой красивый приперся?

— Черномазые избили наших девочек, — доложил начальнику «сержант». — Их надо защитить, надо арестовать…

— Да срать я хотел, пусть этих шлюх хоть всех зароют! — прошипел начальник. — Ты совсем охренел?! Кого ты сажать собрался?! Мне уже звонили. Мне эти писюхи уже вот где, шалавы, туда им и дорога!..

Я обошла перевертыша и ударила крикливого капитана шипованным кулаком в переносицу. Этот оказался крепче своих дружков. Почти сразу он встал и пошел на меня. В его теле не пропала гибкость, он мог бы стать неплохим бойцом, но я сразу уловила, в чем слабина. Этот сильный человек не привык драться с равными, зато привык избивать слабых. Левой рукой он попытался схватить меня то ли за волосы, то ли за воротник, а правой — замахнулся черной дубинкой.